Николай Тряпкин - Стихотворения Страница 9

1993

"Исходился, избегался царский стрелок "

Вадиму Кожинову

Исходился, избегался царский стрелокДа по дебрям лесным.Ничего не добыл он на царский пирогСамострелом своим.

Ни единой косули не прыгнет вокруг,И дроздов не слыхать.И не к чести уже свой испытанный лукНаготове держать.

Закручинился парень, уселся на пне.(А уж ночка-то — вот!)И послышалось вдруг: где-то там, в вышине,Голубица поет.

И вскочил молодец, и наставил трубуСквозь лесные суки.И узрел голубицу на Звездном дубуДа у Млечной реки.

И ударила стрелка под то ли крыло,И промчалась насквозь…И великое пламя над миром прошло,А верней, — пронеслось.

Издымились деревья, пропала трава,И не стало воды.Только месяц вверху зарыдал, как сова,От великой беды…

И теперь, говорят, — ничего там вокруг:Ни видать, ни слыхать.Только эту вот притчу про сказочный лукМы решили сказать.

Грядущие сородичи моиДа озарятся светом разуменьяИ поведут все корешки своиОт дальней даты моего рожденья.

И скажут так: "Вот наши древесаОни всегда раскидисты и юны.У нас в роду не Божьи чудеса,А золотые дедовские струны."

Ворожу свою жизнь — ухожу к тем начальным пределам,Где я рос — прорастал, распускался цветком-чистотелом.Заклинаю строку, а в душе уголек раздуваю,И на струны свои эти пальцы свои возлагаю:

Старина ль ты моя! Прилетевшие первые утки!Сторона ль ты моя! Луговые снега-первопутки!Ворожба ль ты моя! Этих строк переборные струны!Городьба ль ты моя! Из души исходящие руны!

Уплываю туда, ухожу к тем далеким началам,Где так все хорошо и с таким все бывает навалом!Где любые сороки поют, как заморские пташки,Где любая труха превращается в запах ромашки.

Заклинаю строку. И в душе уголек раздуваю.И на струны свои эти пальцы свои возлагаю:Старина ль ты моя! Прилетевшие первые утки!Сторона ль ты моя! Луговые снега первопутки!

ЧЕРНАЯ БАЛЛАДА

(по мотивам старинных песен)

— Ой ты, Ваня, Ваня.Ваня, мой Иван!Что же ты наделал?!Мать родную утопил,В черну прорубь опустил.Что же ты наделал?!

Руки вскинула голубонька,Закусила больно губоньку,На порог упала.То ли ворон за трубой, то ли сычЗакричали:— Магарыч!— Магарыч!

Что-то взвыло, что-то ухнуло в трубе,Крысы, мыши побежали по избе:Ой, карга старуха,Ни дупло, ни брюхо!Полно с печки смотретьДа вздыхать.Полно Ваньку опивать,Объедать.

Будет Ваня сам большой,Будет Ваня пировать,Будет женку одевать,Заживет, куда там!

— Ой ты, Ваня, Ваня,Ваня, мой Иван,Что же ты наделал?!Черный ветер шасть на лавку в избе,Разрыдался по чьей-то судьбе.То ли сыч, то ли вран,Прямо в избу Иван,Прямо в женку, прямо черный наган:— Только пикни!

Изба содрогнулась, а двери — молчок,Лишь темную пряжку прядет паучок.За печью, в подполье, во тьме сундуковСидит он, проклятый, уж сотни веков…

— Ой ты, Ваня, Ваня,Ваня, мой Ива-а-ан!Ой! —Выстрел!

Изба простонала. А двери — молчок.

… О страшная память! О злой паучок!О древняя песня из тьмы избяной!Когда это было? Под крышей какой?Ты помнишь? Ты слышишь? Стой!…………….— Мамка! Мамуся!Что же ты, мамка,Лежишь на полу-то?С полу-то люто,Мороз.

— Мамка! Мамуся!А мы ведь на лыжахС Тузиком рыжимХодили за волком.

— Мамка! Мамуся!Темно без огню-то,Скребут по углам…Хлебушка, мам…

— Глянь-ка, маманька:А что же папанька —Смирный такойи На брусе висит?

— Ма-а-ама!!!…………..…Ты помнишь?Ты слышишь?..Стой!

1957

"Серебристая дорога, серебристая."

Серебристая дорога, серебристая.Лес да горы, снег да лунный порошок.Вечер брызгами охотничьего выстрелаВ небе скважины горящие прожег.

И над пропастью, тенями перекрытою,Задремали придорожные столбы.И мерещится за каждою ракитоюТеплый запах от невидимой избы.

Может, скрытый кедрачами и березами,Где-то рядом здесь прислушался марал,Как трубит ему оленьими совхозамиЗатуманенный лесистый перевал.А дорога вверх под сумеречным пологомПродолжает свой медлительный подъем,Хорошо бы там с кочующим геологомРазвести костер на облаке ночном.

Лес да горы, снег да пропасти отвесные.Не боюсь тропой рискованной пройти.Вот ступлю на ту хребтину поднебесную —И пойду уже по Млечному Пути.

1952

"И вновь кладбище. Сосны и трава "

И вновь кладбище. Сосны и трава.Ограды. Плиты. И цветы кипрея.И жалкие надгробные слова,Что не прочтешь без страха, не краснея.

И только слышишь — скрипнул коростель.Да чуешь гул со сводов мирозданья…И вот — стучит бессменная капель:Ни имени. Ни отчества. Ни званья.

1962

"Мы еще не трезвы от испуга "

В. Кожинову

Мы еще не трезвы от испугаИ не можем спать.И угрюмо смотрим друг на друга:Что же нам сказать?

У могил святых, могил напрасныхЧто нам говорить?Что в стране, под знаменем прекрасным,Было трудно жить?

Только вспомним ружья конвоировДа в испуге мать…Эти годы ждут своих шекспиров, —Где нам совладать? Мы еще не так-то много знаем —Только счет до ста.Мы еще почти не открываемРобкие уста.

Ну, а если все-таки откроемИ начнем рассказ, —Никакою славою не смоемЭтих пятен с нас!

(1962)

"Какие ветры прошумели!"

Какие ветры прошумели!Какая ночь тогда была!..В какой же давней колыбелиДеревня отчая спала!

Ни проводов, ни чутких раций.Спала и видела во снеФлажки окрестных «капераций»И что там есть, в какой цене.

А ночь свистела и кричала,А что — попробуй дай ответ.Спала деревня и не знала,Что' суждено ей в смене лет.

И что нам завтра на рассветеВострубят трубы лебедей?Мы спали праведно, как дети,В качалке матери своей.

И кот урчал в хозяйский воротИ не поведал никому,Что жизнь идет в крутую гору,Зарывшись в пасмурном дыму.

И сколько всякой переменыЗемле придется испытать!И не сумеют эти стеныПред бурей века устоять!

И только волны ржей колхозныхЗаговорят со всех сторон.И я замру здесь перед грознойНеумолимостью времен.

И обойду кипрей высокийИ встану тихо у пруда,Где в самой девственной осокеНе пошелохнется вода…

(1963)

"А сколько их было за наших столом! "

А сколько их было за наших столом!А сколько добра красовалось на нем!А сколько высоких речей раздалось!А сколько веселых ковшей испилось!

И во они нынче — грозою гроза,И нашею солью — да нам же в глаза.И мы повторяем забытый урок:И жито забыто, и пиво не впрок.

1968