Артюр Рембо - Стихотворения Страница 9

III

Охотник белый! Без чулокТы мчишь средь Фауны дрожащей,Хотя заглядывать бы могВ свою ботанику почаще!

Боюсь, что ты на шпанских мухСверчков сменяешь, скромных с виду,К журчанью Рейна будешь глухИ тундре предпочтешь Флориду.

Но ведь Искусство, дорогой,Не в том, чтобы имели правоТак просто эвкалипт любойОбвить гекзаметров удавы.

Как будто ветви акажу,Пусть даже в зарослях Гвианы,Нужны лишь стаям сакажуИ бреду тяжкому лианы!

Да! В поле он иль меж страниц,С цветком решение простое:Не стоит он помета птиц,Слезинки на свече не стоит.

Сказал я, что хотелось мне!В бамбуковом жилище сидя,Обои видя на стенеИ ставни запертые видя,

Ты стер бы свежести расцвет,Причудливых Уаз достойный!Все эти доводы, поэт,Скорее дерзки, чем пристойны!

IV

Не о пампасах, что в тоскеПростерлись, бунтом угрожая,Скажи о хлопке, табаке,Об экзотичном урожае.И сколько долларов даетВеласкесу в Гаване рента,Скажи, какой его доход,Плюнь на морскую даль Сорренто,Где только лебедей однихПоэты видели упрямо…Довольно! Пусть твой будет стихДля манглий лучшею рекламой!В кровавый лес он должен сметьНырнуть – и возвратиться снова,Чтоб людям предложить камедьИ рифмы сахар тростниковый.Открой нам желтизны секретПод тропиками горных кряжей:От насекомых ли их цвет,Лишайник ли покрыл их пряжей?Марену нам найди! Она,Цветущая благоуханно,Для наших Армий созданаСамой Природой красноштанной.Найди у края мглы леснойЦветы, что с мордой зверя схожиИ чьею золотой слюнойПрочерчен след на бычьей коже.В лугах, не знающих границ,Найди раскрытые бутоны,Где сотни огненных ЯицВ эссенциях кипящих тонут.Найди Чертополох, чью нитьДесяток мулов неустанныхНачнут вытягивать и вить!Найди цветы, что стулом станут!Найди в глубинах черных рудЦветы из камня – всем на зависть! —Цветы, чьи железы идутОт горла в спекшуюся завязь.Подай нам, о веселый Сноб,В великолепной красной чашеИз лилий приторных сироп,Вгрызающийся в ложки наши.

V

Пусть кто-то скажет, что Амур —Всех индульгенций похититель:Но ни Ренан, ни сам кот МуррНе видели его обитель.Оцепенели мы – а тыДай аромат нам истерии;Нас вознеси до чистоты,Превыше чистоты Марии.Колдун! Торговец! Колонист!Твой стих – что розовый, что алый —Каучуком льется пусть! И чистПусть будет, как лучи металла!О Фокусник! Из темнотыТвоих поэм вдруг ввысь взлетая,Пусть кружат странные цветыИ электрические стаи!Век ада ныне! От судьбыЖелезной лиры не укрыться:И телеграфные столбыУкрасят и твои ключицы.Сумей же в рифмах рассказатьО том, что болен не случайноКартофель… Ну, а чтоб создатьСтихи, исполненные тайны,Которые прочтут в Трегье,Прочтут в Парамариво даже, —Купи труды месье Фигье:Ашетт имеет их в продаже.

Альсид Бава.

А. Р.

14 июля 1871

Пьяный корабль

В то время как я плыл вниз по речным потокам,Остались навсегда мои матросы там,Где краснокожие напали ненарокомИ пригвоздили их к раскрашенным столбам.

Мне дела не было до прочих экипажейС английским хлопком их, с фламандским их зерном.О криках и резне не вспоминая даже,Я плыл, куда хотел, теченьями влеком.

Средь всплесков яростных стихии одичалойЯ был, как детский мозг, глух ко всему вокруг.Лишь полуостровам, сорвавшимся с причала,Такая кутерьма могла присниться вдруг.

Мой пробужденья час благословляли грозы,Я легче пробки в пляс пускался на волнах,С чьей влагою навек слились людские слезы,И не было во мне тоски о маяках.

Сладка, как для детей плоть яблок терпко-кислых,Зеленая вода проникла в корпус мойИ смыла пятна вин и рвоту; снасть повисла,И был оторван руль играющей волной.

С тех пор купался я в Поэме океана,Средь млечности ее, средь отблесков светилИ пожирающих синь неба неустанноГлубин, где мысль свою утопленник сокрыл;

Где, в свой окрасив цвет голубизны раздолье,И бред, и мерный ритм при свете дня вдали,Огромней наших лир, сильнее алкоголя,Таится горькое брожение любви.

Я знаю рвущееся небо, и глубины,И смерчи, и бурун, я знаю ночи тьму,И зори трепетнее стаи голубиной,И то, что не дано увидеть никому.

Я видел, как всплывал в мистическом дурманеДиск солнца, озарив застывших скал черты.Как, уподобившись актерам в древней драме,Метались толпы волн и разевали рты.

Я грезил о ночах в снегу, о поцелуях,Поднявшихся к глазам морей из глубины,О вечно льющихся неповторимых струях,О пенье фосфора в плену голубизны.

Я месяцами плыл за бурями, что схожиС истерикою стад коровьих, и ничутьНе думал, что нога Пречистой Девы может,Смиряя океан, ступить ему на грудь.

Я направлял свой бег к немыслимым Флоридам,Где перемешаны цветы, глаза пантер,Поводья радуги, и чуждые обидамПодводные стада, и блеск небесных сфер.

Болот раскинувшихся видел я броженье,Где в вершах тростника Левиафан гниет;Средь штиля мертвого могучих волн движенье,Потоком падающий в бездну небосвод.

Ртуть солнца, ледники, костров небесных пламя!Заливы, чья вода становится темней,Когда, изъеденный свирепыми клопами,В них погружается клубок гигантских змей.

Я детям показать хотел бы рыб поющих,«И золотистых рыб, и трепетных дорад…Крылатость придавал мне ветер вездесущий,Баюкал пенистый, необозримый сад.

Порой, уставшему от южных зон и снежных,Моря, чей тихий плач укачивал меня,Букеты мрака мне протягивали нежно,И, словно женщина, вновь оставался я.

Почти как остров, на себе влачил я ссорыПтиц светлоглазых, болтовню их и помет.Сквозь путы хрупкие мои, сквозь их узорыУтопленники спать шли задом наперед.

Итак, опутанный коричневою пряжей,Корабль, познавший хмель морской воды сполна,Я, чей шальной каркас потом не станут дажеСуда ганзейские выуживать со дна;

Свободный, весь в дыму, туманами одетый,Я, небо рушивший, как стены, где б нашлисьВсе эти лакомства, к которым льнут поэты, —Лишайник солнечный, лазоревая слизь;

Я, продолжавший путь, когда за мной вдогонкуЭскорты черных рыб пускались из глубин,И загонял июль в пылавшую воронкуУльтрамарин небес ударами дубин;

Я, содрогавшийся, когда в болотной топиРевела свадьба бегемотов, сея страх, —Скиталец вечный, я тоскую о Европе,О парапетах ее древних и камнях.

Архипелаги звезд я видел, видел земли,Чей небосвод открыт пред тем, кто вдаль уплыл…Не в этих ли ночах бездонных, тихо дремля,Ты укрываешься, Расцвет грядущих сил?

Но слишком много слез а пролил! Скорбны зори,Свет солнца всюду слеп, везде страшна луна.Пусть мой взорвется киль! Пусть погружусь я в море!Любовью терпкою душа моя пьяна.

Коль мне нужна вода Европы, то не волныЕе морей нужны, а лужа, где весной,Присев на корточки, ребенок, грусти полный,Пускает в плаванье кораблик хрупкий свой.

Я больше не могу, о воды океана,Вслед за торговыми судами плыть опять,Со спесью вымпелов встречаться постоянноИль мимо каторжных баркасов проплывать.

Гласные

A – черный, белый – Е, И – красный, У – зеленый,О – синий… Гласные, рождений ваших датыЕще открою я… А – черный и мохнатыйКорсет жужжащих мух над грудою зловонной.

Е – белизна шатров и в хлопьях снежной ватыВершина, дрожь цветка, сверкание короны;И – пурпур, кровь плевка, смех, гневом озаренныйИль опьяненный покаяньем в час расплаты.

У – цикл, морской прибой с его зеленым соком,Мир пастбищ, мир морщин, что на челе высокомАлхимией запечатлен в тиши ночей.

О – первозданный Горн, пронзительный и странный.Безмолвье, где миры, и ангелы, и страны,– Омега, синий луч и свет Ее Очей.

Рыдала розово звезда…

Рыдала розово звезда в твоих ушах,Цвела пунцово на груди твоей пучина,Покоилась бело бескрайность на плечах,И умирал черно у ног твоих Мужчина.

Вороны

В гнетущий холод, в непогоду,Когда в селениях вокругМолитвы умолкает звук,Господь, на скорбную природу,На эту тишину и глушьТы с неба воронов обрушь.

Войска, чьи гнезда ветер хлещет,Войска, чей крик печально-строг,Вы над крестами у дорог,Над желтизною рек зловещих,ад рвами, где таится ночь,Слетайтесь! Разлетайтесь прочь!

И над французскими полями,Где мертвецы хранят покой,Кружитесь зимнею порой,Чтоб жгла нас память, словно пламя.О крик тревожный черных стай,Наш долг забыть нам не давай!

Но майских птиц с их чистым пеньемПечалью не вспугни своей:Оставь их тем, кто средь полейНавеки нашим пораженьем,Не знающим грядущих дней,Прикован к немоте корней.

ПОСЛЕДНИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ