Геннадий Алексеев - Стихотворения Страница 9

Грустная история

Афанасий Фетчитал свои стихи Марии Лазич.Она ему нравилась.Мария Лазичпо уши влюбилась в Афанасия Фета.Стихи были дивные.Афанасий Фетрасстался с Марией Лазич.Она была бесприданица.Мария Лазичотомстила Афанасию Фету.Взяла и померла.

Несчастный Фетдо гробовой доскигоревал о Марии Лазич.Лучше еена этом светеникого не оказалось.

Можно посмеятьсянад доверчивой Лазичи оправдатьвероломство Фета.Можно посочувствоватьбедняжке Лазичи возмутитьсяповедением ФетаМожно пожалетьи Фета, и Лазич.

Но трудно остаться равнодушнымк этой грустной истории,которая произошла в прошлом векес полковым адьютантом Афанасием Фетоми генеральской дочкой Марией Лазич.

"Малые Голландцы"

Глядя на полотно "малых голландцев",вспоминаю:

на этом стуле с высокой спинкойя когда-то сидел(удобный стул),из этого бокала дымчатого хрусталяпил темное пиво(его вкус трудно позабыть),этой салфеткой льняного полотнавытер подбородок(так и осталась она, смятая,на столе),в это окошко с цветными стекламия глядел на улицу(по ней бродили бездомные собаки).

Как все хорошо сохранилось!

Но где же я сам?Куда я делся?

Годами ищу себяна полотнах "малых голландцев".

Саломея

Как она пляшет!О, как она пляшет,чертовка!

Что же потребует онав награду за свой танец?

Голову Иоанна!Голову Иоанна!Конечно, голову пророка Иоанна,чего тут сомневаться.

И вот Саломееподносят голову Иоаннана серебряном блюде.

— Зачем вы суете мне эту мерзость? —говорит Саломея. —Я танцевала для собственного удовольствия,я люблю танцевать.

— Ах вот как! —кричит Ирод. —Голова пророка ей не нужна!Голова пророка ей омерзительна!Так убейте же её!

И Саломею убивают.

А как она плясала!О, как она плясаля!

Отплясалась, голубушка.

Рядышком

Сядет рядышкомсущий болвани бубнит мне в ухооколесицу.

Сядет рядышкомистый мудреци молчит,только носом посапывает.

Сел бы рядышкомСоловей-разбойник,посвистел бычасик-другой.

Сел бы рядышкомХристофор Колумб,рассказал бы мнепро Америку.

Ахилл и Пентисилея

— Ахилл, голубчик,пощади Пентесилею!Ахилл, дружище,зачем тебе мертвая Пентесилея?Ахилл, подонок,не тронь Пентесилею,она ведь женщина!

Но дело сделано,и Ахилл вытирает травойсвой окровавленный меч.

Остается оно —убить Ахилла.

— Погляди же, Ахилл, на эту парочку,которая целуется в парадном, —ты умрешь,а они будут целоваться здесьдо утра.

Поглядел?Подставляй пятку.

Просил же я тебя по-дружески:пощади Пентесилею!Спрашивал же я тебя по-человечески:на кой черт тебе мертвая Пентесилея?Сказал же я тебе русским языком:не тронь Пентесилею,она еще девчонка!

Подведем итоги:Ахилл убил Пентесилею,я убил Ахилла.Сейчас и меня убивать будут.

Говорил же я себе, дураку:не лезь ты в Троянскую войну

На фанерном жеребце вы никогда не скакали?

На фанерном жеребце вы никогда не скакали?— Нет.А на жестяной кобыле?— Тоже нет.

С незнакомыми тополями вы не здороваетесь?— Нет.А со знакомыми липами?— К сожалению, нет.

Вчерашний дождь вы в переулке не встретили?— Нет.А прошлогодний туман?— Разумеется, нет.

Ветхие стены вы плечами не подпираете?— Нет.А падающие башни?— Упаси бог!

Графу Милорадовичу вы письма не пишите?— Нет.А Лидии Чарской?— Тем более!

Так что же вы мне голову-то морочите!

Кармен

Она танцевала на площадирядом с таверной.Она танцевала с белым веероми в красной юбке.Она танцевала босикомна каменных плитах.Нет,никогда я не видел,чтобы цыганка так танцевала,честное слово!Она целовала менявсю ночь напролет.Она целовала меня неумело и робко,как девчонка.Она целовала меня жадно и яростно,как женщина.Нет,ни одна женщинаменя так не целовала,честное слово!Но когда я спросил ее,она ухмыльнулась и пожала плечами.Но когда я спросил ее,она отвернулась и ничего не ответила.Но когда я спросил ее в последний раз,она рассмеялась мне в лицо.Нет,не зло,весело так рассмеялась,честное слово!Там на площади,рядом с таверной под яркой вывеской,там, на площади,среди апельсиновых корок на каменных плитах,там, на площадилежит белый веер.Нет,не белый —красный.Но раньше он был белый —честное слово!

Я боюсь ходить по Невскому

Я боюсь ходить по Невскому.Каждый разКазанский собор кричит мне:— Привет, дружище!Как давно мы не видались! —и так обнимает менякаменными ручищами,что у меня трещат кости.

Однажды я не вытерпели сказал ему:— Дорогой мой,твои объятия несколько тяжеловаты.Обнимал бы лучшеАлександровскую колонну.

Он обиделся.

Но чем плоха Александровская колонна?Не понимаю.

В лунном свете

Не прогуляться ли нам,Гретхен,в лунном свете,в стране подлунной,по дороге лунной,в лесу,полузатопленном луною?

Не искупаться ли нам,Гретхен,в лунном свете,в прохладном свете,в горьковатом свете?Не поплескаться лив прозрачном этом свете,сиренью пахнущеми корочкой лимонной?

Не пробежаться ли нам,Гретхен,по лучу,по голубому тонкому лучу,по тонкой и прямой блестящей спице,лежащей на коленях у лунной ночи?

Не покружиться ли нам,Гретхен,в лунном танце,в хрустальном танце,в полуночном танце?

Не почитать ли нам,о, Гретхен,в лунном свете,в печальном светесказки братьев Гриммпро королей,принцесси колдунов,про Эльзу мудрую,про Гензеля и Гретель?

Ах, как прекрасны,Гретхен,в лунном светесеребряные сказкибратьев Гримм!

Старинное оружие

Можно сражаться новейшим оружием,но старинное понадежнее.

Наденешь наручнис тонкой несечкой,наденешь кирасус изображением Марса,наденешь позолоченный шлемс пышным султаном,вооружишься до зубов —и кинешься в бой за правду.

Одногонасвозь проткнешь алебардой,другогозарубишь одноручным мечомтретьегов упор застрелишь из аркебузы,а четвертыйи сам наткнется на твой кинжалдля левой руки.

Но пятому удастся задеть тебяочередью из автомата.

Обливаясь кровью,теряя последние силы,ты будешь биться до конца.

Окруженный разъяренными врагами,заколешься острам граненым стилетом.

Но ты убедишься —прекрасно погибнуть за правду.

Мумия ребенка