Аделаида Герцык - Полное собрание стихотворений Страница 9

1912

Гость

Он в горницу мою вступилИ ждал меня. А я не знала,Других гостей я поджидала,Час поздний был.

Был никому не нужный бал,Теснилось праздное, людское,А Он во внутреннем покоеСтоял и ждал.

Дымились и мерцали свечи,Ненужные сплетались речи,А там, внутри – никто не знал —Чертог сиял.

Слепой был предрассветный час,И Он, прождав меня напрасно,Ушел неслышно и безгласно —И дом погас.

И только с наступленьем дняДушой усталой и бесслезнойУзнала я, – но было поздно, —Кто ждал меня.

1912

«У меня нет родины…»

У меня нет родины,Нет воспоминаний,Тишина ль осенняяМне дала название?Дальние ль равниныС соснами и ельюДумам моим детскимБыли колыбелью?Кто призывом жаркимСердце мне затеплил?Оскудел ли дух мой,Очи ли ослепли?Нет начала, цели,Нет зари, заката,Я не знаю, с кем я,В чем моя утрата.Может быть, я к родинеПриближаюсь ныне,Слушаю предания,Узнаю святыни?Я жила безродно,Без любви и гнева,Оттого так бедныВсе мои напевы.Пусто в сердце нищем,Пробираюсь краем,И кругом потемки…

1912

«В странном танце выступаю…»

В странном танце выступаюЯ по мягкому ковру,Стан, как иву, выгибаю,Руки к бедрам прижимаю,Недоступна никому.Я должна быть вечной девой —Суждено ты от веков, —Но смотрю я вправо, влево,Внемлю всякому напеву,Отзовусь на всякий зов.Ах, не знаю я, не знаю…Строгой быть так трудно мне!От кого я убегаю?Чьи заветы выполняю,Вдруг служу я сатане!Но сгибаются колени,Головой клонюсь к ковру,Тает сердце на мгновенье —В покаянии? В моленьи?..Все похоже на игру…Пляской горестной молиться —Не умею, не могу!Вечно, вечно мне томитьсяВ заколдованном кругу!Снова в танце выступаю,В танце девственных невест,В строгость душу облекаю,Плечи медленно сжимаю,Будто сбрасывая крест.

1912

Судак

Сонеты

1

В стесненный строй, в тяжелые оковы,В изысканный и справедливый стихМне любо замыкать позор свой новыйИ стон подавленный скорбей своих.

Расчетливо касаясь слов чужих,Искать из них единое то слово,Что передаст безжалостно – суровоВсю тьму бескрылых дум, всю горечь их.

Внести во все порядок нерушимый,Печатью закрепить своей, – потомОтбросить стих, как призрак нелюбимый,

Замкнув его серебряным ключом.И в стороне, склонившись на колени,Безгласно каяться в своей измене.

2

«Одна любовь над пламенною схимой…»

На появление «Cоr ardens»[5] и «Rоsаrium»[6]

Одна любовь над пламенною схимойМогла воздвигнуть этот мавзолей.Его столпы как рок несокрушимый,А купола – что выше, то светлей.

Душа идет вперед, путеводимаДыханьем роз и шепотом теней,Вверху ей слышны крылья серафима,Внизу – глухая жизнь и рост корней.

Мы все, живущие, сойдемся там,Внимая золотым, певучим звонам,Поднимемся по белым ступеням,

Учась любви таинственным законам.О, книга вещая! Нетленный храм!Приветствую тебя земным поклоном.

1912

3

Святая Тереза

О сестры, обратите взоры вправо,Он – здесь, я вижу бледность Его рук,Он любит вас, и царская оправаЕго любви – молений ваших звук.

Когда отдашь себя Ему во славу —Он сам научит горестью разлук.Кого в нем каждый чтит, кто Он по праву —Отец иль Брат, Учитель иль Супруг.

Не бойтесь, сестры, не понять сказанья!Благословен, чей непонятен Лик,Безумство тайн хранит Его язык.

Воспойте радость темного незнанья,Когда охватит пламень темноту,Пошлет Он слез небесную росу.

1912

4

«Любовью ранена, моля пощады…»

Да лобзает Он меня

лобзанием уст своих.

Любовью ранена, моля пощады, —Переступила я святой порог,Пред духом пали все преграды —Открылся брачный, огненный чертог.

И все отверзлось пред вратами взгляда,Я зрела небеса в последний срок —И встало темное виденье адаИ свет познания мне душу сжег.

А Он, Супруг, объемля благодатью,Пронзая сердце огненным копьем —«Я весь в тебе – не думай ни о чем!» —

Сказал. И в миг разлучного объятьяПрижал к устам мне уст Своих печать:«Мужайся, дочь, мы встретимся опять!»

1912

5

«Все так же добр хранитель умиленный…»

После посещения М. Волошина

Все так же добр хранитель умиленный,Все с той же шапкой вьющихся кудрей,По-прежнему влюблен в французский гений,Предстал он мне среди моих скорбей.

Не человек, не дикий зверь – виденьеАрхангела, когда бы был худей.Все та же мудрость древних сновиденийИ невзмутнённость сладостных речей.

И гладя мягкую, густую шкуру,Хотелось мне сказать ему в привет:«Ты лучше всех, ты светом солнц одет!

Но хочется острей рога буй-туру,И жарче пламень, и грешней язык,И горестнее человечий лик».

1912

«Она пришла и ушла из моей жизни…»

С. Щ.

Она пришла и ушла из моей жизни.И я по-прежнему добр и весел,Два раза она звонила у двери,Два раза сидела среди этих кресел.Она приходила такой неутоленной…Глаза ее с тревогой спрашивали…И были слова мои мудро примиренны,Как у того, кому ничто не страшно.Она смотрела на кусты сирени,Из моего окна вся перегнулась,Просила книг ей дать для чтеньяИ забыла взять, когда я завернул их.И вновь смотрела и ждала укора,Сказала, что в Церкви молиться не может,И ушла, унося тревогу взораИ какую-то странную правду Божью.

И я не сумел ей дать ответа.

1912

«Что же, в тоске бескрайной…»

Марине Цветаевой

«Что же, в тоске бескрайнойНашла ты разгадку чуду,Или по-прежнему тайнаНас окружает всюду?»– Видишь,, в окне виденье…Инеем все обвешано.Вот я смотрю, и забвеньемСердце мое утешено.«Ночью ведь нет окошка,Нет белизны, сиденья,Как тогда быть с незнаньем?Страшно тебе немножко?»– Светит в углу лампадка,Думы дневные устали.Вытянуть руки так сладкоНа голубом одеяле.«Где те твое покаянье?Плач о заре небесной?»– Я научилась молчанью,Стала душа безвестной.«Горько тебе или трудно?К Богу уж нет полета?»– В церкви бываю безлюдной.Там хорошо в субботу.«Как же прожить без ласкиВ час, когда все сгорает?»– Детям рассказывать сказкиО том, чего не бывает.

1913

Москва

Мне

Твоя судьба, твой тайный ликЗовут тебя в иные страны,Ни бездорожье, ни туманыНе эаградят последний миг.Забила ты, где явь, где сон,И ищешь здесь не то, что нужно,И не на то твой взор недужныйС больной любовью устремлен.Еще так много горных странТвоя стопа не преступалаИ столько зорь не просиялоНад тишиной твоих полян.В чужом дому нельзя уснуть, —Неверный кров жалеть не надо,Ты выйди утренней прохладойНа одинокий, вольный путь.Росистой мглой луга блестят,Мир многолик и изобилен,Иди вперед, – Господь всесилен,И близок пламенный закат.

Июнь 1913

Strand

Несвязные строки

Вечереет, и белый покровТам, за лесом, встает в полусне.Нет прозрений и вещих снов.Я сижу между сосен на пне.Ткется белый туман на лугу,Горький запах несется с болот,Я сегодня опять не усну,Не забудусь всю ночь напролет.Буду долго и кротко лежать,Предо мной догорит темнота.И об имени светлом ХристаПрочитаю несмело опять.Я честна, я права, что молчу,Не тревожу ничем тишины,Я свой круг перейти не ищу,И мне сказки теперь не нужны.Искушенья и стыд, и винаУлеглись под одной пеленой…Только как себе буду верна,Когда мальчик мой станет большой?Он волшебное – спросит кольцо:– Чем душа моя, – скажет, – жива? —И увидит, что бледно лицо,И услышит простые слова.Ветер где-то вздохнул и затих,Солнце низко над лесом стоит.Это вечер слагает мой стих,Это дух без святыни скорбит.

Июнь 1913

Strand

Сонет

Нет меры горести, и благу, и смиренью…«Расстанемся опять, – сказал он мне вчера, —Все наши встречи – ложь. И ложь, что вы – сестра,И простоты нет там, где нет забвенья».

И поднялось опять знакомое мученье,Пронзавшее все дни и ночи до утра…«Еще не волен я, и не пришла пора.Быть может, через год придет освобожденье…»

Забыл, что нет годов, и дней осталось мало.Измучен дух, последнее настало…Но вдруг к ногам моим беспомощно приник.

И головой колен коснулся богомольно.И долго мы сидели безглагольно,Благословляя этот горький миг.

Апрель 1913