Неизвестен Автор - Современные куртуазные манеристы (сборник) Страница 9

По сердцу ныне мне лишь плавные движенья И тело полное возлюбленной жены, И жесты милые; и секс без напряженья, Неспешно-тихий, полный упоенья; И разговор ночной под кровом тишины.

Проигнорировав намеки девы милой, Глаза уставя вдаль, скажу себе я так: " - Нет, я не стар еще, и далека могила, Еще есть в сердце пыл и в теле силы; - Не старость то, но зрелость наступила...

* * *

Что встал, как пень? Вали к своей жене, чудак!"

* * *

Старый Кодак достав с антресолей, выхожу я в заснеженный сад, На скамейках, знакомых до боли, робко тени былого сидят.

Я гляжу сквозь стекло объектива на акации в чистом снегу. Дней распущенных, пьяных, счастливых, Тщусь забыть... но, увы, не могу!

Ах, зачем же, скажите, зачем же наш роман несерьезен так был, Вы - шутя - подавали надежду, Я - шутя - Вас безумно любил.

Вы играли со мной на досуге, Я измыслил и чувства, и пыл. Вы забыли совсем о супруге, Я вообще о приличьях забыл.

Кто же знал в то безумное лето что пройдет-то - всего ничего, лишь полвека пройдет, и все это вдруг мне станет серьезней всего.

Только врут пожелтевшие снимки, и улыбки, и платья шифон, Все лишь слой серебра на пластинке, Все лишь сон... но чудеснейший сон!

С гулким стуком сложилась тренога Я прощен... отомщен... утомлен... До свиданья, моя недотрога. Мне пора принимать моцион.

* * *

Ночью мокро, ночью жутко в сентябре Мокнут стайкой проститутки во дворе. За стеной гудит Тверская как мотор Я не сплю, зачем не знаю, до сих пор... Затевают мысли драки в голове, Словно мокрые собаки по Москве. Льет и льет вторые сутки через край Не грузи мозги, малютка, засыпай. Ты давно уж мне не веришь и не верь! Хрен ли, хрен ли, ангел Мэри, пить теперь? Вот как выйдет из тумана месяц май, Вот тогда - бери стаканы, наливай!

Москва. Ураган.

Переливаясь в судороге дней, Переплетясь во времени и месте, Мы оказались ненадолго вместе,

И каждый час стал многих дней важней.

Черт с ангелом вели извечный спор, Гармония произросла из праха, Летели мы, и пели скрипки Баха

Фантазию и фугу соль минор.

Ты помнишь... свет метался в занавесках Пытаясь вырваться из клетки жестких струй; И длился бесконечный поцелуй,

И плоть Вселенной разрывалась с треском.

Наутро шли, дивясь на Божий гнев, Но полнясь упоением каким-то; И громоздились чудным лабиринтом

Вокруг стволы поваленных дерев.

А я к твоим ладоням прижимался, И было странно, было хорошо... В столице ураган - давно прошел,

В моей душе он только начинался.

УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО

Стук каблучков - как звуки кастаньет, Подковками по гулкой мостовой, Напомнил мне о Вас, M-me Janvier, Французского учитель первый мой.

Обломки памяти, поток несвязных снов... Ваш тихий голос: "-Repetez-moi..." Я помню, как в висках стучала кровь, И аромат духов сводил с ума.

Когда в перчатке легкая рука, Касалась вдруг волос на голове... Мне было лет тринадцать, Вам - Бог весть, Мне кажется, что ближе к сорока...

Отдельные слова, обрывки фраз, Прикосновений редких лепестки... Я вспомнил все, - когда в полночный час Под окнами стучали каблуки.

Мадам Жанвье, моя мадам Январь, Теперь уже ко мне пришла зима,

Гляжу я на бесстрастный календарь, А губы шепчут: "...-Repetez-moi..."

* * * Избегайте всяких, девушки, поэтов, все они маньяки, и вруны при этом... Не дарите розы - не поддайтесь лести, ведь поэт - угроза для девичьей чести!

Пусть он очень бойко складывает звуки, Зазевайся только - сразу тянет руки! А когда сольетесь в колдовском экстазе Тут он оторвется, ох, набезобразит!

То всю ночь гоняет он кнутом по спальне, то ружьем стреляет, этакий охальник! Ты уже брюхата, ты ему призналась, сама виновата - не предохранялась!

Так за что ж вы любите подлую породу, Для чего вы губите молодые годы? Таковы расклады матушки - натуры: Все поэты - гады ... а все бабы - дуры!

ГЕДОНИСТ (ПРЕФЕРЕНЦИИ)

Люблю себя едой потешить за шумным праздничным столом, и заедать салатов свежесть еще горячим пирогом.

Страна у нас, брат, небогата, откуда трюфли - боже мой! Зато соленые опята идут под водочку зимой!

О стейк! как описать, не знаю великолепный образ твой, слегка прожаренный по краю, на ощупь мягкий и живой...

Ножом кусок отхватишь сходу, подцепишь вилкой - брызнет сок, и потечет по пищеводу, даруя сладкую свободу, истомой нежной - дивный ток!

Люблю минуты среди пира, когда замолкнут все на миг, как будто из иного мира к нам вестник памяти проник.

И тишь вдруг замершего зала,... и чей-то шепот, и опять стук вилок, звяканье бокалов, и зов скорее наливать.

Люблю при купле огурцов на рынке, строго и сурово, я припечатать метким словом забывших всякий стыд купцов.

Небрежно бросить на прилавок Купюру смятую, и взять Бесплатно яблоков вдобавок На пробу штучек этак пять

Люблю явиться с новой дамой порой в собрание друзей, и величать ее упрямо притом "единственной своей". Сказать, упреки принимая, за эту дерзостную ложь, что у меня одна такая, и что другой такой, я знаю, на целом свете не найдешь!

Когда ж девица не стремится с поэтом сразу лечь в кровать, с ней ненадолго разлучиться, и на другую обратиться, чтобы заставить ревновать; а после - к первой возвратиться, и - снова ручки целовать!

Люблю, когда настанет осень, поехать к другу своему, в Фирсановку; дела забросив, глядеть, гуляя среди сосен, сквозь строй дерев - на неба просинь, безумно радуясь всему!

Люблю проездить час в Манеже на тихой лошади верхом; Люблю лежать в кровати, нежась, открыв Монтеня толстый том.

Давно знакомые страницы рассеянно листать, мечтать; и вдруг вскочить, приободриться, в костюм вечерний нарядиться, И на моторе в ночь умчать, и до утра в Москве гулять.

* * *

Да мало ли прекрасных дарит Нам радостная жизнь минут...

За то поэт натуру славит И свою лодку точно правит Туда где наслажденья ждут.

Предостережение поэту о компьютерных сетях

Тебя зароют в Интернет живого - просто похоронят! Угаснет несказанный свет и чувство в импульсах утонет.

На кладбище покойных слов среди фантомов виртуальных, там упокоишься без снов, где сонм тупых и гениальных.

Где гигабайты мудрых книг, Набоков, Маркес и Булгаков Никто бессмертья не достиг, конец творений одинаков!

Ни ламер, глупый, как сосна, ни хакер, бешено - беспечный, не прочитают - ни хрена !не потревожат сон твой вечный!

Да будь ты сам Толстой хотя бы! Им всем не нужен гений твой А лишь компьютерные бабы, да порно - сайт, да треп пустой.

Программ ненужных изобилье, да фирм различных прайс-листы... Здесь мысль и чувство спят в бессилье, любовь мертва, мертвы мечты!

* * *

Поэт, когда тебе предложат стихи в компьютер заложить, ты предложившему по роже старайся крепче приложить!

И так скажи ему: "- Убогий!-" Вдогонку дав ему пинка,"Мои стихи читают Боги! Не для машин моя строка!"

Кто не в бездушной железяке В сердцах людей оставит след,То про такого скажет всякий: -Вот это - истинный поэт!

ххх

Работы нет - и черт с ней. Вечен мир, и вечен нот и слов круговорот. Поэт, шахтер, учитель и банкир покорны равно ритму слов и нот. Плевать мне, что творится наверху, На кризис мне финансовый насрать, Сижу себе, чешу себе в паху, И думаю - поесть или поспать? И кажется, что написал стихи. И кажется, что вышли неплохи. / Всего ж важнее в жизни - простота, Что Гайдн, что Гендель - оба хороши. В душе моей хранится красота Самодостаточная для моей души. По зову страсти открываю сундучок. Душа - струна, а женщина - смычок. Ликуйте, женщины, я вашу суть познал: Из вас любая исподволь хранит Мильоны образов, созвучий дивных вал, Забвенья Лету, сумрачный Аид. Я отдаюсь с любовью в вашу власть, Чтоб к этому источнику припасть. Встал, и тянусь, бездумно лепеча, Безумные куски каких-то строк, Касаюсь нежно твоего плеча... А нежность, безусловно, не порок; Вот так живу, - питая явью сны, Я в вечном ожидании весны.

***

К Надин.

Объясните мне, Надин, как так получается: Мне средь наших Палестин лето вспоминается. Лето, поезд, стук колес долгою дорогою, Дым каких-то папирос, проводница строгая. Наш неспешный разговор в тамбуре у стеночки, Ваши руки, губы, взор, шортики, коленочки. Все-то видится в окне Ваше отражение, И волнует сердце мне, и томят сомнения: То ли делаю, мой друг, что стремлюсь по-прежнему К милой ласке Ваших рук, к поцелую нежному. А любовь - а что любовь? Это штука та еще То заснет, то в сердце вновь нажимает клавиши. И звучит, звучит мотив - всех напевов радостней И бежишь, про все забыв, чтобы увидаться с ней. Так давайте же, Надин, плюнем на сомнения, И в окошке разглядим Ваше отражение.

***

Пелевину.

Живу, меняя ипостаси, В прекрасной юдоли земной, Тасую роли в одночасье, и сам себе служу тюрьмой. Последователь и предтеча, Судебный пристав и конвой; Идет процесс, и бурны речи, Весь зал суда наполнен мной. Я сам судья и подсудимый, сам прокурор - сам адвокат. Всю жизнь скитаюсь в жизни мнимой, Личин стяжая длинный ряд. Но есть один - другой, особый средь всех, клубящихся во мне.... В нем нет добра, но нет и злобы. Он постоянно в стороне. Он отстранённо наблюдает, фиксируя малейший штрих; он, чувствуя, переживает, всю гамму образов моих. Он, мной непойманный свидетель, носитель дао пустоты, волнует мысли, словно ветер качает разума кусты. Я краем глаза, засыпая ловлю присутствие его, И он мгновенно исчезает, в меня вливаясь самого. Определён лишь отрицаньем, и звать - никто, и сам - нигде, всегда внутри и вне сознанья в великолепной пустоте.