Николай Тихонов - Полдень в пути Страница 9

НОРД-ОСТ

М.К.Н.

Смятенные шли перед нимШорохи, соль, песок,Он, синим холодом тесним,Ударил Севером в висок.

Перехлестнул кору, учаДеревья сопротивленью,Упорных ломая, по кротким стуча,Слепых обволакивал тенью.

Волну хребтов рукой густойПодбросил, тешась, ближе —Был ястреб, точно лист простой,Сбит сбоку им и унижен.

Но птица, решеткой ноги сложив,Скрипела, вниз скользя,Глаза ее — острые ножи —Шипели…

Кустарники рвались стаей,Поля сдавались на милость,Он шел, дышать не переставая,Следя, чтобы все клонилось

Темнообразьями фелюг,Трубами, по трубкам, забытымВ зубах, канавами на валу,Бельем, плясавшим в корытах.

Шел широко и травил миры,Подпрыгивая, зачеркивалГоловы, стекла, карьеры горыИ все ж — недоумевал:

Затем, что опять деревья лицаНесли, от земли поднявКозьи глаза, острей черепицБежали по зеленям.

Мангалы дымили, вились усы,Гречанки красили брови,Ненужную рыбу жевали псы,От лени с волнами вровень…

МОРЕ

Я гостем прошел перед тобой,Ветрами земли качаем,Дыханья твоего прибойВздымался, неисчерпаем.

          Гремя своим ростом и голосом,          Выбрасываясь из тумана,          Ты гнев высылало на вал,          Он свинчивал в белые полосы          Бежавшие рыхло поляны          И вдребезги разбивал.

Когда не служат кровлей горы,Постелью — степи, мосты —Петля, беглец кончает спорить,К тебе приходит он, чтоб тыВ размах синего пределаЕго обуло и одело.

Когда не спалось им, а песни истлели.Ты солью кормило их и стыдом,Ты отдало черной беде в МарселеЛюдей оставивших дом.

Сломавших винтовки о выступТвой разный размах зашвырнулТуда, где выходит на выстрелПустынь длинный гул,

И свергнул легших не в песке —На дно Босфорово плавать,Вещать на мертвом языкеПро добровольческую славу.Ты право, судилище, ты хохочи,Законы пишут на воде,Все побежденные ручьиВсегда глотал водораздел.

          Чалма ли правит, или фуражка          На берегах тебе под стать.          Твоим рукам не будет тяжко          Надменной ночью клокотать.

Но, одеяло расстеливС затасканным концом,Я смею на старом отрыве землиЛежать к тебе лицом.

          Вот я в горло времени дую,          Сабель горят чеканы,          Трясут твою руку, руку седую          Днепровских папах атаманы.          Летает пламень на курень,          От качки страны рушатся,          Как груши в сломанный плетень.          Под свистами свинца,          И сыну статному не лень          Переиграть игру отца.

Склони рога, о берегахЗабота новая строга,Стучит московская ногаТеперь о берега.

          Как в годы год, как в волны лот,          Как сталь между углей,          Гудел ямбический полет          На пушкинской земле.

Среди колодников, колод,Усмешкой распечатанных,Среди колодцев и полей,Неравных и заплатанных,Быть надоело одному,—Он поднял кольца побережий,Грозы и скуки на краю,Пустил гулять отвагу,Ударил в связанную тьму,В Россию перезвоном свежимГромадных песен — про твою,Про зеленеющую влагу.

Через дебри, года, оды,Из домов, где камень затих,Из лесов, где зеленая одурь,—Я расстелил одеяло на отдыхУ звучных честно ног твоих.          Дымом трубки я буду петь,—          Дыши и вздымайся гуще,—          Тебя, цветущее, как медь,          Как слово, в ночь бегущее.Проникнись табакаРеволюционным дымом.Он безбандеролен, как и рука,Как ты — неукротим он.          Буря жиреет на якоре,          Чем пахнет твой горизонт?          Вчера еще маяк горел,          Сегодня слеп и он.Чайка причаливает, ждетНа теплых плечах громад,К седым чанам в садах идет,Восходит виноград.          Лодка ступает на лотки,          Шипя по ракушек резьбе,—          Ворот ворчит повороту руки,          Ворот выносит корму на себе.Колебля загар усов,Мачты шатают тени,Республика ищет парусовДля тысячи направлений.          Покатый, короткий узел,          Упорство игры изучив,          Мыс возится с морем, он сузил          Размытые солью зрачки.Светлеет вдруг, подняв из пеныЛицо свое береговое,Без времени, без перемены,Но берегись: оно другое!

ПЕРЕХОД В НОЧЬ

Закат согнул свой желтый стан,Снимая с веток птичью речь,Чтоб в смуглоту упала та,В прохладу смуглых плеч.

          Он мачты застеклял в порту          И выдувал из волн огни —          Не ты ли властвовала тут          С ним вместе и над ним?

С любезностью всех негордых,У сада, у бревен сарая,—Ты тени сгоняла на отдых,Шагами тишь проверяя.

          Постелена козам солома,          И куры в курятне отменной.          У нас ни постели, ни дома —          Ничего, кроме старой Вселенной.

Ничего, кроме радости зрячей,Так о ней одной говори.Волна, бездомная рыбачка,Волочит звезды-козыри.

          Зеленые, желтые — пачками —          Всплывают, тонут, и опять          Ты можешь, платья не запачкав,          Их с камня подобрать.

Светляк, приплывшая звезда,Дождь капель радуг рябей,Они идут твоим сандальям,Как эта ночь тебе.

          Возьмем живущего дары:          Что, если все богатые          Нам в руки козыри сданы          Ночами, вихрями, закатами?

И мы обречены играть,Тасуя жизнь без берегов,А им заимствовать пораОт наших песен и шагов —

          Еще играть, еще южней          Сияньем шеи, губ, как пеной          Волн бесхитростных на дне          И наверху таких надменных.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Льется воздух, мужеством настоен,Пыль чужая падает с плеча,В днях чужих я жил не как историк,Нрав племен в томах не изучал,

Жилы строк в моих скрипели жилах,В них любовь и ненависть моя,По-другому чайки закружили,За Толбухин вылетев маяк.

Им не надо плыть в закат зловещий,В чужестранной ночи костенеть,В уши мне советский говор плещет,Мне в глаза залива светит медь.

Угасает запад многопенный,Друга тень на сердце у меня,По путям сияющей вселеннойМы пройдем когда-нибудь, звеня:

Но куда б по свету ни бросаться,Не найти среди других громадЛучшего приморского красавца,Чем гранитный город Ленинград.

РАННЕЕ УТРО

Мир молодой, как небо на заре.Встречал меня на той полугоре.И, книжным словом не оскорблена,Чернела леса дальняя стена.

И созданная заново росаГордилась тем: росу пила оса.И шепоты властительные трав,В свое дыханье мощь земли вобрав,Вступали в спор с могучею осой,Был у осы граненый глаз косой.

Казалось, шепчет мне полугораМильоном уст: тебе устать пора.

Я сел на пень. Я вспомнил жизнь свою.Я унижать ее не устаю.Разменивать на мусор малых дел,Как будто не поставлен ей предел.И, может быть, уж вся она за мной,Как этот холм перед лесов стеной.И объяснить я должен муки всеНемедля — курослепу иль осе.

Кому еще? Я вспомнил город твой,—Ты спишь еще, и сон над головой,Закрыты ставни. Улица гремитЖелезом всех сомнений и обид.Ты спишь еще. Еще твоей рукойВладеет жизни комнатный покой.Ты — легкая, не знавшая родов,Ты — вольная в неволе городов,Ты тихо спишь — и, как у статуй ровно,Твои глаза глядят еще условно!

«Был майский день, но ветер шел с залива…»