Владимир Михановский - Дорога к Пушкину (сборник) Страница 9

Мать и сын

Судьба явила то ли милость,То ли ехидство – не понять,Но что поделать – так случилось,Что рядышком – и сын, и мать.И после смерти – много ближе,Чем были в жизни – видит бог.В Горах – не в Риме, не в Париже –Их свел обыденный итог.

Пара

Дантес и Натали – влюбленных пара,Свидетели – весь петербургский свет.О силе их сжигающего жараОна и он твердили – разве нет?Она об этом мужу говорила,Да и Дантес влюбленность не скрывал.Но изменила ль Натали? Что было?В ногах никто, конечно, не стоял.Что ж, бесполезно спорить с целым светом,Плодя при этом ворох небылиц.Не лучше ль прямо поспрошать об этомУ них самих – у действующих лиц?Итак, в сухом остатке, что же было?Верна иль неверна была жена?Наташа – «я верна была!» твердила,Но есть еще другая сторона.И где-то далеко от жизни невской,Там, где ожил весной Булонский лес,Двоих судьба столкнула: Соболевский,Друг Пушкина, а рядом с ним – Дантес.Весна Парижа в неуемной силеРаспространяла свой влекущий пыл.Они о многом переговорили,Языковой барьер их не делил.– Забыть ту зиму, верно, вы не в силе,Когда интригу сплел безумный бес.Скажите, Жорж, с Наташею вы были?..– Да, без сомненья, – отвечал Дантес.…За рамки я не выхожу нисколько,И только об одном, друзья, твержу:Я не свидетель – летописец только,И лишь слова и факты привожу.Вот матерьял, друзья мои, для стресса.Я рассказал, поверьте, все как есть.Оставим все на совести Дантеса,Но есть ли совесть у него и честь?

Мошкара

Хочу отметить я одноИз примечательных явлений:Когда от нас уходит гений,Оставив памяти зерно,С собой в бессмертье он беретНичтожеств пестрый хоровод –Гляди: вельможа Воронцов,Чиновник Ланов, граф Хвостов…Вот так кружится мошкараВ закатный час, в речном изгибе.Так наблюдешь комара,Застывшего в янтарной глыбе.

Черновики

Черновики исчерканы, да так,Что в них живого месте не отыщешь.Но, собственно, с чего б тебе искать?Не для того перо по ним бежало,Слезился желтый воск, часы спешилиИ ночь на Мойку опускала крылья.Конечно, он писал и для тебя –Но только то, что сам пускал на волю,Что сам творец тисненью предавал.Бери ж строенье – только не леса,Бери корабль – но стапелей не трогай!Мне кажется, что если б Пушкин знал,Что каждый день его и каждый часИсследоваться будет микроскопом.И что не в меру рьяный пушкинистНа кафедру взобравшись, перечтетПо пальцам подагрическим своимИ нежных дев, и жен, его любивших,И если б знал поэт, с каким упрямствомРука эта к нему залезет в душу, —Он уничтожил бы черновики,Он уничтожил бы записки, письмаИ дневники свои…Как быть? ДушаНе терпит ничьего прикосновенья.

«Не верь льстецу: обманет и предаст…»

Не верь льстецу: обманет и предаст.Ты думаешь, он искренен? Ничуть:В рублевых виршах лжет – солжет и в жизни.Лишь гений справедлив, талант правдив,А бесталанность – лжива в каждом слове.И что такое искренность? ПоэтПисал: я помню чудное мгновенье…И тот же Пушкин сообщал в письмеО новостях в Михайловском, о том,Что он увлекся было Анной Керн,О том, что муж ее благополучноУкрашен парой молодых рогов.И там, и тут он искренен до дна.Противоречье? Да, противоречье.Что ж! Пушкин – он достаточно велик,

Чтобы вместить в себе противоречье.

Нептун

Пушкин был здесь не однажды,Проходил по анфиладам,Видел вещи самодержца –Стол, подсвечники, кровать.Монплезир – у самой кромки,Так что в комнате приемовИз широкого окошкаТолько волны и видать.Так задумал царь свирепый,Что всю жизнь дорогу к морю,С иноземцами сражаясь,Всею мощью пробивал.Он желал, чтоб днем и ночью,О мечте напоминая,За стеклом, куда ни глянешь,Набегал за валом вал.Ветер с Балтики свежеет.Старичок на постаментеСмотрит на дворец патронаИ трезубец сжал в руке…Проходя у Монплезира,Вспомнил он о нем легенду,И потом, в Лицей вернувшись,Записал накоротке.Петр велел отлить Нептуна,Но заводчик усомнился:Как же – голую фигуру?Поношенье! Стыд и срам!Царь был неплохой художник,И заводчика фигуруСам отлил, и в сад поставилНа глумление гостям.Вот, гляди: с бородкой жидкойПостнорожий старикашка,У гранитного подножья –Серой плесени кора.Он стоит довольно прочно –Неужели потому чтоТак же ханжество бессмертно,Как величие Петра?

Петергоф

От синь-порогаНа запад строгоЛегла дорогаВ простор голодный.О, стоил многоСей путь свободный!Он к СаардамуВедет упрямоИ дале, далеВ морские дали.И дождь ли, кровь лиС высокой кровлиЛетел на плиты,Что в землю врыты?Сто лет ненастьяИ самовластья…Мгновенья канут,Сраженья грянут.И, зеленея,Здесь позже встанутСады Лицея.Шаг полководца…И бриз несетсяИз уст Борея.Твои деянья,России ратник,Несли страданьяИ ожиданья,Что грянет праздник!И Медный ВсадникНе зря означилГром славы в эхе,ПереиначилПути и вехи.Взнуздал державу,Суля ей славу.Ты стал судьбою.Я шел с тобоюПутем архива,Чтобы правдиво,Отнюдь не льстивоДать лик твой славы.Герой Полтавы!

…На тяжкий купол,На древних куколИ просто на полДождишко капал.Как капли эти,Вода столетийВ четыре сменыБез переменыТочила стены.А ведь когда-тоВитали клики!И в час закатаЗдесь Петр Великий,Придя с работы,Забыв заботы,Пивал в весельеХмельное зелье!..Плескался лихоФонтан-шутиха,Чадили плошки,И в громе танца,В пылу контрдансаМелькали ножки.Разлив тупейный,И смех скоромный,И неуемныйГул ассамблейный…На тусклый купол,На битых куколИ просто на полДождишко капал…Раздайтесь, своды!Уймитесь, воды!Не унести вамК балтийским гривамНе смыть тяжелыхШагов Петровых.Он так же вечен,Как след картечинНа нарвских стенах,Как отблеск бояНа белопенныхВолнах прибоя,Как дым рассветья,Хотя б столетьяНа старый купол,На римских куколИ просто на полДождишко капал…

Белого севера дочь

Снится сосне царскосельская мачта,Край прибалтийский в снегу,Cнится зеленой и легкой зима, чтоМир одевает в пургу.Что ей до лавров, от радости пьяных,Шепчущих тихо всю ночь?Грезит о штормах и снежных буранахБелого севера дочь.

Царевна

Вторя листопаду,Что сулил печаль,Древнюю балладуРассказал мне Даль.…Избегу ль судьбы я,Брошенный челнок?Волны голубые,Шелковый песок,И судьба неверна,Словно тень весла…Черная царевна,Белая скала.Весь в атласских сливахСеребрится склон.Горожан трусливыхПохищал дракон.Следуя канону,Так уж было встарь,Отдал дочь драконуЭфиопский царь.Милая царевна,Белая скала.И судьба неверна,Словно тень весла.Дышит бриз напевно,Жаркий полдень слеп.Черная царевна,Бронзовая цепь.Молодой царевнеНечего тужить!Есть сценарий древний –Суждено ей жить!

Море отступает,Плещет невпопад,На берег ступаетСаблезубый гад.Слышен злобный клич нам –Прокатился гром.На песке античном –Тень перед прыжком.Где ж герой как птица –Щит, копье, стилет?Время появиться,А его все нет.Ну, как запоздает?А судьба темна.Медленно ступаетХищная волна.Кто марионетокДергает за нить,Скок драконий меток,Надо поспешить.Верно, оказалсяРежиссер плохим.Видно, просчитался…С гор сползает дым,И судьба неверна,Словно тень весла…Черная царевна,Белая скала.

Баллада о вине

Когда спускался я в каменоломниИ шел со свечкой в сумеречной мгле,То каждый камень говорил мне: помни,Ты лишь песчинка в мировом котле.Тут винный склад. Туманский, мой приятель,Спускался смело, как Орфей на дно.Хмельной утехи страждущий искательОтыщет здесь желанное вино.Не знают здесь восхода и заката.Ряды бочонков – торсы тучных тел.Историю, что услыхал когда-то,Поведал мне одесский винодел.…Вино, как человек, имеет сроки –Играть; бродить; янтарно созревать.Год выдержки – и золотые токиВеселый нрав начнут приобретать.Пять лет – они густеют и мужают,Благоуханней солнечный букет.А если век над ними пролетает?А если два? А если тыщу лет?Каков, должно быть, аромат столетий,Какая крепость и какая страсть!Чего, наверно, не отдашь на свете,Лишь только бы таким упиться всласть!Однако, друг, что можно знать заране?Проникнись этой истиной простой.…Центурион провинции КампаньяВодился с франком – Рыжей Бородой.И в память о походе самом яркомРазбогатевший римлянин ТурамТрирему с запечатанным подаркомПослал к скалистым галльским берегам.Мистраль на юте подвывал угрюмо,Гребцы качались в ритме заводном.Покойно капитану было в трюме,Где амфоры покоились с вином.Тайком спустился он, чтобы немногоОтведать знаменитого вина.За дерзость эту здесь же, у порога,Богам бедняга заплатил сполна!..Подводный риф… И хохот пены дружен –Стихии все, как видно, заодно.У рыб на этот раз был славный ужин.А груз хмельной отправился на дно.И шли века, и горбились устало,Соль разъедала хитрый такелаж.На глину амфор глина оседала,И грезилось вину сквозь сон: когда ж?..

…Недавно это было: водолазыНашли корабль у рифа на мели.Никто такого не видал ни разу:Подгнили деревянные рули,

Стремительные линии, чернея,Охватывали контур корабля.Ил разъедал и палубу, и реи,И в трюм набилась рыжая земля.В диковину здесь каждая вещица,Все древнего значения полно.Даль средиземноморская искрится…– Гляди, сосуды!– Неужель вино?!И круг замкнулся. Прошлое вернулось.Не утаило море ничего.Посылка с адресатом разминуласьНа два тысячелетия всего!..Сардины и резина пахнут остро.Грузила – прочь, и шланги – на места!На палубе, вблизи резного ростраТри амфоры – ровесницы Христа.Целы сосуды, и печати целы,Придется только слой веков отмыть.Изделье древних, видно, не сумелиКосматые стихии повредить.Но каково оно, вино столетий?Нет, видно, в мире краше ничего.Наверное, забудешь все на свете,Коль в добрый час отведаешь его.Но что это? Скривившиеся лица.Прокисло? Не годится никуда?Совсем другое: в амфорах томитсяНе уксус, и не брага, а вода!..Над сизой зыбью день стоял высокий,Под волнами просвечивало дно.…Вино, как человек, имеет сроки:Иссякла жизнь – и умерло вино.

Быть гением