Владимир Высоцкий - Избранное Страница 9

Все главы свои склонившее в фойтан.

Тут Иван к нему сигает,

Рубит головы, спеша,

И к Кащею подступает,

Кладенцом своим маша.

И грозит он старику двухтыщелетнему —

Я те бороду, мол, мигом обстригу!

— Так умри ты, сгинь, Кащей! — А тот в ответ ему:

— Я бы рад, но я бессмертный, — не могу.

Но Иван себя не помнит:

— Ах ты, гнусный фабрикант!

Вон настроил сколько комнат,

Девку спрятал, интригант!

Я закончу дело, взявши обязательство!..—

И от этих-то неслыханных речей

Умер сам Кащей без всякого вмешательства,—

Он неграмотный, отсталый был, Кащей.

А Иван, от гнева красный,

Пнул Кащея, плюнул в пол

И к по-своему несчастной

Бедной узнице взошел.

[1967]

* * *

В. А.

У неё всё своё — и бельё, и жильё.

Ну, а я ангажирую угол у тёти.

Для неё — всё свободное время моё.

На неё я гляжу из окна, что напротив.

У неё каждый вечер не гаснет окно.

И вчера мне лифтёр рассказал за полбанки:

У неё два знакомых артиста кино

И один популярный артист из Таганки.

И пока у меня в ихнем ЖЭКе рука,

Про неё я узнал очень много нюансов:

У неё старший брат — футболист «Спартака»,

А отец — референт в министерстве финансов.

Я скажу, что всегда на футболы хожу,

На «Спартак», и слова восхищенья о брате.

Я скажу, что с министром финансов дружу

И еще как любитель играю во МХАТе.

У неё, у неё на окошке герань,

У неё занавески в цветастых разводах.

У меня, у меня на окне… ничего,

Только пыль, только толстая пыль на комодах.

Ничего! Я куплю лотерейный билет,

И тогда мне останется ждать так недолго.

И хотя справедливости в мире всё нет,

По нему обязательно выиграю «Волгу».

|1967]

ДЕРЕВЯННЫЕ КОСТЮМЫ

Как все мы веселы бываем и угрюмы,

Но если надо выбирать и выбор труден,

Мы выбираем деревянные костюмы,

Люди! Люди!

Нам будут долго предлагать — не прогадать.

— Ах! — скажут, — что вы, вы ещё не жили!

Вам надо только-только начинать…—

Ну, а потом предложат: или — или.

Или пляжи, вернисажи, или даже

Пароходы, в них наполненные трюмы,

Экипажи, скачки, рауты, вояжи,

Или просто — деревянные костюмы.

И будут веселы они или угрюмы,

И будут в роли злых шутов и добрых судей,

Но нам предложат деревянные костюмы,

Людям — люди.

Нам даже могут предложить и закурить.

— Ах! — вспомнят, — вы ведь долго не курили.

Да вы ещё не начинали жить…—

Ну, а потом предложат: или — или.

Дым папиросы навевает что-то.

Одна затяжка — веселее думы.

Курить охота, ох, как курить охота!

Но надо выбрать деревянные костюмы.

И будут вежливы и ласковы настолько —

Предложат жизнь счастливую на блюде.

Но мы откажемся. И бьют они жестоко,

Люди, люди!

[1967]

* * *

Марине

Если я богат, как царь морской,

Крикни только мне: «Лови блесну!»—

Мир подводный и надводный свой,

Не задумываясь, выплесну!

Дом хрустальный на горе для неё.

Сам, как пёс бы, так и рос в цепи.

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Если беден я, как пёс, один,

И в дому моём шаром кати —

Ведь поможешь Ты мне, Господи,

Не позволишь жизнь скомкати.

Дом хрустальный на горе для неё.

Сам, как пёс бы, так и рос в цепи.

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

Не сравнил бы я любую с тобой,

Хоть казни меня, расстреливай.

Посмотри, как я любуюсь тобой,—

Как Мадонной Рафаэлевой!

Дом хрустальный на горе для неё.

Сам, как пёс бы, так и рос в цепи.

Родники мои серебряные,

Золотые мои россыпи!

[1967]

07

Людмиле Орловой

Для меня эта ночь вне закона.

Я пишу — по ночам больше тем.

Я хватаюсь за диск телефона,

Набираю вечное 07.

Девушка, здравствуйте!

Как вас звать? Тома.

Семьдесят вторая! Жду! Дыханье затая!

Быть не может, повторите, я уверен — дома!

Вот! Уже ответили! Ну, здравствуй, — это я.

Эта ночь для меня вне закона.

Я не сплю, я прошу — поскорей!

Почему мне в кредит, по талону

Предлагают любимых людей?

Девушка! Слушайте!

Семьдесят вторая!

Не могу держаться, нетерпенья не тая.

К дьяволу все линии, я завтра улетаю!

Вот! Уже ответили. Ну, здравствуй, — это я.

Телефон для меня как икона,

Телефонная книга — триптих.

Стала телефонистка мадонной,

Расстоянье на миг сократив.

Девушка! Милая!

Я прошу, продлите!

Вы теперь как ангел — не сходите ж с алтаря!

Самое главное — впереди, поймите.

Вот уже ответили. Ну, здравствуй, — это я.

Что, опять поврежденья на трассе?

Что реле там с ячейкой шалят?

Ничего, буду ждать, я согласен

Начинать каждый вечер с нуля.

07, здравствуйте!

Снова я. Что вам?

Нет! Уже не нужно. Нужен город Магадан.

Я даю вам слово, что звонить не буду снова.

Просто друг один — узнать, как он, бедняга, там.

Эта ночь для меня вне закона,

Ночи все у меня не для сна.

А усну — мне приснится мадонна,

На кого-то похожа она.

Девушка, милая!

Снова я, Тома!

Не могу дождаться, и часы мои стоят.

Да, меня, конечно, — я, да, я, конечно, дома!

— Вызываю. Отвечайте. — Здравствуй! — это я.

[1967]

МОЯ ЦЫГАНСКАЯ

В сон мне — жёлтые огни,

И хриплю во сне я:

— Повремени, повремени —

 Утро мудренее!

Но и утром всё не так,

Нет того веселья:

Или куришь натощак,

Или пьёшь с похмелья.

В кабаках — зеленый штоф,

Белые салфетки.

Рай для нищих и шутов,

Мне ж — как птице в клетке.

В церкви смрад и полумрак,

Дьяки курят ладан.

Нет! И в церкви всё не так.

Всё не так, как надо.

Я — на гору впопыхах,

Чтоб чего не вышло.

На горе стоит ольха,

А под горою вишня.

Хоть бы склон увить плющом,

Мне б и то отрада!

Хоть бы что-нибудь еще…

Всё не так, как надо!

Я — по полю, вдоль реки.

Света — тьма, нет Бога!

В чистом поле васильки,

Дальняя дорога.

Вдоль дороги — лес густой

С Бабами-Ягами,

А в конце дороги той —

Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,

Нехотя и плавно.

Вдоль дороги всё не так,

А в конце — подавно.

И ни церковь, ни кабак —

Ничего не свято!

Нет, ребята! Всё не так,

Всё не так, ребята!

[1968]

БАНЬКА ПО-БЕЛОМУ

Протопи ты мне баньку, хозяюшка,

Раскалю я себя, распалю,

На полоке, у самого краешка,

Я сомненья в себе истреблю.

Разомлею я до неприличности,

Ковш холодной — и всё позади.

И наколка времён культа личности

Засинеет на левой груди.

Протопи ты мне баньку по-белому —

Я от белого света отвык.

Угорю я, и мне, угорелому,

Пар горячий развяжет язык.

Сколько веры и леса повалено,

Сколь изведано горя и трасс,

А на левой груди — профиль Сталина,

А на правой — Маринка анфас.

Эх! За веру мою беззаветную

Сколько лет отдыхал я в раю!

Променял я на жизнь беспросветную

Несусветную глупость мою.

Протопи ты мне баньку по-белому —

Я от белого света отвык.

Угорю я, и мне, угорелому,

Пар горячий развяжет язык.

Вспоминаю, как утречком раненько

Брату крикнуть успел: «Пособи!»

И меня два красивых охранника

Повезли из Сибири в Сибирь.

А потом на карьере ли, в топи ли,

Наглотавшись слезы и сырца,

Ближе к сердцу кололи мы профили,

Чтоб он слышал, как рвутся сердца.

Протопи ты мне баньку по-белому —

Я от белого света отвык.

Угорю я, и мне, угорелому,

Пар горячий развяжет язык.

Ох! Знобит от рассказа дотошного,

Пар мне мысли прогнал от ума.

Из тумана холодного прошлого

Окунаюсь в горячий туман.

Застучали мне мысли под темечком,

Получилось — я зря им клеймен,

И хлещу я березовым веничком

По наследию мрачных времен.

Протопи ты мне баньку по-белому,

Чтоб я к белому свету привык.

Угорю я, и мне, угорелому,

Пар горячий развяжет язык.

[1968]

ОХОТА НА ВОЛКОВ

Рвусь из сил и из всех сухожилий,

Но сегодня — опять, как вчера, —

Обложили меня. Обложили!

Гонят весело на номера!

Из-за елей хлопочут двустволки —

Там охотники прячутся в тень.

На снегу кувыркаются волки,

Превратившись в живую мишень.