Контакт - Голованов Ярослав Страница 10

- Но если ты будешь сейчас лезть на стенку, ничего не изменится и пользы не будет никому. Правда, Саня, милый, успокойся, а?

- Ладно. Я спокоен. Я спокоен, как сфинкс, как камень, как Стейнберг! Я спокойно беру дочку и спокойно еду с ней... в зоопарк, как полагается примерному отцу в воскресенье. Веруша, хочешь поехать в зоопарк? - кричит он в коридор.

Девочка, как все дети, тонко чувствующая обстановку, не хлопает восторженно в ладоши, а вопросительно смотрит на мать. Та улыбается. Наконец поняв, что ее не разыгрывают, девочка кричит: "Ура!"

- И не жди нас до обеда. - Седов целует жену и выходит из комнаты.

Вероника, улыбаясь, смотрит им вслед, но когда дверь за ними захлопывается, она устало садится на стул и плачет.

31 августа, воскресенье. Космос.

Голубая Земля внизу. Над Европой облачно, но очень четко через ясное сухое небо просвечивает желтым Аравийский полуостров. Зеленеющий клин Индии ткнулся в зыбкое, дрожащее бликами пространство океана, а к северу круто уходят за размытый горизонт шоколадно-белые Гималаи. Зуев смотрит на Землю из иллюминатора межпланетного космического корабля "Гагарин", пришвартованного к одному из причалов орбитальной станции "МИР-4". Молча отплывает от иллюминатора...

Очередная телепередача с борта орбитальной станции. У микрофона - Зуев.

- Мы не только не смогли вступить в контакт с космическим объектом, но, как и раньше, не уверены ни в одном его физическом параметре. Единственное, что его по-прежнему характеризует, - это постоянное, неподвижное, узконаправленное мощное радиоизлучение. Широкая полоса радиопомех движется по земному шару по мере его вращения. Хорошо, что теперь мы точно знаем, где в данный момент оно проходит. Вот сейчас, например, радиолуч накрыл восточную часть США от Атлантики до примерно Миссисипи, всю Кубу, республики Центральной Америки, Эквадор, западные районы Колумбии и Перу, острова у побережья Чили, а на севере - великие американские озера и центр Канады. Эта полоса движется на запад со скоростью земного времени...

31 августа, воскресенье. Москва.

Среди вольер нового зоологического парка на юге Москвы гуляет Седов с дочкой, тщетно заставляя себя заинтересоваться, отвлечься от мысли о проклятой комиссии, на которой, как ни высокопарно это звучит, решалась его судьба.

- Пап, а почему у гусей ножки красные? - спрашивает Верочка. - У них ножки всегда зябнут, да?

- Что? - Александр Матвеевич не слышал и не понял вопроса. - Что? Красные? Очевидно, зябнут... Я думаю так...

- Так ведь тепло...

- Да, вроде тепло... Кто их знает, гусей...

Многие посетители зоопарка узнают его, приветливо улыбаются, здороваются, другие просто шепчутся, скосив на него глаза. Народу в зоопарке немного, несмотря на воскресный день. Подходит мальчик, просит автограф. За ним - еще и еще.

- Извините, товарищи, но я тоже отдыхаю, - говорит Седов ворчливо и быстро уходит.

Шагают молча по пустынной аллейке.

- Пап, - спрашивает Верочка, - а почему ты раньше всем расписывался, а теперь нет?

- Потому что раньше я был космонавтом.

- А теперь?

- А теперь... - Он смотрит на часы. - А теперь не знаю, кто я. Может быть, просто отставной генерал...

31 августа, воскресенье. Дно Черного моря.

В домике космонавтов продолжается бесплодный, тягучий, изматывающий душу спор, который, то затихая, то разгораясь вновь, идет уже недели три.

- ...Все это прекрасно, но я задам вам вопрос, который мне задал мой отец и на который я не мог ответить: почему именно нам оказана честь посещения высшим разумом? - горячится Леннон. - Чем мы замечательны?

- Мы замечательны тем, что мы существуем, - говорит Лежава.

- Слушай, Анзор, если ты все знаешь, объясни мне, почему они исследуют нас так долго? - спрашивает Раздолин. - Не пора ли им составить о нас какое-то мнение и наконец решить, стоило ли вообще сюда лететь? Если это туристический экспресс, то где, черт возьми, сами туристы?

- Правильно, - кивает Леннон. - Можете ли вы себе представить, чтобы земляне пролетели миллионы, миллиарды, а возможно, и миллионы миллиардов километров и не попытались поговорить с существами, которых они обнаружили по прибытии к месту назначения?

- Не горячись, Майкл, они, может, и пытаются как раз поговорить с тобой, - спокойно замечает Лежава.

- Ну так что угодно можно напридумывать, - разводит руками Раздолин.

- Совершенно верно, - Лежава невозмутим. - Ты прав абсолютно: напридумывать можно что угодно.

31 августа, воскресенье. Москва.

Пап, а почему, интересно, крокодилы всегда спят? - удивляется Верочка.

- Спят? Крокодилы? - переспрашивает Седов. - А ведь верно! Делать им нечего, дочка, вот и спят, забот не знают. - Он опять смотрит на часы, оглядывается вокруг и говорит почему-то шепотом: - Верочка, давай поедем кататься на велосипеде! Ведь ты любишь кататься на велосипеде? - И, не дожидаясь ответа, Александр Матвеевич начинает пробираться к выходу из террариума. Он почти бежит по зоопарку. Прямо возле ворот им попадается свободное такси.

- Пап, это мы на велосипеде торопимся кататься?

- На велосипеде, доченька, на велосипеде...

Московские таксисты - люди начитанные, разносторонние и дерзкие. Шофер сразу узнал знаменитого космонавта, ему не терпится начать разговор, и единственное, что его сдерживает до поры, - на редкость сосредоточенное лицо необыкновенного пассажира. Наконец шофер не выдерживает:

- В Институт космической медицины?

- Нет, мы едем кататься на велосипеде, - громко отвечает Верочка.

Седов молчит. Он как будто даже и не слышал вопроса.

- Да, задали эти марсиане работы, - как бы сам с собой распевно разговаривает шофер. - Ведь надо же, что вытворяют, гады!

- А что, собственно говоря, вытворяют? - Седов отвернулся от окна и с интересом посмотрел на водителя. - Есть новости?

- Мне один пассажир рассказывал, - шофер продолжает разговор с радостным оживлением, - он тоже, между прочим, как и вы, где-то по космосу, как я понял, работает, - так он говорил, что это с Марса космический корабль, а марсиане сами - вроде больших пауков, в общем, гадость какая-то. Они вот сейчас нас изучают, а как закончат изучать, так и начнут...