Контакт - Голованов Ярослав Страница 16

- Внимание двадцатому, двадцать шестому и тридцать первому! Я сто седьмой. Обсерватория в Голдстоне докладывает: с 17:25:43 по мировому времени началось падение мощности сигнала излучателя со скоростью 183,3 киловатта в минуту. Падение стабильно продолжается уже четвертую минуту.

Зуев буквально подпрыгнул:

- Внимание сто седьмому! Запросите Голдстон: наблюдается ли смещение координат излучателя?

- Принято.

- Ну, дела! - выдохнул Зуев. - Неужели улетают?! Именно сейчас! Черт возьми! Но с какой же скоростью надо лететь, чтобы в минуту терять 183 киловатта? Это же уму непостижимо! Стояли, стояли и вдруг рванули!

- Я сто седьмой. Координаты излучателя не изменились. Данные Голдстона подтвердили Паломар и обсерватория в Каракасе.

- Принято, - радостно сказал Зуев. - Спасибо, сто седьмой! Внимание сороковому! При программной скорости "Гагарина" и постоянном падении мощности излучателя какой будет мощность в момент подхода? Жду.

Зуев тронул клавишу на пульте и сказал негромки по-английски в маленький микрофон:

- Кэтуэй! Это я! Как тебе нравится?! Они замолкают! Ты представляешь?

- Надо сообщить ребятам, - отвечает с маленького экрана на пульте Зуева Кэтуэй.

- Уверен, что они уже заметили это!

- Успокой их.

- Сейчас, только получу прогноз.

- Внимание двадцатому! Я сороковой При заданных условиях и расчетной скорости "Гагарина" на расстоянии ста метров от излучателя мощность будет равна нулю.

Зуев снова подпрыгнул:

- Они таким образом дают нам режим причаливания! Черт побери, ну, дела!!!

Все в зале пришло в какое-то озабоченно-радостное движение. Уже и тени прошлой апатии здесь нет. Сообщение о том, что излучатель, так неизменно и бесстрастно работавший все эти сумасшедшие недели, замолкает, всколыхнуло всех.

- Внимание на циркуляре! Внимание всем службам! "Гагарин", я двадцатый! Внимание, "Гагарин"!

- Двадцатый, я "Гагарин", слушаем вас, - раздается голос Седова.

- Началось падение мощности излучателя. С 17:25:43, повторяю: с 17:25:43 мощность падает на 183,3 киловатта в минуту. По нашим расчетам, когда вы подлетите к нему, он должен замолчать совсем. Как поняли меня?

- Все поняли. Мы это раньше поняли, У нас шестой отличился, все сразу усек.

- Мои поздравления шестому. Ребята! А ведь, похоже, вас заметили, следят за вами и понимают, что вы летите к ним. Вы понимаете, как это важно?! - Зуев в окружении молодых инженеров и ученых Центра. Он очень взволнован. Обнимает за плечи двух стоящих рядом с ним операторов и говорит, почти кричит; - Поймите, поймите, ребята! Возможно, мы переживаем сейчас поворотный момент в истории человечества! Запомните эти минуты! Все запомните: всех этих людей, погоду, кто в чем одет, как кофе пили, запомните! Запишите в дневники! Ведь потомки, дети, внуки наши, спросят нас: а как это все было?..

- Все, - говорит Седов, обернувшись к друзьям, окружившим его в командном отсеке. - На сегодня хватит приключений. Вахта Раздолина. Остальным всем спать. Завтра у нас трудный день.

Космонавты плывут к выходу. Редфорд задерживается, смотрит в иллюминатор и, не оборачиваясь, говорит задумчиво Раздолину:

- Посмотри, какая необыкновенная Луна сегодня... И вообще, Юра, как много в этом мире всякой красоты...

31 октября, пятница. Земля-Космос.

Утро. Впрочем, какое утро?! Просто начало следующего рабочего дня на командном пункте "Гагарина". А начался день с новых загадок.

- Ничего не понимаю, - говорит Седов Редфорду. - Ведь солнечные лучи должны сейчас освещать "Протей", а вместо этого видна какая-то темная непонятная глыба.

В черной бездне неба по затененным звездам угадывается некий темный продолговатый предмет, без каких-либо выступов, острых углов, надстроек, антенн, без всех разнообразных больших и малых деталей, уже привычных для космических кораблей земляк. Этот темный предмет очень медленно приближается, чуть разворачиваясь.

- "Гагарин"! Почему вы молчите? Рассказывайте же наконец, что там у вас, - раздраженно говорит Зуев.

Стоящий у его пульта генерал Самарин кладет руку на плечо академика:

- Илья Ильич, не торопи их...

- Трудно что-нибудь определенное сказать, - отзывается Раздолин. Темное тело, цвет определить не могу. Форма тоже неопределенная. Неправильный эллипсоид. Ну, попросту сказать, какая-то картофелина, Илья Ильич...

- Мне не нужны ваши "картофелины"! - раздраженно кричит Зуев. - Вы за 2 километра от объекта и не можете ничего путного сообщить! Вы можете хотя бы сказать толково, как он выглядит? Как он ориентирован? Что значит темный? Он не может быть темный!

- Но он действительно темный... - пробует возразить Раздолин. - Мы видим просто силуэт...

- Илья Ильич! - резко перебивает геолога Седов. - Я прошу, чтобы Земля оставила нас в покое! Дайте нам самим разобраться. Мы ничего не можем вам сообщить просто потому, что ничего не видим сами.

- Но ведь солнце должно освещать его... - уже мягче пробует возразить Зуев.

- Должно. А оно не освещает! - почти кричит Седов. - Не желает освещать, и все тут! Нет ничего, темный ком за иллюминатором, понимаете?!

- Хорошо, - сухо говорит Зуев. - Я не задаю вопросов. Сами ведите репортаж.

Леннон просматривает расчеты, только что законченные бортовым компьютером. Ерошит волосы пятерней в полном недоумении и говорит самому себе:

- Но ведь этого быть не может!

С листиком в руках поплыл на командный пункт. "Причалил" за креслом Седова.

- Командир! Я подсчитал. Раз мы ничего не видим, значит, он поглощает почти весь видимый спектр. Следовательно, у него какая-то невероятная отражательная способность. Иисус Христос! Но ведь таких коэффициентов поглощения в природе не существует!!

Редфорд говорит Седову:

- А на Земле мы все гадали, откуда у него энергия... Отовсюду: от Солнца, от звезд, от Земли, от Луны. Он питается светом...

В своей лаборатории Лежава, наблюдающий в иллюминатор за непонятным объектом, взволнован не меньше Леннона.

- Я четвертый, - докладывает он на командный пункт. - Саша, понимаешь, какое дело, мне кажется, что он дышит...

- Как дышит? Что значит дышит? - подскакивает Седов.