Алексей Балабанов - Брат, Брат-2 и другие фильмы Страница 18

Александр смолчал. Пот проступил на верхней губе, хотя было еще не жарко.

Они снова пошли.

Вдруг Глан резко обернулся и выстрелил. Фуражка слетела с головы Александра.

— Вы промахнулись, — стиснув зубы, тихо сказал Александр.

— Вы всегда хвастались, что стреляете лучше…

Глан был бледен и говорил тихо. Они смотрели друг другу в глаза. Александр молчал. Подул ветер.

— Если вы с женщиной ведете себя так же, как стреляете, то неудивительно, что Магги наставила вам рога.

Александр молчал. Пальцы, сжимавшие ружье, побелели.

— Трус, — сказал Глан.

Александр выстрелил.

Звук слился с далеким громовым раскатом. Ветер погнал пыль между хижинами. Бегали туземцы, собирая разбросанные вещи. Упали первые капли, а потом полило все сильнее, сильнее, пока сплошной поток не обрушился на деревню.

Через окно было видно, что за накрытым столом, посередине которого стояла бутылка вина, сидела Магги с двумя маленькими девочками.

— …И через три дня мы с господином поедем на Север, — рассказывала она. — Там с неба сыплется белый порошок и ложится на землю. Вот столько. У-у-у — гудит вьюга и хватает вот так, вот так! — Девочки отдергивали руки и смеялись. — Там все такие, как господин Глан. Они ходят на длинных палках. Ты стоишь на них, а они сами едут…

Сезон дождей начался немного раньше обычного.

Про уродов и людей

Светало. Иоган пересек широкий тюремный двор, на мгновение остановился перед воротами, которые неспешно открылись, поправил кепку и пошел по гранитной набережной вдоль большой реки. Вставало солнце. По реке шел лед.

Перед тем как войти в длинную и узкую палату с колоннами, доктор долго шел по белому больничному коридору. Склонившаяся над одной из кроватей сестра испуганно оглянулась и, когда он быстро подошел, отступила назад. Доктор нагнулся и развернул пеленки. Близнецы, соединенные в области грудной клетки, спали.

Доктор протянул руку и коснулся одного из них. Тот дернул ногой и, прежде чем открыть раскосые монгольские глаза, сморщился и закричал.

Фотограф тщательно фиксировал зажимами голову нарядной девочки лет пяти. Взволнованные родители молча стояли позади аппарата. Закончив мучить девочку, фотограф суетливо подскочил к аппарату и защелкал пальцами, пытаясь привлечь ее внимание.

Девочка посмотрела на него и заплакала.

Прошли годы.

Николай Николаевич Радлов, инженер-путеец, и его дочь Лиза двадцати двух лет стояли у окна Лизиной комнаты и смотрели, как шумно заправляют водой паровоз.

— И мы поедем, Лиза.

Паровоз запыхтел и тронулся.

— На Запад?

— Я же обещал… — Николай Николаевич едва улыбнулся.

— Да, папа. — Лиза тихо положила голову ему на плечо.

Круглое добродушное лицо инженера излучало какое-то мимолетное счастье. Казалось, его глаза светились. Где-то далеко зазвонил дверной колокольчик. Отец и дочь не прореагировали. На стене висела маленькая фотография нарядной девочки с нелепо вытянутой шеей — казалось, она вот-вот заплачет, — а рядом фотография еще молодой женщины, очевидно жены инженера, в траурной рамке.

— Это пластинки, — вдруг спохватилась Лиза и выбежала из комнаты.

Квартира была большая. Обогнув поворот широкого коридора, Лиза выскочила к черному ходу и от неожиданности остановилась. Горничная Радловых Дуня что-то возбужденно шептала Иогану, привстав на цыпочки. На вид ей было лет тридцать с небольшим, но ее простое, по-русски красивое конопатое лицо с большими черными глазами в эту минуту казалось моложе. Заметив Лизу, она испуганно опустила глаза, развернулась и пошла на кухню.

— Здравствуйте, — сказал Иоган, снял шапку и улыбнулся одними губами.

Он был невысокого роста с большой головой и маленькими черными глазами. Его тяжелый пронзительный взгляд смутил Лизу. Она сделала едва заметный вежливый книксен:

— Вам папу? Я позову, — и быстро пошла обратно.

Улыбка сбежала с лица Иогана, хотя он продолжал смотреть туда, где только что стояла Лиза. Потом медленно повернул голову в сторону кухни и надел шапку.

— А, здравствуй, Иоган. Принес? — спросил Николай Николаевич.

— Нет. — Иоган молча смотрел на него.

— А?..

— Я к Дуне.

— К Дуне? А…

Николай Николаевич развернулся немножко слишком поспешно. Иоган подошел к двери кухни и показал Дуне открытку.

— Не ходи сюда, — все так же испуганно прошипела она, схватила открытку и попыталась закрыть дверь, но он успел вставить ногу между порогом и дверью.

— А кто там? — спросил он, пытаясь заглянуть.

— Кто там, Дарья? — крикнул из комнаты женский голос.

— Это ко мне тут!.. — крикнула Дарья и жалобно прошептала: — Уходи!

— А деньги?

— Потом, потом!

Все так же улыбаясь, он не спеша вынул ногу, и дверь захлопнулась. Дарья сунула открытку в карман белого передника и, прежде чем войти в гостиную, оправилась. За роялем сидела стройная красивая женщина тридцати пяти лет с прямой спиной. Как только Дарья вошла, она прекратила играть и строго спросила:

— Кто приходил?

— Ко мне, это, родственник… из деревни… — залепетала Дарья.

— Почему через парадный?

Голова женщины была повернута к ней вполоборота. Рядом с роялем вплотную друг к другу стояли близнецы в одном на двоих пиджаке специального покроя. Им было уже семнадцать лет, но роста они были невысокого. Своими раскосыми глазами они смотрели на Дарью немножко снизу вверх.

— Простите, пожалуйста, Екатерина Кирилловна. Это в последний раз, — плаксиво сказала Дарья.

— Коля, ты ведешь основной голос, — сказала Екатерина Кирилловна. — Иии… — И близнецы запели звонкими, удивительно чистыми голосами.

Дарья осторожно вышла в соседнюю комнату и быстро достала открытку. Женщина с поднятой юбкой стояла на коленях, облокотившись на стул. Она была уже старовата для школьной формы. Вторая, без возраста, замахивалась розгами. Движение было смазано.

— Что это у тебя? — раздался голос.

Дарья вздрогнула и инстинктивно сунула открытку в карман передника.

— Из деревни ко мне приезжали…

— А… — Доктор Стасов, высокий мужчина тридцати семи лет, озабоченно прошел мимо с саквояжем и вышел в гостиную:

— Мальчики, вы не видели стетоскоп?

— Андрей! — Екатерина Кирилловна прервала игру. — Ты разве не видишь — мы занимаемся! — раздраженно воскликнула она и повернулась. И тут стало видно, что глаза ее подернуты едва заметной бледной пленкой — она была слепа.

— Прости, Катенька, — испугался доктор, — просто мне надо сделать визиты, а стетоскопа нет, — рассеянно добавил он и огляделся.

Толя сделал таинственную гримасу и показал в сторону прихожей.

— Прости, прости. — Доктор поцеловал ее в шею, отчего она брезгливо дернулась. — Я к ужину буду. — Он подмигнул близнецам и пошел в прихожую.

Она выждала, пока его шаги стихли, и строго сказала:

— Еще раз, иии…

Выходя, доктор натолкнулся на Виктора Ивановича, который едва успел отскочить от распахнувшейся двери.

— Простите, вы к нам? — слегка опешив, спросил доктор.

— Нет, — нагло ответил тот.

Спускаясь по лестнице, доктор недоуменно оглянулся. Виктор Иванович улыбнулся ему. Доктор смущенно отвернулся и поспешил вниз.

Лиза шла по пустынной улице, беззаботно помахивая портфелем, когда от стены темной арки проходного двора отделился Виктор Иванович.

— Лиза! — окликнул он.

Она резко обернулась, потом огляделась по сторонам и быстро подошла.

— Здравствуй, Лиза.

Виктор Иванович улыбнулся и, глядя на нее, вынул из кармана несколько открыток. Лиза смущенно опустила глаза, быстро открыла портфель, суетливо достала деньги и сунула ему. Даже не взглянув, она бросила открытки в портфель и быстро пошла прочь. Все с той же улыбкой Виктор Иванович небрежно перелистал купюры и посмотрел ей вслед.

Дверь открыла горничная Дуня. Не глядя на нее, Лиза вбежала в квартиру, на ходу сбросила на пол пальто и вошла к себе. Там она быстро открыла портфель, достала открытки и пошла к окну.

— Лиза! Вас Николай Николаевич ждут! — раздался из-за двери Дунин голос.

Лиза испуганно сунула открытки в комод под белье, поправила волосы и вышла.

В кабинете отец был не один. Когда Лиза вошла, высокий нескладный молодой человек в клетчатом костюме быстро поднялся.

— Познакомься, Лиза, это Путилов, — немного смущенно сказал отец.

Путилов неловко поклонился.

Они обедали втроем за большим столом, уставленным красивой посудой. Говорил Николай Николаевич. Вошла Дуня и молча, слегка демонстративно поставила супницу на стол. Николай Николаевич осекся и растерянно посмотрел ей вслед.