Сергей Александров - Без видимых причин Страница 2

Вышли в коридор. Издали уже доносился гул заполнившей зрительный зал публики. У щита с баграми и топорами стояли Важин и морщинистый сивоусый дед в пожарной каске.

Алмазов исчез за дверью. А Ямщиков сделал знак Важину:

— Пускай Распутин — кровь с носу! — букет для Нины Петровны добудет.

— Ты, Володя, не робей, — кивнув, сказал Важин, видя, что Ямщиков направился к гримуборной Нины, и повернулся к пожарному:

— Не надумал, Башмаков, в надзирателя?

— Мне птичек-то в клетках держать совестно, — отмахнулся Башмаков, — а то еще людей…

— Не людей, а врагов нашей народной власти, — строго поправил Важин.

…В гримуборной Ямщиков, стоя на коленях перед Ниной, гневно восклицал:

— Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших глазах!..

— Мальчик!.. — почти ласково сказала Нина. — Я старая усталая женщина… А у вас впереди еще не одна любовь…

— Любовь бывает только одна! — все так же гневно прервал ее Ямщиков. — Жизнь без вас лишена для меня смысла! — Он выхватил из кобуры браунинг. — Прощайте!

Нина кинулась к Ямщикову:

— Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!

Но Ямщиков уже приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Раздался негромкий сухой щелчок, и Ямщиков как подкошенный повалился на пол. Рядом с ним упал на пол браунинг.

Женщина, окаменев, стояла над «трупом». А Ямщиков энергично поднялся и, отряхивая мундир, проворчал:

— Хоть бы подмел кто…

Нина устало опустилась в кресло.

— Владимир, сердце схватило… — проговорила она через силу. — Пожалуйста, воды… Там…

Ямщиков схватил пустой графин и выбежал в коридор.

— Стряслось что? — озабоченно спросил Башмаков.

Ямщиков отмахнулся и кинулся вниз по лестнице. Пожарный поспешил следом.

Навстречу им вальяжной походкой поднимался Алмазов.

— Вы куда, Ямщиков? Сейчас ваш выход.

— У Нины Петровны сердце… Приступ… Алмазов хотел спросить еще что-то, но

Ямщиков и Башмаков стремительно скатились вниз и скрылись под лестницей.

Алмазов заторопился, быстро миновал пустой коридор, юркнул в Нинину гримуборную и тихонько притворил за собой дверь.

Под лестницей Ямщиков с помощью Баш-макова насилу раскрутил кран, из которого тонкой прерывистой струйкой потекла вода, наполнил графин до половины и, не закрывая крана, через три ступеньки бросился обратно. Старик пожарный заторопился за ним.

Когда они вбежали в гримуборную, Алмазова там не было. Нина с закрытыми глазами сидела в кресле в прежней позе. На звук отворившейся двери она с трудом разлепила веки, слабо улыбнулась и тихо, виновато сказала Ямщикову:

— Вроде отошло…

— Слава богу, — с облегчением произнес пожарный и вышел.

— Не надо волноваться, все будет хорошо. — успокаивал Ямщиков.

— У вас-то, Володя, все будет хорошо. — Нина пригубила воду, поднялась с кресла. — Отыграете свою первую и единственную сцену, а мне после вас играть и играть…

За неплотно притворенной дверью гримуборной сердобольный старик Башмаков прислушивался, не понадобится ли его помощь.

— Вообще-то пьеса глупая, — говорила Нина. — В жизни так давно не бывает… Вот вы, Володя, говорите, что любите меня, а ведь не застрелитесь же…

Ямщиков странно посмотрел на нее и серьезно сказал:

— Вот возьму и застрелюсь. Вам назло. Нина зябко повела плечами:

— Не смешно… Извините, завела дурацкий разговор…

В кабинет начальника ЧК стремительно вошел молодой чекист в кожанке и картузе со звездой, с маузером у пояса.

— Товарищ Камчатов, надзиратель из тюрьмы звонил. Начальник взвода охраны Ямщиков о чем-то говорил с арестованным Куницыным.

— Ну и чего ты, Маслаков, всполошился? — без интереса спросил Камчатов.

— Ямщиков называл Куницына Плюсниным.

— Плюсниным? — Камчатов насторожился. — Интересно… Надзиратель кому-нибудь об этом сказал? — быстро спросил он Маслакова.

— Только мне.

— Где Ямщиков?

— На спектакле в клубе.

— Живо за ним, — приказал Камчатов. — Выясним, что там за знакомство.

Маслаков энергично кивнул и вышел из кабинета.

Разношерстная публика — вчерашние гимназистки, барыньки из «бывших», рабочие в люстриновых пиджаках и косоворотках, их жены и подруги в косынках — заполнила уютный зал воскресенского клуба.

Вдоль стены, оглядывая зрителей, пробирался Важин. Остановился, поманил Распутина.

Огненно-рыжий красноармеец выбрался из ряда. Важин пошептал что-то ему на ухо, и Распутин, кивнув, направился к выходу. Важин уселся в кресло.

Пошел занавес.

Задник сцены был украшен лозунгами и транспарантами. Одни призывали ликвидировать безграмотность, другие — оказать помощь бедствующим губерниям республики, третьи — завершить восстановление разрушенной белыми городской электростанции. На этом фоне стояли небольшой столик, кресло, вырезанный из фанеры камин. Все вместе должно было изображать аристократическую гостиную.

Ямщиков, стоя на коленях перед сидящей в кресле Ниной, гневно восклицал:

— Если вы оттолкнете меня, я застрелюсь на ваших глазах!..

— Мальчик!.. — почти ласково сказала Нина. — Я старая усталая женщина… А у вас впереди еще не одна любовь…

Из-за кулис худосочный длинношеий парнишка, готовый ударить в устрашающих размеров облезлый барабан, во все глаза следил за действием.

Внезапно за спиной юного барабанщика выросли озадаченный Алмазов и запыхавшийся сосредоточенный Маслаков. Алмазов молча указал спутнику на Ямщикова и беспомощно. развел руками. Маслаков с досадой посмотрел на часы, снял картуз, вытер платком вспотевший лоб и стал нетерпеливо наблюдать за происходящим на сцене.

— Любовь бывает только одна! — гневно говорил Ямщиков. — Жизнь без вас лишена для меня смысла! — Он выхватил из кобуры браунинг. — Прощайте!

Нина кинулась к нему:

— Сейчас же перестаньте! Что за глупая шутка!

Увидев, что Ямщиков нажимает на спусковой крючок, длинношеий парнишка закрыл со страху глаза и оглушительно бухнул в барабан.

Ямщиков как подкошенный повалился у ног Нины. Рядом с ним упал пистолет.

Зал вспыхнул аплодисментами.

К барабанщику важно подошел Алмазов, картинно положил пухлую руку с массивным перстнем на его худенькое плечико и, барственно грассируя, с иронией произнес:

— Перестарался, Мещанкин. Он ведь не из пушки стрелял.

На сцене Нина, окаменев, стояла над неподвижным Ямщиковым. Все было в точности, как на репетиции в гримуборной. И вдруг произошло явно непредвиденное— Нина, в ужасе заломив руки, истерически закричала и кинулась за кулисы.

Занавес опустился. Публика аплодировала вовсю.

Над неподвижно лежащим Ямщиковым склонился Алмазов:

— Вставай, Владимир, брось дурить!.. И внезапно мертвенно побледнел. Тут же подскочил Маслаков.

Из пробитого виска Ямщикова медленно вытекала тонкая струйка крови, образуя на полу черную лужицу.

Сцена с вновь открытым занавесом и пустой зрительный зал были погружены в полутьму. В первом ряду кресел сидели Важин и рыжий Распутин с пышным букетом цветов. Над ними, прислонясь спиной к сцене, стоял сосредоточенный Маслаков.

— Вы говорите, что провели с Ямщиковым весь день, — сказал он Важину.—

Как он себя вел? Вас ничего не насторожило?

— Обычно все было, товарищ Маслаков, — пожал плечами Важин. — Разве что волновался Володя перед спектаклем…

— У пего не было неприятностей по службе?

— Да его все любили! Образцовый парень! Ну, я знал, что он в Нину Петровну влюбился, все знали, но чтоб вдруг такое?.. — Важин развел руками.

— Он совсем простой был и всегда сочувственный, — взволнованно сказал Распутин. — Обещал фамилию сменить, чтоб я одинаково с царским холуем не прозывался…

…В углу сцены сидели пожарный Башмаков и чекист Кузнецов.

— Вы ясно слышали, что Ямщиков обещал Нине Петровне застрелиться? — спросил Кузнецов.

— В калидоре кажное слово слыхать, — вздохнул пожарный.

— Они ведь про это пьесу репетировали.

— Липетировали, товарищ Кузнецов.

А после он еще от себя говорил: мол, застрелюсь вам назло…

— И что Нина Петровна?

— Барышня-то? — пожал плечами пожарный. — Бросьте, говорят, глупые шутки.

— Во время обморока к ней входил кто-нибудь?

— Не скажу, — покачал головой Башмаков. — Я за водой кинулся.

…В одной из кулис нервно прохаживался из угла в угол Алмазов.

— Он что, товарищ Алмазов, — спросил его Маслаков, — в самом деле был в нее влюблен?

— Наяву, можно сказать, грезил!.. — печально усмехнулся Алмазов. — Не скрою, я и сам в нее влюблен не с большим успехом… Однако я жив!..

— Вы были при обмороке Нины Петровны?

— Избави бог! — замахал руками Алмазов. — У самого сердце больное!..