Юрий Нагибин - Белая сирень Страница 28

Фолли. Господин Рахманинов, добро пожаловать на американскую землю. Я Чарлз Фолли. Младший партнер концертного бюро мистера Эллиса.

Рахманинов пропускает Фолли в салон, куда из соседней комнаты входит нарядная Наталья. Дверь второй спальни открывается, и на пороге появляются любопытные девочки.

Рахманинов. Наташа — мистер Фолли из бюро Эллиса. А это — мои дочери, Ирина и Татьяна.

Фолли, прижимая к груди соломенное канотье, раскланивается.

Фолли. Очень рад. Мистер Эллис ждет вас в Чайной комнате. Вы предпочитаете, чтобы он поднялся?

Рахманинов вопросительно смотрит на жену.

Наталья. Мы спустимся вниз.

222. (Съемка в помещении.) КОРИДОР В ОТЕЛЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Фолли сопровождает Рахманинова с женой.

Фолли. По всем вопросам вы можете обращаться ко мне. Наше агентство сделает все возможное, чтобы выполнить ваши пожелания.

Рахманинов (улыбаясь). Вы — наш ангел-хранитель.

Фолли. Репетиция в «Карнеги-холле» завтра в двенадцать. В четверг мы уезжаем в Филадельфию. Я вас буду сопровождать. Стоковский ждет нас в пятницу.

223. (Съемка в помещении.) ЛИФТ В ОТЕЛЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Фолли (продолжая). Весь Нью-Йорк только и говорит о вашем приезде. Билеты все проданы.

Рахманинов. Прекрасно.

Фолли (скромно). Мы позаботились о том, чтобы реклама была первого класса. Вся пресса уже здесь, ждет вас.

Рахманинов (настороженно). Ждет? Где?

Фолли. Внизу, в лобби.

Рахманинов. Мне рекомендовали ваше агентство, потому что оно не стремится к дешевой рекламе.

Фолли. Но вы ведь звезда, знаменитость!

Рахманинов. Я ненавижу рекламу.

Фолли (растерянно). Вы ведь не первый раз в Америке, господин Рахманинов.

Рахманинов. Да, не первый. Именно поэтому я ненавижу шумиху. И прошу вас в следующий раз избавить меня от нее.

Фолли. Без рекламы нельзя сделать бизнеса.

Рахманинов (помолчав, смотрит на жену). Бизнес…

224. (Съемка в помещении.) ВЕСТИБЮЛЬ ОТЕЛЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Не успевает Рахманинов выйти из лифта, как его окружает толпа корреспондентов и фотографов и обрушивается шквал вопросов. Слепящие магниевые вспышки наполняют вестибюль сизыми облачками.

Первый корреспондент. Маэстро, вам понравилась Америка?

Второй корреспондент. Что вы думаете об американцах?

Третий корреспондент. Мистер Рахманинов, как к вам относятся большевики?

Рахманинов растерянно оглядывается по сторонам, протискиваясь вслед за Фолли сквозь толпу.

Фолли. О'кей, ребята! У маэстро нет времени.

Журналисты шумно выражают недовольство, неотступно следуя за ними.

Фоторепортеры. Господин Рахманинов, остановитесь! Один снимок с вашей женой! Посмотрите в нашу сторону!

225. (Съемка в помещении.) ЧАЙНАЯ КОМНАТА В ОТЕЛЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Навстречу Рахманиновым из-за стола поднимается глава агентства мистер Эллис — солидный господин с бородавкой на носу и незажженной сигарой.

Эллис. Счастлив познакомиться, господин Рахманинов!

Журналисты забивают салон, окружая столик, за которым сидят Рахманинов, Наталья и мистер Эллис. Рахманинов, сконфуженно улыбаясь, оглядывает журналистов.

Рахманинов. Господа! У меня слишком мало слов для вас. Вас слишком много.

Фотограф устанавливает фотоаппарат на треножник.

Фотограф. Господин Рахманинов, один вопрос: вы — монархист?

Рахманинов (улыбаясь). Нет.

Фотограф. Как вы относитесь к расстрелу царской семьи?

Рахманинов (потрясенно). Простите?..

Первый корреспондент. Царскую семью расстреляли! Как вы относитесь к этому?

Второй корреспондент. Вы что, не знали?

Рахманинов. Семью!..

Третий корреспондент. Всех! И детей! А также врача Боткина! Вы что, не читали сегодняшних газет?

Рахманинов не отвечает, беспомощно смотрит на жену. Наталья тревожно всматривается в бледное лицо мужа, сжимает его руку. Мистер Эллис переглядывается с Фолли и делает головой знак, чтобы тот удалил корреспондентов.

Фолли (расставив руки, корреспондентам). Господа, прошу вас покинуть помещение!..

Те неохотно подчиняются. Только один настойчивый фотограф продолжает устанавливать свой фотоаппарат, пригнувшись к видоискателю.

Наталья (отрешенно). Всю семью…

Эллис. Да, это во всех газетах на первой полосе.

Наталья. И царевича… Он ведь и так был смертельно болен! (Смотрит на оцепеневшего мужа.) Тебе нехорошо?

Рахманинов молчит.

Эллис (мягко). Маэстро, нужно сделать одну фотографию для обложки «Таймс».

Рахманинов не отвечает. Наталья смотрит на мужа.

Наталья. Оставьте его!

Фотограф (наводя фокус). Всего одну фотографию! Господин Рахманинов, можете улыбнуться?

Окаменевшее лицо Рахманинова напоминает маску. Эллис неловко переглядывается с Фолли.

Наталья. Он не хочет сниматься!

Фотограф (не отрываясь от видоискателя). Снимаю!..

Рахманинов (про себя). Как же так… и наследника… ребенка…

Он неожиданно закрывает лицо руками. Вспыхивает магний, щелкает затвор фотоаппарата.

НАПЛЫВ. ИЗ НАПЛЫВА. КРУПНО ДЕТАЛЬ.

На первой полосе газетного листа — снимок Рахманинова, закрывающего лицо руками. Подпись под снимком гласит: «РУКИ, КОТОРЫЕ СТОЯТ МИЛЛИОН».

226. (Натурная съемка.) НЬЮ-ЙОРК. 56-я СТРИТ. ВЕЧЕР.

Чья-то нога наступает на фотографию, и мы видим, что газета уже валяется на тротуаре и ветер подхватывает ее и несет вместе с остальным мусором по 56-й стрит, освещенной огнями «Карнеги-холла». Камера панорамирует наверх к афише, возвещающей о сегодняшнем концерте.

227. (Съемка в помещении.) ВЕСТИБЮЛЬ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Свет притушен. Служитель в ливрее считает деньги, вырученные от продажи программок, под мощную музыку Третьего концерта, которая слабо доносится сюда сквозь двойные двери.

228. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

А в зале завороженная публика внимает ликующим, победным аккордам финала Третьего концерта. Вдохновенный, красивый дирижер — Орманди… Руки Рахманинова, распластавшиеся на полклавиатуры. Сияющая медь духовых инструментов. В зале — Наталья, Фолли, Эллис. Лицо Рахманинова сосредоточенно. И вот музыка окончилась. Гром аплодисментов. Все встают. Музыканты стучат смычками по пюпитрам. Рахманинов пожимает руку Орманди, сдержанно раскланивается. Еще один поклон оркестру, и он уходит со сцены — высокий, сутуловатый, печальный. Зал неистовствует. Орманди раскланивается, поднимает оркестр. Все смотрят за кулисы — туда, куда ушел Рахманинов. Цветы, цветы, цветы. Публика вызывает Рахманинова. Наталья несколько встревоженно смотрит на сцену. Рахманинов не появляется. Наталья встает и начинает пробираться к выходу. Фолли и Эллис следуют за ней.

229. (Съемка в помещении.) ВХОД В АРТИСТИЧЕСКУЮ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Наталья пробирается сквозь толпу почитателей, фотографов, корреспондентов. Фолли расчищает дорогу. Эллис следует за ней. Экстравагантного вида дама с платиновыми волосами, очень маленького роста, но с большой головой, сидящей на теле прямо без шеи, вцепляется маленькой ручкой, унизанной кольцами, в рукав антрепренера. Это — Флоранс, музыкальный критик.

Флоранс. Мистер Эллис, я здесь.

Эллис. Я попробую вас представить маэстро.

Флоранс (настойчиво). Вы обещали!

Эллис. Я же сказал, я попробую.

230. (Съемка в помещении.) АРТИСТИЧЕСКАЯ «КАРНЕГИ-ХОЛЛА». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Уборная утопает в цветах.

Эллис (с порога). Фантастически! Такого успеха «Карнеги-холл» не видел уже давно.

Рахманинов сидит в кресле, спиной к вошедшим. Вместо фрака на нем уже старая кофта из верблюжьей шерсти.

Фолли. Маэстро, вы покорили Америку! Какие розы!

Эллис. Дивные розы! Не правда ли?

Наталья. Нужно отправить часть цветов домой. (Улыбается.) Нет только белой сирени.

Эллис. Белой сирени?

Наталья. Да, в России у Сергея Васильевича была поклонница, которая не пропускала ни одного концерта и всегда присылала дивную белую сирень, даже зимой… (Наталья осекается, глядя на Рахманинова.) Сережа!