Надежда Кожушаная - Разлука [=Зеркало для героя] Страница 7

— А… — Сергею показалось, что он понял: Розе надо было оправдаться перед братом за грех, совершенный сегодня ночью. — Ты не думай, мы ничего такого!.. Сейчас я уйду, — надел брюки.

— Что ж вы, забулдыги, девку пугаете! — с болью сказал слепой. — Она и так вся облапанная! Мало баб ходит, мокнет… Я на войне за вас глаза потерял!

Сергей молча оделся…

…выскочил во двор. Роза, враждебная, напуганная, увидев его, закричала через забор кому-то:

— Дядя Петя! Тетя Галя! — В руках у нее было полено. — Что надо?

— Шоколада! Разбудила бы раньше, я бы сам ушел.

— Сейчас дядя Петя тебе даст шоколада!

— Передо мной-то не надо особенно стараться. — Сергей разозлился. — Я не полоумный. Помню кое-что. И «родного и любимого», и тебе, по-моему, рот пиджаком никто не заматывал.

Роза выслушала, ахнула от гнева и ударила его поленом по голове так, что он едва успел прикрыться локтем:

— Дядя Петя! Тетя Галя! Саша! Дядя Петя! — орала Роза.

— Ах ты, сучка! — Сергей разозлился по-настоящему, бросился на Розу, влепил ей пощечину. — Гадина, животное! Бога она благодарит! — Влепил еще. — Поленом! Мураши!

Из дома выскочил Саша с топором, пошел в их сторону. Роза плакала, кричала дядю Петю. Сергей подхватил с земли пиджак, пошел, крича им:

— Она вчера стойку украла! Я сам видел! В сарае стойка! Ату! Побежал, потому что откуда ни возьмись появился дядя Петя.

Сюрприз второй

Немчинов вошел в кабинет начальника шахты собранным, решительным:

— Товарищ Тюкин, здрассте!

— Ко мне? — обернулся Тюкин.

— Да. И сразу с предложением. — Андрей выложил на стол исписанные листы. — На «Молодежной» был, заброшенные шурфы осмотрел. Идея, может быть, не ах, но как раз по ситуации.

Тюкин взял докладную, отложил, поинтересовался:

— А вы кто, простите, будете?

— Немчинов. — Андрей растерялся. — Андрей Иванович. Бывший заместитель начальника участка, инженер. Я вчера был. Решили приступать.

— Инженер?! Горняк?! К нам?! — Тюкин расплылся детской беспомощной улыбкой, он крикнул в дверь: — Валя! Кофе! — Вернулся к Андрею, протянул руки. — Прости, руки отморожены, и пожать толком не могу. Сядь.

Сели. Немчинов улыбался, лицо его застывало, но только к концу разговора он начал что-то понимать. Тюкин не узнал его. Почему?

— Инженер, значит. Дело, голуба. Я второй месяц здесь, трудно, браток. Восстановительных работ под землей много, производительность не дотянем до довоенной.

— Растеряли горных мастеров, — махнул рукой, подвинул стул ближе, — Андрей Иванович?

Андрей кивнул.

— Ты начальник без участка, у меня участок без начальника. Сторгуемся. Клянусь честью шахтера, процентов на двадцать можно повысить общую добычу. А двадцать и шестьдесят — это уже восемьдесят процентов довоенной добычи. А жизнь-то больше всего тепло любит.

Секретарша принесла кофе, бутерброды с икрой, оглядела Немчинова. Он же быстро и внимательно оглядел и посчитал, что стояло на подносе.

— Сегодня День повышенной добычи, — сказал Тюкин, — а сейчас откуда?

— А из Москвы.

Секретарша задержалась: ей тоже хотелось послушать.

— Тогда имею тайный умысел. — Тюкин поднял палец. — Как там, нет ли чего нового про братский Китай? Я чего опасаюсь, как бы реакционеры не заманили в западню нашего Мао. У них, у империалистов, золота много, промышленность развита, то-се…

— Одно могу сказать, товарищ Тюкин, твердо: китайский народ победит и будет строить светлое будущее.

Тюкин понимающе кивнул, встал, заходил по кабинету.

— Ничего, товарищ Немчинов. Заживем лучше и поможем братьям нашим. Восстановим промышленность, сымем парочку добрых урожаев — и опять в богатстве. Уголька бы только дать… — Пошел к столу, к докладной Андрея. — Значит, сразу с предложением? Прочту. С деньгами, кстати, помощь не требуется?

Секретарша вышла и закрыла за собой дверь.

Сюрприз № 3, или «Накрылась бабочка»

Сергей Пшеничный стоял за забором шахтоуправления и не отрываясь смотрел во двор, не веря своим глазам.

В шахтном дворе, на лошади, сидел тот самый милиционер, который вчера поймал их с Немчиновым и которого вчера на их глазах убили бандиты. Живой и веселый. Дежурил, видимо, на своем участке.

— Твоего мерина, Рябенко, опять вчера застукали, — смеялся какой-то шахтер, — Федорову бабку напугал до полусмерти!

Рябенко обиделся, не ответил, отвернулся и поехал по двору. Сергей спрятался за столб забора, не понимая. Андрей Немчинов неподвижно стоял у двери шахтоуправления.

— Андрей! — Пшеничный подошел к нему, оглядываясь по сторонам.

Тот обернулся, спросил:

— Ты в шахте был?

Сергей развернул его и показал Рябенко.

— Узнаешь?

Рябенко скрылся за воротами шахтоуправления.

— Знаешь что, — Андрей нервничал тоже, — Тюкин меня не узнал, понял? Кофе напоил, четыре бутерброда. А потом денег дал. — Он вытащил из кармана и показал свернутую в пять раз сторублевку. Потом вытащил вторую, вчерашнюю. Теперь у него было две одинаковых сторублевки. — Заело время, понял? Меню в столовой вчерашнее, после работы — воскресник, неделя сада. Все по новой пошло! В два часа телеграмму из министерства принесут, а потом ограбление… не веришь?

На часах было два.

Из управления выскочила секретарша, крикнула через двор:

— Дмитрий Егорыч, к Тюкину срочно! Телеграмма!

Во дворе произошла суета, беготня, Немчинов обернулся к Сергею:

— Накрылась бабочка? — Вытащил деньги. — По пиву?

— Андрей Иванович Немчинов! — опять выскочила и неожиданно позвала секретарша.

Немчинов удивленно обернулся на нее.

— Вас просит зайти Алексей Николаевич Тюкин. Пожалуйста.

Бумажки важные и вредные

Тюкин ходил по кабинету. Лицо его потеряло детскость, которой светилось при первом приходе Немчинова.

— У меня на столе, — начал он, — два документа. Первый. — Взял в руки телеграмму, прочел: — «Начальнику комбината Пшеничному. Связи резким понижением добычи по комбинату С-уголь принять меры к безусловному выполнению плана добычи и поставки коксующегося угля. Заместитель председателя Совета Министров». — Аккуратно отложил телеграмму, взялся за докладную. — Документ второй. «Учитывая бесперспективность шахты „Пьяная“, предлагаю остановить работы на ней и все имеющиеся в наличии силы бросить на восстановление затопленных лав». Могу задать вопрос?

— Пожалуйста.

— Двадцать дней, пока ты будешь осваивать шурфы, «Пьяная» будет стоять?

— Стоять.

— Сколько в сутки дает «Пьяная»?

— Двадцать тонн.

— Двадцать помножить на двадцать?

— Четыреста.

— Значит, согласно второму документу, четыреста тонн угля я умыкаю у государства?

— Каждая лава перекроет в несколько раз, — заговорил Немчинов, — и через двадцать дней…

— Через двадцать дней, — перебил Тюкин, — от твоей головы останется воспоминание! Стране нужен уголь, вот так! Вот, — потряс телеграммой, — реальное задание нашей партии, вот наш ответ!

— Через тридцать лет она обвалится, а я сяду! — крикнул Немчинов. — И мне моя жена кукукнет, как заключенному!

— Через тридцать лет другие коммунисты будут отвечать перед партией! — побагровел Тюкин. — А наша задача: выстоять в наше конкретное время! И с этой точки только диверсант и провокатор может по-твоему ответить на требование министерства!

— Ты мне своей бумажкой не тычь! — Немчинов выхватил телеграмму, смял и бросил в Тюкина. — Я твоей бумажке место знаю!

Тюкин замер на мгновение, схватил трубку телефона, сказал:

— Тюкин. Два двенадцать. Жду.

— Звони! Фискаль!.. — Андрей замолчал вдруг, так изменилось лицо у Тюкина. Оборвал крик, выскочил из комнаты…

…быстро пошел по коридору, потом побежал, потому что Тюкин выскочил за ним, крикнул вслед:

— Вернуть!

Андрей побежал мимо непонимающих людей к выходу. Пшеничный видел…

…как он выскочил из шахтоуправления, за ним Тюкин. Тюкин крикнул:

— Рябенко! Быстрей!

Немчинов пробежал мимо Сергея. Рябенко не успел отъехать далеко, его закричали. Он обернулся, поскакал к шахтоуправлению.

Проверка

Лаяла собака, исходясь в лае. Сергей открыл калитку, сунул руку в карман, и собака завизжала, легла. Из дома выскочила мать.

— Кирилл?

Сергей молчал, он хотел убедиться в том, что его не помнят.

— А вы кто? — удивилась мать, — У вас такое лицо знакомое. — Вгляделась напряженно. — Вы на испытательной станции в Сталинске-Кузнецком не работали?

— Нет. — Сергей отвернулся и пошел на выход.

— А Кирилл уехал в райцентр, кадров просить, — говорила ему вслед мать. — А вы кто?

Беглецы