Манук Мнацаканян - Механика счастья Страница 7

— Нет! — кричал он в аппарат. — Не бойтесь, я не подглядываю!

Карен и Анна, окруженные дворовой детворой, перебегали с места на место, прячась от него, а Рубен, наводя антенну, искал их.

Мать, увидев Рубена, застыла от удивления. Рубен не сразу заметил ее, а когда заметил, осекся на полуслове, растерянно улыбнулся и пробормотал в аппарат:

— Карен, бабушка пришла…

Карен и Анна выскочили из-за кустов и побежали домой.

…В комнате уже был накрыт маленький столик — коньяк, конфеты, кофе, сок со льдом.

— И когда только ты успела? — удивилась Сона.

Мать улыбнулась, села в кресло и принялась молча изучать Рубена. Сона только теперь заметила, что мать невесть когда успела и переодеться.

— Коньяк, между прочим, не для виду стоит, — нарушила молчание мать. — Да… Мой Айк тоже любил кофе с коньяком…

— Кто это — Айк? — спросил Рубеи.

Мать удивленно посмотрела па дочку.

— Мой муж… — потупя взор, ответила Сона.

— Хороший был человек! — вздохнула мать. — Честный, внимательный. А детей как обожал! Все старался пораньше с работы вернуться, поиграть с ними.

— Не надо! — насупилась Сона, но мать продолжала:

— Утром, бывало, вставал раньше всех, шел в магазин и на рынок, приносил все, что нужно, и только тогда шел на работу. Настоящий мужчина был Айк…

— Не надо! — повторила Сона.

— Почему же? — ответил Рубен. — Хорошее всегда запоминается.

— Верно! — подхватила мать. — А уж за Соной как смотрел! Все домашние заботы делил с ней, все мужские дела по дому на себя брал. Не то, что некоторые — только деньги домой несут…

— Мама, не надо! Давайте лучше выпьем.

— За светлую память! — сказал Рубен упавшим голосом и выпил до дна.

— И выпить он тоже не любил, нет, не любил, — заметила мать. — Разве что по большим праздникам пропустит рюмочку, да и то не всегда…

— Да, — кивнул Рубен, — выпивка до добра не доведет.

— Верно, — подхватила мать. — А ведь он умел и поставить себя. Родители это одно, а Сона, своя семья — это другое.

— Видно, сильный был человек…

— Сильный, — согласилась мать. — Но и мягким мог быть, если надо. Пять лет вместе прожили, так я от него грубого слова не слышала.

— Хороший кофе получился, — попробовала сменить тему Сона.

— Детей и пальцем никогда не трогал. Любовью их уважение завоевал, а не какими-то подарками ерундовыми… А у тебя родители есть?

— Отец па фронте погиб, а мать в позапрошлом году скончалась.

— Светлая им память! вздохнула мать. — Не женился?

Рубен отрицательно покачал головой:

— С моей матерью никто бы не ужился.

— Почему же, сынок?

— Несдержанная она была, — почесал он подбородок. — К тому же во мне души не чаяла, я для нее был, как свет в окошке…

— Это верно, — отозвалась Сона, — каждый родитель в своем ребенке души не чает.

— После смерти отца она было снова замуж вышла, да отчим на меня косился, так она сразу с ним развелась… Я-то не помню… По не рассказам.

— Правильно сделала! — обрадовалась мать. — Кому такой нужен!

Разговор, наверное, продолжался бы в том же духе, но тут в комнату ворвались Карен и Анна, а за ними — плачущая Лилит, и бабушка торопливо увела ее в ванную умываться.

— Она тут насчет Айка говорила… — нерешительно начала Сона.

— Ну?

— Он, мол, и внимательный был, и честный, и заботы все со мной делил… Выдумала она все.

— Зачем же было выдумывать?

— Сам догадайся…

Утром кто-то осторожно постучал в дверь. Мать встала, пошла открывать:

— Кто там?

— Рубен.

Что-то случилось?

— Ничего, — шепотом ответил он. — Я вам молока принес и мацони. Не звонил, чтобы детей не разбудить. Лимонада не было, я взял минеральную воду для детей.

Едва сдержав смех, мать ответила:

— Погоди, Сону разбужу.

— Не надо, дайте только сумку. Я пойду.

— Зачем же вам беспокоиться с утра пораньше?..

— Никакого беспокойства! — Рубен вытащил из кармана листок бумаги. — Это распорядок дня для Карена. Прикрепите кнопками к стене…

На кухне мать надела очки, развернула лист и начала читать.

— Подъем в семь часов. Так он и встанет… Физзарядка, умывание — с семи до семи тридцати. Как же, как же, у нас каждое утро не умывание, а целая битва. Завтрак — с семи тридцати до семи сорока пяти. Ну, это ничего. Школа — с восьми до двенадцати. Игры — с двенадцати пятнадцати до четырнадцати. Что же это, на голодный желудок играть? Чтение, электроника, обед, шахматы, уроки, сон… Боже мой, все перепутал!

Она заметила, как Сона вошла на кухню и села рядом.

— Кто это был?

— Рубен.

— Где же он?

— Ушел. Молоко принес, мацони и вот это еще, — она протянула дочери лист, перелила молоко из бутылок в кастрюлю, поставила на плиту. — Мы его от телевизора оттащить не можем, какой же распорядок без телевизора? Или вот шахматы… Кто с ним играть будет? Я, что ли? А самое главное, через педелю начнутся каникулы, тут уж не до расписания…

Сона прочла, улыбнулась:

— Детей у него нет, откуда ему знать… Ладно, мама, я опаздываю, буди детей.

— Ты хоть узнала, есть кто у него посолиднее, чтобы сватом прислать. Человек должен быть обстоятельный…

— Это меня не интересует.

— Странная ты, — вздохнула мать.

— Да не говорили мы об этом, мама, не говорили!

— Не понимаю, о чем же вы говорите? — не уступала мать. — Не говорили, а он к нам ходит, не говорили, а он стиральную машину починил, не говорили, а он молоко вон принес, распорядок какой-то…

— Оставь меня в покое! — вышла из себя Сона. — Хватит.

Вечером Рубен, насвистывая, красил оконные рамы в доме Соны. Вдруг со слезами на глазах в квартиру вбежал Карен, бросился к Рубену, стал бить его кулаками:

— Убирайся из нашего дома! Уходи, уходи!

Рубен соскочил со стремянки, схватил его за руки, но Карен стал бить его ногами.

— Уходи! Тебе говорят, убирайся!

Карен бросился к ошарашенной матери, обнял ее, зарыдал.

— Что с тобой, сынок, что случилось?

— Пусть он уходит, пусть убирается!..

— Успокойся! Успокойся и скажи, в чем дело!

— Ты должен сказать, за что ударил меня, — глухо проговорил Рубен.

Карен бросился в комнату и вернулся оттуда с радиоаппаратами, бросил их на стол:

— Пусть забирает и уходит. Не нужны мне его подарки!.. — И мальчик зарыдал.

Бабушка, растолкав всех, подошла к внуку со стаканом воды в руках. Карен глотнул воды и, всхлипывая, сказал:

— Из-за него… ребята во дворе… плохо говорят… про маму.

— Что говорят?

— Не скажу!

Рубен сжал зубы, наклонил голову и неожиданно бросился к дверям. Во дворе он догнал подростка лет четырнадцати-пятнадцати и схватил за ухо:

— Еще раз посмеешь обидеть Карена — уши оборву.

— Пустите! — заорал парень. — Это не я…

Остальные ребята робко подошли и окружили их.

— Мне не важно, кто сказал эту гадость. Я — папа Карена, так и знайте! Только попробуйте обидеть моего сына, я вам… Я и вашим отцам уши оборву за то, что не умеют вас воспитывать.

— Рубен! — позвала Сона с балкона. — Неудобно, иди домой!

— Погоди! — ответил он, обводя подростков мрачным взглядом. — Все поняли?

Дома Рубен подошел к Карену, положил ему руку па плечо:

— Помни, ты — мужчина. Не всякое слово со двора можно домой тащить. — Он закурил и вышел на балкон.

— Бадалян, — сказал главный инженер, — ты вроде бы не собирался от своей работы отказываться. В чем же дело?

— Устал я, — почесал подбородок Рубен. — От безделья устал.

— Директор сказал, что беседовал с тобой…

— Да, вызывал меня…

— И что же?

— Сами знаете.

— Нет, ты мне подробно расскажи.

— Два дня назад я подал заявление с просьбой изменить характер моей работы, — сказал Рубен и вновь умолк.

— Подал, а дальше?

— Вчера директор вызвал меня и сказал: Давай-ка назначим тебя заместителем главного инженера по новой технике. Я подумал, что справлюсь…

— Справишься! — кивнул главный. — Будешь иметь дело, в основном, с начальниками цехов, главным механиком и энергетиком. В случае чего заменишь меня.

— Ясное дело…

— Да… Ну дела! — протянул главный. — До сих пор ты был безопасный Рубен, а тут вдруг сразу стал опасным…

— Кто собирается ловить рыбу, должен понимать, что замочит ноги, — улыбнулся Рубен.

— Это верно… Ты не бойся, поможем.

— Я и не боюсь…

— Я сказал Григоряну, чтобы освободил для тебя кабинет. Пусть поставит кондиционер и занавески повесит.

— Неудобно, — пробормотал Рубен. — Я и на. старом месте как-нибудь перебьюсь.

— Э, нет! Разве тот, кто войдет в твою каморку, станет тебя уважать? И запомни: работать надо безо всяких этих «неудобно» и «стыдно», работать надо, руководствуясь интересами дела.