Кадыркул Омуркулов - Дела земные Страница 8

Старушка цокала языком.

— Ай-ай, вовремя не успела вспороть брюхо. Ну, не печалься, кыз, главное, чтобы головушка была цела, а корову наживешь. — Старушка подошла к стойке и протянула ей пятирублевую бумажку.

— Да вы что, джене, не надо. Уже другие собрали…

— А чем мои деньги хуже? — обиженно сказала старуха. — Наверное, мало даю…

— Да что вы, джене, вам они самим пригодятся.

— Пожалела, — укоризненно взглянула на нее старуха, — что я, нищая, что ли, не побиралась поди, заработанные они. Я тебе не взятку даю, а складчину, все легче будет…

Смущенная женщина поблагодарила старуху, взяла деньги.

Хрипло, короткими сигналами затрещал телефон.

Почтальонша пропустила Медера за стойку, подала трубку — кабины здесь не было.

Медер попросил позвать Сагынай, его не слышали, он повторил. Через шумовые помехи еле-еле доносился голос Сагынай.

— Алло, ты почему не приехала? — кричал в трубку Медер.

— Я еду в Москву.

— Зачем?

— Я взяла отпуск,

— Прекрасно. Почему ты не здесь?

— … обстоятельства, — из многих слов только и расслышал Медер.

— Какие обстоятельства?

— После объясню.

— Почему после?

— Ну… я не одна…

— Да объясни ты, в чем дело?

— Погоди, я сейчас…

В трубке раздались щелчки и треск, потом какой-то грохот.

— Алло! — произнесла Сагынай. — Я перешла в ванную.

— Да, только этого водопада и не хватало. Я слушаю.

— Я еду к подруге, помнишь, я говорила тебе о ней, она живет в Подмосковье с мужем… Он писатель, эстонец…

— Ничего не понимаю. Да нет, то, что он эстонец, я понимаю, писатель — тоже, я другого не понимаю.

— … у них есть изба в Подмосковье, он сам построил…

— Молодец. Дальше.

— Я там найду себе работу, поживу год…

— Что тебе взбрело?! Ты что?

Почтальонша сочувственно покачала головой.

— Наверное, да, — услышал Медер, — и знаешь, где? На священной горе Бозбелтек. Помнишь, что говорила эта девчонка с косичками?

— Она многое говорила.

— Она говорила о ребенке, который становится причиной брака.

— Ну и что?

— Это теперь касается и нас…

— Нас?! — опешил Медер. Несколько секунд было тихо, оба молчали. — У нас будет ребенок?!

— Да.

Эта новость была внезапной и неожиданной. Медер стоял растерянный — то был молчаливый крик души, он крепко держал телефонную трубку, поднимал и опускал ее и чуть не разорвал шнур.

— Ура-а! — шепотом прокричал в трубку Медер и шутливо спросил: — И ты решила сообщить столице эту новость?

— Не смейся, Медер, тут не до шуток,

— А я не смеюсь, я радуюсь. Бросай все и езжай ко мне.

— Скоро это нельзя будет скрывать.

— А что нам скрывать? Кто нам запретил иметь ребенка?

— Но мы с тобой еще не муж и жена…

— Слава богу, что все так случилось, скорее женимся, не до пенсии же раздумывать.

— Но ты же сказал, что это безнравственно.

— О чем ты говоришь, Сагынай?! Это же совсем другое. Ведь я без тебя… а теперь тем более. Я жду тебя, сегодня же выезжай, успеешь на взрыв.

— Я не хочу быть обузой…

— Выезжай сегодня же, слышишь…

— Но я уже взяла билет.

— Сдай или порви. К черту все, я жду тебя, слышишь, я жду…

Разговор прервали или на станции, или то была помеха на линии, или положили трубку — было трудно определить, слышались короткие гудки.

Почтальонша взяла из рук Медера трубку и положила на рычаг.

Касым и Чоро находились в глухой засаде, со всех сторон их обступали щербатые камни и сухие ветви арчевника. Они лежали, затаив дыхание. Впереди, на голых скалах, паслись дикие горные козлы. Иногда их трудно было различить на фоне серых скал, приходилось напрягать зрение. Двое выжидали. Вот наконец от немногочисленного стада отделилась одна стройная самка с коротким рогом — это отчетливо видел в бинокль Касым, — она направлялась вниз, к кустам облепихи, в сторону лежавших и засаде людей. Касым отдал бинокль Чоро и, пододвинув ближе ружье, стал ждать. Самка шла не торопясь, не чувствуя возможной беды, и расстояние между ней и охотниками сокращалось. Теперь можно было разглядеть ее и невооруженным взглядом. Для Касыма это был тот счастливый миг, от которого сладостно щемит в сердце у заядлого охотника.

Чоро глядел на самку, не отрываясь от бинокля.

Касым держал палец на курке, навел мушку на животное — надо было не упустить случая, не прозевать момент. Самка, не ощущая рока, щипала траву, такую, наверное, сочную, такую пряную. Решив поделиться радостью со своим стадом, желая кликнуть их, она вскинула голову с короткими, словно месяц, рогами — и мир опрокинулся для нее, раскололся и померк. Грохота она уже не слышала. Ее упругое тело ударилось об острые камни и в них застряло.

Касым торжествующе поднял руки. Оба азартно вскочили и побежали к краю обрыва. Прошло лишь несколько мгновений, и они увидели, что к самке подбежал маленький козленок и, припав на передние ноги, стал блаженно сосать вымя матери, радуясь тому, что она не отгоняет его.

Касым тяжелым взглядом глядел на содеянное, что-то тягостное, как каменные жернова, ворочалось в сознании, и он, не решаясь взглянуть на Чоро, молча побрел назад, волоча за собой ружье, которое глухо постукивало прикладом о камни.

Створ будущего водохранилища был расчищен.

Сквозь скалы по прорубленному обводному тоннелю с диким грохотом вырывался упругий и мощный речной поток, изменивший свое привычное русло.

Медер вез Чоро по узкой дороге над крутым обрывом. Дорога извилистым серпантином спускалась к пересохшему руслу реки.

— Вот здесь решено возводить двухсотметровую плотину. — Медер показал на скалы: — Вон, видишь, тот высокий горный склон. Идея такова: обложить его снизу динамитом и мощным взрывом перебросить сюда, в расщелину. Так-то! Это тебе не в песочке играть. — И он щелкнул Чоро по носу.

— Я-то как раз и ни при чем. Я против этого геройского эксперимента.

— Почему? — недоуменно спросил Чоро.

— Будет время — расскажу, — ответил Медер.

Они поставили «газик» у обочины дороги, вплотную к скале, и пошли вверх, карабкаясь по каменистым уступам. Через некоторое время они подошли к месту, где гранитная стена была в изломе и вдоль скалы проходила продольная трещина, на которую для опыта были наложены, припаяны листы толстого стекла.

Стоила оказались разорванными и расколотыми по трещине. Медер ознакомился с наклеенными на них листочками с записями числа, когда произошел взрыв.

За ними поднимались двое, Касым и Ивашов. Последний часто останавливался, чтобы отдышаться.

— Старость — не радость, — сказал Ивашов, подходя к Медеру и держась за сердце. — Фу-у, мотор перегрелся. — Подал Медену руку, потом Чоро, спросил:

— Это кто — помощник?

— Братишка, — ответил Медер.

— Жених, — похлопал его по плечу Ивашов, что не понравилось Чоро. — Мы увидели твою машину и пошли сюда, — сказал Ивашов и поинтересовался: — Ну, как результаты?

— Все стекла лопнули в одно время, что могло случиться только при сдвиге блока. Здесь самый нижний уровень трещины, отсюда она идет вверх. И здесь наблюдается самая высокая концентрация напряжения, которая в пять раз больше, чем по всему склону.

— Эти пробные стекла могли лопнуть на любом другом месте, даже на монолитном склоне, от обычных земных колебаний, — сказал Касым.

— Нет. Тут хорошо виден характер разрыва стекла: по трещине и вдоль трещин.

— С какой скоростью, по-твоему, движется верхний склон? — спросил Касым.

— Один-два сантиметра в год. Ты это уже спрашивал.

— Я думаю, это не так много.

— Да, но может оказаться вполне достаточным, чтобы вывести из строя плотину. Это движение в спокойные годы, а если учесть возможные землетрясения, давление воды будущего водохранилища на изучаемый массив, то оно окажется намного ускоренным. Тут кроется потенциальная опасность.

— Опасность? Через сто, двести лет? — спросил Касым, досадуя на Медера, что тот опять «заводит ту же пластинку».

Медер не счел нужным отвечать на этот вопрос и это, видимо, задело Касыма.

— Ну чего это мы занимаемся предсказаниями и прогнозами? Все это праздные разговоры. Надо действовать и творить сейчас, сегодня. А завтра появятся свои мыслители, свои ученые, которые будут умнее нас. Не зря киргизы говорят: лучше сегодняшний хрящ, чем завтрашняя грудинка. Мы же ученые. Должны в чем-то фанатиками быть, должны уметь рисковать сегодня, не кивая на необозримое будущее. Иначе наши потомки могут обвинить нас в лени, если не в трусости. Утро вечера мудренее — это лозунг именно ленивых и трусливых. Если бы наука развивалась по такому принципу, мы бы не были в космосе… Страна сегодня ждет от нас дешевую электроэнергию, топливо, воду для орошения.