Дмитрий Жуков - Бранислав Нушич Страница 10

Реалиста Нушича ввел в гимназическую «Наду» его новый приятель Миленко Веснич. Нушич, видимо, был тогда еще в шестом классе. Во всяком случае, учась в седьмом классе, он уже был самым активным членом дружины. Из тринадцати произведений, прочитанных на ее заседаниях в это время, три принадлежало перу реалиста. И даже известно, что он читал. Сентиментальные притчи, вроде тех, которые Алка публиковал в газетах, были категорически отвергнуты. Выспренная баллада «Ледяной крест» встретила ледяной прием. Благосклонно были приняты его первые юмористические рассказы «Муро» и «Дон-Кихот наших дней», которые, к сожалению, не сохранились.

В семнадцать лет Нушич уже сотрудничал в редколлегии журнала «Маленький серб», который стал выпускаться с февраля 1882 года. В альманахе «Нада», организованном при «Маленьком сербе», появляется юмореска Нушича «Фрак». Пожалуй, это первая юмористическая проза Бранислава Нушича, увидевшая свет. Сюжет рассказика незамысловат. Юноша, ухаживающий за девицей из «хорошей» семьи, приглашен ею на день рождения. Ему не в чем идти, и приятель его достает через слугу одного профессора на время господский фрак. Расфранченный юноша является к девице с букетом цветов и… о ужас! Профессор оказывается отцом девицы и узнает свой фрак…

С точки зрения властей, «Нада» была не совсем безобидным кружком. Там увлекались демократическими идеями Светозара Марковича, заражались панславистским и славянофильскими идеями. В 1880 году кружок запретили. В гимназии завели строгие порядки. Гимназисты подняли настоящий бунт и расклеили по городу отпечатанные листовки — «Террор в белградской гимназии». Зачинщиками бунта были гимназисты класса, в котором учился поэт Воислав Илич. Именно к тому времени и относится знакомство Бранислава Нушича с Воиславом Иличем, переросшее в крепкую дружбу, продолжавшуюся до самой смерти поэта.

Поскольку мы заговорили о политике, придется, пожалуй, дать кое-какие пояснения, что само по себе дело очень и очень нелегкое. У сербов существовала поговорка: «Когда сходятся двое русских — это уже хор, а когда сходятся два серба — это уже три политические партии»…

ГЛАВА ПЯТАЯ

ПОЛИТИКА

22 февраля 1882 года в Белграде послышались пушечные выстрелы. Сербия была провозглашена королевством. Князь Милан IV превратился в сербского короля Милана I.

Король был на десять лет старше Алкивиада Нуши, учившегося в то время в последнем классе «реалки». Довольно красивые черты лица короля портила тонкая, как бы втянутая верхняя губа и массивный подбородок, выдававшие несносный характер. В юности Милан любил оружие и жестокие игры. Подростков из своего окружения заставлял выпрыгивать в окна и бывал предоволен, если кто-нибудь вывихивал ногу. Своих опекунов-регентов ненавидел. Одного из них подозревал в претензиях на княжеский престол. Хладнокровие и вельможность другого, либерала Йована Ристича, так раздражали его, что он схватил того за бакенбарды и крикнул: «Эй, ты! Не забывайся, что я государь, а ты мой слуга…»

В восемнадцать лет Милан взял власть в свои руки и… стал развлекаться как мог. Часто сменявшиеся фаворитки помыкали министрами. Так продолжалось до тех пор, пока в Белграде не побывал проездом со своей красавицей дочерью Натальей полковник русской службы, богач бессарабец Кешко. Они получили приглашение явиться ко двору. Наталья была блистательна, молодой князь танцевал с ней весь вечер. Тотчас из Белграда была выслана хорошенькая француженка-актриса мадемуазель Риго. Милан обвенчался с Натальей, и через год она родила ему наследника, получившего имя кума — русского царя Александра.

Князь женился на двадцать первом году жизни. В Боснии и Герцеговине в то время было в разгаре восстание против турок. Воинственно настроенные сербы иронизировали, повторяя шутку, напечатанную в «Панчевце»: «Милан больше любит Наталию, чем баталию».

Во время войны с Турцией генерал Черняев провозгласил Милана королем. Великие державы, наверное, согласились бы с этим провозглашением, если бы Милан победил в войне. Но крохотному княжеству было не по силам бороться с Турецкой империей. Милан послал телеграмму императору Александру II, умоляя спасти Сербию. Ультиматум русского посла в Константинополе генерала Игнатьева подействовал на турок отрезвляюще.

В 1877 году Россия вступает в войну. Шипка… После Плевны прокламация Милана: «Сербы! Мы тоже беремся сегодня за оружие и встаем за святое народное и христианское дело. Вперед, герои, следом за победоносными знаменами Царя-освободителя, с верой в Бога, всемогущего защитника правды, и во имя освобождения всех порабощенных братьев, во имя Независимости нашего дорогого Отечества Сербии». У Сливницы сербы соединились с русскими.

Петербург и Белград ликовали и обменивались изъявлениями любви и дружбы. Но вскоре все переменилось.

Россия пошла на уступки Австро-Венгрии. По Берлинскому трактату Сербию обделили. Боснию и Герцеговину оккупировали австрийские войска. Сербы сразу заметно охладели к России.

После войны Милан решил управлять Сербией самовластно, подобно своим предшественникам, один из которых начертал на проекте конституции: «А в общем все будет так, как государь решит», а другой сравнивал Сербию со стаканом родниковой воды и преследовал всякую оппозицию, боясь, как бы она не замутила эту чистую воду.

Однако времена были уже не те, да и сам Милан не очень годился на роль абсолютного монарха. Он предпочитал занятиям делами в Белграде бурные похождения в Вене. Содержание его обходилось в три тысячи дукатов ежемесячно. Костюмы, выписываемые из европейских столиц, он надевал только дважды. Вскоре Милан заложил дедовскую саблю, усыпанную драгоценными камнями, и попросил у Австрии заем в 60 тысяч дукатов. Сербский король оказался в зависимости от венских банкиров, которым приходилось платить проценты, а следовательно, и от собственного парламента — скупщины, которая платила княжеские долги. Скупщину к тому времени заполняли представители трех партий.

Вот эти партии.

Консерваторы во главе с Николой Христичем, «феноменальным полицейским», считавшим для себя и своих сторонников законом верное служение династии. Он был министром еще до рождения Алкивиада Нуши, и предшественник Милана князь Михаил говаривал, что с таким, как Христич, он «мог бы управлять Сербией даже из Америки».

Либералы во главе с Йованом Ристичем, программа которого укладывалась в слова: «Династия Обреновичей и конституционность». Поскольку в партии было много бывших последователей «Омладины», либералы любили называть себя знаменосцами сербской свободы, славянофилами и даже русофилами. Они не раз формировали правительства.

Напредняки (прогрессисты), которых Милан, сблизившись с австрийцами и использовав недовольство русской политикой, призвал к власти на смену либералам. Возглавляли партию богачи-торговцы Милан Пирочанац и Милутин Гарашанин.

«Люди этой партии, — писал русский дипломат С. С. Татищев, — воспитанники Запада, воспринявшие в немецких школах зачатки его культуры, усвоившие его идеалы, государственные и общественные, и вполне отрешившиеся от заветов, преданий и верований своего народа. Общее благо Сербии усматривают они в насаждении в ней гражданственности по западноевропейским образцам — тем более что это вполне согласуется с их частными выгодами».

А выгоды были немалые — в руках напредняков была сосредоточена вся торговля свиньями и хлебом, которые они поставляли Австрии.

В 1881 году началось строительство железной дороги. Правительство Пирочанца связалось с французским банком Эжена Бонту; вскоре парижские Ротшильды, скупив его акции и пустив их по низкому курсу, пустили Бонту по миру. В результате этой аферы Сербия осталась должна 100 миллионов франков. Тогда-то пришлось обратиться за милостью к венским… Ротшильдам. Милан заключил с Австрией на двадцать лет тайную военную конвенцию, окончательно оторвавшую Сербию от России.

Русофилов стали преследовать. Эмигранты из Боснии и Герцеговины выдавались австрийским властям. Летучие жандармские отряды подавляли всякое выражение недовольства. Без австрийского посланника графа Кевенгюллера не принималось ни одно решение. Ротшильды и другие денежные бароны затянули Сербию в свои хитрые сети и высасывали из нее все соки. Налоги увеличивались. Немецкий язык слышался всюду — в Белграде появилось множество еврейско-немецких предприятий. В народе напредняков стали называть «назадняками», а их печатный орган «Видело» («Свет») — «мрачилом» и «слепилом».

В свое время Ф. М. Достоевский в своем «Дневнике писателя» внимательно прослеживал процессы, происходившие в политической жизни славянских стран. Он писал:

«Есть две Сербии: Сербия верхняя, горячая и неопытная, еще не жившая и не действовавшая, но зато страстно мечтающая о будущем, и уже с партиями и с интригами, которые доходят иногда до таких пределов (опять-таки вследствие горячей неопытности), что не встретишь подобного ни в одной из долго живших, безмерно больших и самостоятельных, чем Сербия, наций. Но рядом с этой верхнею Сербией, столь спешащей жить политически, есть Сербия народная, считающая лишь русских своими спасителями и братьями… любящая русских и верящая им»[7].