Зиновий Гердт - Гейзер Матвей Моисеевич "Матвей Моисеев" Страница 21

Хотя Зиновий Ефимович больше не возвращался к своему труду «Как показывать фокусы», но педагогическим принципам, изложенным в ней, всегда был верен.

«…Куклы долго разговаривали моим голосом — у Образцова я проработал 36 лет. Это были очень непростые, интересные годы. Со многим я был не согласен, многое не принимал в этом человеке. Но и сейчас я не могу не восхищаться его талантом, его человеческой сущностью».

В своих записях Гердт утверждал: «Я совершенно не томился за ширмой. Тем более что я там искал и иногда находил что-то художественное. Я сыграл то, что хотел. И в этом мне помогали друзья. К тому же надо сказать, что телевидение было всегда на моей стороне. Если честно, там мне никогда не отказывали… Что касается отчаяния, то, сказать по правде, более отчаянной минуты, чем сегодняшнее утро, не помню. Я очень тяжело хвораю. И был момент — потерял веру во всё. Потом Таня меня как-то утешила, убедила, что прорвемся… Что из крупных достижений в жизни? А вот что: ко мне за город, на дачу, каждый день звонят — не солгу — человек пять молодых людей, которые просто хотят приехать, поболтать, посидеть — это самая огромная победа в моей жизни. Выше этого нет. Я люблю молодых, и они меня любят — вот что шикарно!»

И еще из заметок Гердта: «Надо суметь сохранить в душе те искры, которые оживят кусок дерева, заставят зрителей поверить в чудо жизни куклы, сопереживать ей…»

В день 60-летия Образцова театр гастролировал в Орле. Зиновий Ефимович, естественно, не мог не откликнуться на это событие. Он всегда помнил, что коллектив Центрального театра кукол не только создан, но и взращен Сергеем Владимировичем. И потому откликнулся на юбилей Образцова статьей «Что такое возраст» («Орловский комсомолец», 21 декабря 1961 года). Из статьи этой видно отношение Гердта не только к его любимому театру, но и к самому Образцову. Вот фрагменты из нее:

«О том, что я устал, или что мне почему-то сегодня грустно, или, наконец, что я неважно себя чувствую — болит голова и надо бы сходить к доктору — обо всем этом я могу сказать многим своим друзьям и близким. Лишь одному человеку, с которым я вижусь почти ежедневно, я никогда ничего подобного не скажу. Он просто не поймет. Глаза его будут внимательно-сочувственны, он выслушает меня до конца, а потом скажет: “Вы знаете, какую песню я выучил на гитаре? ‘Летят утки’. С ума сойти”.

Это может показаться обидным только тому, кто его не знает. Дело в том, что от него самого никто никогда не слышал, что он устал, что ему почему-то грустно и что надо бы сходить к доктору. У него на это попросту нет времени.

…Он член Советского Комитета защиты мира, тысячам читателей он известен как автор проблемных статей и книг об искусстве, книг о путешествиях с фотографиями и рисунками автора, многочисленные любители-рыбоводы ждут от него редчайших мальков, в конце концов в 7.30 он выступает в эстрадном концерте и в 9.15 по телевидению.

Прошло 16 лет, как я знаю этого человека. Казалось бы, пора перестать удивляться, но это невозможно. Когда я увидел его впервые, волосы у него были цвета ржи. Сейчас они белые. Это произошло так постепенно, что я даже не заметил. Мне кажется — он такой же, как много лет назад. И вот вдруг оказывается, что Сергею Образцову 60 лет. Может быть. Это серьезный рубеж. Но я уверен, что завтра он мне скажет: “Посадил 12 берез. Вынул четыре кубометра грунта. С ума сойти!..”».

В театре было все — интриги, несправедливости, любимчики. Все как везде.

Но, несмотря ни на что, Образцов неоднократно ходатайствовал за Гердта. Одно из подтверждений этому — письмо, с которым Сергей Владимирович обратился к Евгению Владимировичу Зайцеву — первому заместителю министра культуры РСФСР:

«Вы, безусловно, хорошо знаете актера нашего театра народного артиста РСФСР Зиновия Ефимовича Гердта. Он известен нашей стране и как очень интересный киноактер, снимавшийся во многих фильмах. Его знают также и по выступлениям по телевидению, по радио. Известен он и сольными творческими вечерами. Во всех этих случаях он получает установленную ему восемнадцать лет тому назад разовую концертную ставку в размере 13 руб. 50 коп. С моей точки зрения, это предельно несправедливо, и я очень просил бы Вашего содействия о повышении ему разовой концертной ставки.

Искренне уважающий Вас, С. Образцов».

Гердт был признателен Образцову не только за внимание к нему. Вот что пишет он о Сергее Владимировиче: «Но что особенно отличало Образцова — аллергия на любые проявления национализма. Сколько прекрасных поступков совершил этот человек в те жуткие годы… Как-то (в период борьбы с космополитами) в театр пришел приказ из министерства — сократить четырех человек в оркестре. Образцов собрал худсовет, обрисовал ситуацию и говорит: предлагаю сократить Иванова, Петрова, Сидорова и Новикова (фамилии я точно не помню). А это лучшие музыканты! Я вскричал: “Сергей Владимирович, в своем ли вы уме?! Давайте сократим Гомберга, Файнберга, Цыперовича… Это слабые музыканты, оркестр с их уходом ничего не потеряет!” Образцов побелел и сухо произнес: “Товарищи, совсем забыл, мне надо срочно переговорить наедине с Зиновием Ефимовичем”. А затем набросился на меня как барс: “Вы что, идиот? Вы не понимаете, что творится в стране?! Где Гомберг, Файнберг найдут работу? Их семьи умрут с голода! А Иванова, Петрова с радостью возьмут в любой оркестр!” Вот так поступил истинный русский интеллигент».

В Образцове Гердт подмечал и ценил именно те черты, что были свойственны ему самому — порядочность, великодушие, глубокий профессионализм.

Из рассказа Роберта Ляпидевского: «Зиновий Ефимович признавал и любил только правду, терпеть не мог никакого лукавства. Не любил пристрастия к актерам… А у Образцова было пристрастие именно к Гердту, причем очень ревнивое… Когда Зиновий Ефимович брал в руки куклу, она у него жила и работала. С мастерами он обсуждал каждую деталь куклы. Рычажки, педальки рта, всякие тяжи — одним словом, всё, каждый миллиметр тела куклы, чтобы кукла была в руке как бы продолжением этой руки. Чтобы нигде ничего не терло, не мешало, чтобы рука чувствовала себя как в отлично сидящей перчатке, чтобы не было никакого сопротивления. От этого очень сильно зависит игра актера. Если что-то мешает в кукле, уже все мысли идут туда, уже монолог существует сам по себе, ты — сам по себе, а кукла — сама по себе. Гердт был в этом смысле педантом, и этой его профессиональной дотошности можно было только позавидовать. “Подточи мне здесь и вот здесь, а здесь чуть затяни…” Это должны были делать все актеры, которые работали с куклами, но… кому-то было просто лень, кто-то не имел времени на такие тонкости, а кто-то говорил, что может сыграть чем угодно, хоть палкой…

Зиновий Ефимович всегда был человеком рисковым. Он всегда что-то пробовал, шел ва-банк, не боялся идти наперекор кому бы то ни было. Он ничего не боялся. Любил жизнь и очень хорошо понимал, что смерть — ее естественное продолжение, и при всем том, что уходить никому не хочется, бояться смерти — неумно».

Глава седьмая «ТЕПЕРЬ ЭТО НАВСЕГДА»

Таня — гениальная дама, она подарила нам последние 15 лет Зяминой жизни…

Судьбе было угодно, чтобы спектакль «Необыкновенный концерт» соединил Зиновия Ефимовича с Татьяной Александровной Правдиной. Поэтому нам пора покинуть кукольный театр и рассказать об этом необыкновенном союзе.

Они познакомились во время гастролей театра Образцова в Египте, Сирии и Ливане в 1958 году. Татьяну Александровну представили Зиновию Ефимовичу как переводчицу: в поставленную перед ней задачу входил перевод на арабский язык «Необыкновенного концерта».

Образцов привел Таню к Гердту, дело было в театре. Гердт с ленивой небрежностью обмерил, ощупал, обследовал ее взглядом и спросил:

— Дети есть?

— Есть. Дочка.