Валерий Гаркалин - Катенька Страница 23

Сцена мне пока не надоела и, похоже, не надоест никогда. Страсть к лицедейству, конечно, если это подлинная страсть, с годами не проходит. Возможно, она несколько видоизменяется, обретает иные формы, переосмысливается в конце концов. При этом я прекрасно понимаю людей, бросивших это безнадёжное занятие и взявшихся за что-то иное. На каком-то этапе организм человека отказывается от постоянного напряжения, в котором находится артист. (Я говорю об организме в широком смысле слова.) Работать же в полсилы не позволяет совесть. Тогда уж, действительно, лучше делать нечто иное, впрямую не связанное со сценой. Иначе зачем столько десятилетий по крупицам создавать себе репутацию? Ведь разрушить её можно со скоростью необычайной. Повторно подняться у меня, скорей всего, уже не хватит сил. А как показал печальный опыт моей собственной жизни, возможно, и времени…

В 2003 году я сыграл роль Александра в спектакле «Бумеранг» по пьесе И. Жамиакра «Месьё Амилькар, или Человек, который платит». Ставил спектакль Алексей Кирющенко.

В 2005 году настала очередь моих кинематографических родителей Ганны Слуцки и Сережи Бодрова. В их пьесе «Сиделка», названной в нашем варианте «Бумажным браком», я сыграл роль Стивена. Режиссёром был Александр Огарёв, а моими партнёрами стали Елена Яковлева и Даниил Спиваковский, игравший в очередь с Владимиров Панковым.

Этот спектакль очень любимый, но столь же трудный для меня. Я играю там умирающего человека, который скрывает это от героини. Всё заканчивается смертью моего героя. Не могу сказать, какова доля случайности в том, что именно этот спектакль я сыграл первым после своей клинической смерти. Я тогда ещё не был физически готов к нагрузкам, которые обычно сопутствуют моей работе на сцене. Но по рассказам очевидцев, это был один из лучших моих спектаклей. Вероятно, где-то подспудно у меня накопились новые знания, более глубокое понимание того явления, которое принято называть страшным словом «смерть». И кто тогда предполагал, что очень скоро мне придётся узнать об этом гораздо больше…

В том же году режиссёр Александр Васютинский выпустил спектакль по пьесе Дарио Фо «Архангелы не играют в крикет». Так получилось, что у этого спектакля образовалось довольно много названий — от «Не плюй против ветра! Или Архангелы не шутят» до более известных ныне «Мошенников». Ролей в нём у меня несколько, в зависимости от занятости других исполнителей. И спектакль явно нравится публике, ибо играется, несмотря на возраст, часто и помногу.

На следующий 2006 год я выпустил две новые работы. Одна из них называлась «Муж моей жены» по пьесе М. Гаврана. Поставил её Александр Огарёв, а моими партнёрами стали Ольга Прокофьева и Семён Стругачёв. Этот спектакль — ещё один плюс в пользу антрепризного театра. Всего три актёра, которых в ином случае попросту невозможно было бы собрать на одной сцене: Оля работает в московском репертуарном Театре имени Вл. Маяковского, Сеня в аналогичном коллективе, но питерском, а я предоставлен самому себе. Это не мешает нам уже более пяти лет вместе играть, гастролировать, радовать зрителей и самим получать от этого удовольствие.

Второй спектакль под названием «Белла Чао» по пьесе Э. Федотова в постановке Романа Овчинникова вернул меня к моей любимой партнёрше Тане Васильевой. Чем больше я работаю с ней, тем больше восторгаюсь её игрой. На сцене она абсолютно непредсказуема, что не мешает ей быть восхитительной партнёршей. Каждый её спектакль сыгран по-новому, при этом всегда убедительно и с выдумкой. Таня обладает не только природным талантом, совершенной актёрской техникой, но и каким-то почти мистическим чувством сцены, зрительного зала, партнёров. Сейчас мы с Таней репетируем новый спектакль. Если он состоится до того момента, как я допишу эту книгу, я расскажу и о нём.

Все эти годы я много снимался, но особых удач не припомню. Причины тому самые разные. Кто-то из вполне маститых режиссёров растерял с возрастом творческие кондиции. Работать с ними было вполне интересно, но результат разочаровывал. В неудачных же проектах неудачно всё, и я в том числе. Не могу сказать, что не старался, не отдавал всего себя съёмкам. Также не могу ничего плохого сказать и о своих коллегах, занятых в этих картинах. Но везде что-то не сложилось.

Это не значит, что с кинематографом я покончил навсегда. У меня остаётся надежда на новые роли, талантливую режиссуру, на сочетание звёзд на небе, которые помогут всему сложиться более удачно. Хотя нынешнее кино не слишком располагает к подобным надеждам. Хорошо хотя бы то, что я успел застать прежнюю ситуацию в кинематографе, иначе мог бы не состояться как киноактёр вовсе. Поэтому будем считать, что мне ещё повезло. Всё могло быть гораздо хуже. Сколько есть прекрасных артистов, у которых роман с кинематографом так и не состоялся, а у меня всё-таки были настоящие роли и подлинные удачи. Поэтому — грех жаловаться.

Как и чему учить

К середине 2000-х годов в нашей с Катенькой жизни всё более или менее устоялось. Я набрал второй очный курс в РУТИ. С новыми студентами мне было уже ясно, что делать, чему и как их учить.

За время моего актёрства театр очень изменился. Ещё больше изменились кинематограф и эстрада. Появился шоу-бизнес, который в нашей молодости был словом ругательным, а явлением скорей непонятным, чем-то сродни «израильской военщине» либо «американскому империализму». Оказалось, ничего страшного в шоу-бизнесе нет. Правда, российский вариант его пока не слишком талантлив, начисто лишён элементарного вкуса, но, будем надеяться, всё ещё впереди. Будут и у нас свои Майклы Джексоны и Мадонны. Но для того, чтобы они появились, что на 90 процентов зависит от таланта и прочих личностных характеристик, необходим культурный фон. Это люди, не обладающие столь выдающимися способностями, но прекрасно обученные, с привитым художественным вкусом, владеющие арсеналом современных выразительных средств. Я откровенно говорю своим ученикам, что не советую им пробиваться в труппы репертуарных театров. Мне как педагогу это, возможно, было бы вполне престижно, но для их карьеры — губительно. Считаю, что на сегодня это путь в никуда. Зачисление в такие труппы — разновидность оформления пособия по безработице, к тому ж само пособие унизительно мало. Сколько я знаю молодых людей, попавших после училищ в театры и годами не выпустивших ни одной премьеры. В большинстве своём это люди уже профессионально дисквалифицировавшиеся. Актёрская профессия — это прежде всего ежедневный тренинг, в котором должны принимать участие не только руки, ноги, лицо, но и чувства, вернее способы их сценического выражения. И ребятам не помогают съёмки в многочисленных телевизионных проектах, потому что сам способ работы в них не только не способствует росту мастерства, но наоборот убивает то, что дала человеку природа, а затем было усовершенствовано в процессе обучения профессии.

Мы с моими коллегами-преподавателями стали готовить артистов, которым должно быть подвластно решительно всё. В первую очередь речь шла о мюзикле, жанре до сих пор не слишком успешном на российской сцене, но крайне востребованном. Многочисленные неудачные постановки ещё ни о чём не говорят. У меня нет сомнений, что удачи придут, и этот, пожалуй, самый популярный жанр театрального искусства на Западе приживётся в России. Тем более что и успехи уже имеют место быть, хотя провалов гораздо больше.

Опыт подготовки артистов ещё в Российской империи совсем не противоречит тому, что делаем мы. Изначально в императорских училищах всех обучали параллельно и оперному, и драматическому искусству, а уж затем они разделялись по жанрам, а самые талантливые порой и не разделялись. Да и отцы нынешнего актёрского образования Станиславский и Немирович-Данченко занимались с равным успехом и вокалистами, и драматическими артистами. Ярко выраженная немузыкальность драматических исполнителей и зачастую полное отсутствие актёрских навыков у артистов музыкальных жанров возникли позже и мне не совсем понятно почему. Скорей всего, это оказалось результатом бесчисленных постановлений партии и правительства «О мерах по дальнейшему…», да и физического истребления великих режиссёров.

Со временем у меня выкристаллизовался и способ обучения ребят ремеслу. Понятно, что ни я, ни мои малочисленные педагоги не можем научить всему спектру сценического существования, всем школам и методам, выработанным театром на протяжении тысячелетий. Поэтому после первых семестров, мало отличных от привычной схемы обучения существованию в условиях классического реалистического театра, тому, что привнёс в мир Константин Сергеевич Станиславский, мы приглашаем педагогов разных школ, исповедующих различные взгляды на современный театр, проводить мастер-классы. Студенты должны уже в юном возрасте ощутить на себе кардинально различные системы преподавания, всё многообразие пониманий текущего театрального процесса, порой диаметрально противоположных, и выбрать для себя наиболее близкое именно их миропониманию, актёрской природе, склонностям. Считаю подобный метод принципиально важным, а скорей всего, единственно возможным сегодня. И даже если молодой человек ещё не осознаёт, что ему ближе, то сам факт возникшего умения уже весьма положителен, это поможет ему в поиске своего пути в искусстве. Мы ведь не можем спрогнозировать, как сложится их актёрская жизнь, да и куда двинется российский театр тоже до конца не знает никто. Наша задача максимально профессионально оснастить своих студентов, привить им вкус к настоящему искусству. В остальном — мы бессильны. Но ежели нам удастся решить эту задачу, то можно считать нашу миссию выполненной вполне успешно.