Жан Ануй - Орниф, или Сквозной ветерок Страница 11

Орнифль. Может, ты.

Маштю. Но ведь я ни разу не обижал Клоринду! Я всегда был с ней ласков.

Орнифль. Вот именно. Слишком ласков. Нельзя так играть сердцем женщины. Ты всегда был с ней ласков, добр, даже нежен, как ты сам признался, не правда ли? Ну вот, я с сожалением вынужден объявить тебе, что ты своего добился. Клоринда тебя полюбила.

Маштю (растерянно). Но это невозможно… она же твоя любовница…

Орнифль (суховато). Сама ситуация и без того тягостна для меня, зачем лишний раз это подчеркивать. Да, Клоринда была моей любовницей. Но все это в прошлом.

Маштю. Ты мне ничего не говорил.

Орнифль. Когда меня бросает женщина, я не имею обыкновения трубить об этом на всех перекрестках. Как только я понял, что Клоринда меня разлюбила, я вернул ей свободу. За кого ты меня принимаешь? Она теперь точно раненая пташка, не знающая, где искать пристанища, а я лишь пытаюсь ее утешить. Она сейчас для меня все равно что сестренка! Вот почему я так свободно говорю с тобой о ней, словно я ее старший брат. Ты злоупотребил ее молодостью и простодушием, Маштю, ты сделал ее своей игрушкой!

Маштю. Своей игрушкой?

Орнифль. Да. Ты что, боишься слов?

Маштю. Нет, не боюсь, если только я их понимаю.

Орнифль. Хочешь, чтобы я сказал еще яснее? Верно ли, что ты даже сватался к ней?

Маштю (уничтоженный). Ты и это знаешь?

Орнифль (ледяным тоном). Да, Я все знаю.

Маштю (сконфуженно). Она так рыдала в тот день… Я расчувствовался, что правда, то правда. Я сказал, что ей нужен друг, на которого она могла бы опереться, покрепче тебя, понадежнее, но… Это же правда! Любой на моем месте сказал бы ей то же самое. Думаешь, она могла примириться с жизнью, на которую ты ее обрек? Все только жди и жди, когда ты соблаговолишь позвонить и назначить свидание… Я видел, что она совершенно подавлена…

Орнифль (строго). Маштю, ты пытаешься со мной хитрить! Ты приглашал ее в ресторан не только из одного сердоболия. Просто ты был в нее влюблен!

Маштю (на его лбу выступили крупные капли пота). Да, но я не хотел, чтобы ты это знал, и я сказал сам себе…

Орнифль (с неожиданным раздражением). Никогда ничего не говори сам себе, бедняга! Все равно ты будешь нести чушь! И вообще — брось ты разговаривать сам с собой! Сделай вид, будто ты с собою незнаком! Лучше посоветуйся с кем-нибудь другим.

Маштю (со стоном). Войди в мое положение! Не мог же я просить совета у тебя!

Орнифль. Совесть в тебе проснулась, не так ли? Давай поговорим без околичностей. Забудь, кто я! Ты желал ею обладать?

Маштю (пот градом стекает у него со лба). Да.

Орнифль. Правду говори. Ты сделал ей ребенка?

Маштю (вскакивает с места). Жорж! Ты что? Клянусь, я даже не прикасался к ней!

Орнифль (облегченно вздыхает). Хорошо. Так-то лучше. А то сам понимаешь, ни с того, ни с сего человек не проглотит два тюбика люминала. Для этого должна быть серьезная причина. Вот я и доискиваюсь…

Маштю (бледнеет). Клоринда проглотила два тюбика люминала?

Орнифль. Да, позавчера. Но успокойся, ее спасли.

Пауза.

Маштю. Что же теперь с ней будет?

Орнифль (озабоченно морщит лоб). Поскольку попытка самоубийства не удалась, можно надеяться, что вторично она такой штуки не выкинет. Но ты и сам знаешь, как бывает с этими девчонками, когда они в отчаянии… Боюсь, достанется первому встречному. А потом кому-нибудь еще. И пойдет по рукам. А ведь Клоринда из хорошей семьи, отец у нее чиновник, сама она со средним образованием. Такое чистое создание. (Вздыхает.) Ветреник ты, Маштю.

Маштю (после небольшой паузы). Чем я могу помочь? В делах я не оплошаю, в момент приму любое решение. А вот когда касается чувств, я теряюсь. Известное дело, без привычки.

Орнифль. При твоем образе жизни это не первая твоя интрижка. Не мне давать тебе советы. Ты взрослый человек, сам умеешь исправить свой промах.

Маштю. С другими было не так… Я прекрасно понимал, что им нужны только мои деньги…

Орнифль (еще мягче). Вечно ты воображаешь, будто всем нужны твои деньги. Надоело, в конца концов! У всех есть деньги!

Маштю (уязвлен). Поменьше, чем у меня!

Орнифль. Поменьше, чем у тебя, но все же достаточно! Красота, дружба, талант — вот это редкость! И если именно твоим деньгам оказывают предпочтение, значит, тебя любят, значит, ты чей-то избранник. Тебе это никогда не проходило на ум, так ведь?

Маштю. Нет. Мне всегда надо все объяснять. Я тугодум. К тому же при моей собачьей жизни, сам понимаешь, я все время должен был обороняться…

Орнифль. Знаю. Тебе нелегко было пробиться. И не всегда ты имел дело с деликатными людьми. От тех времен у тебя осталась подозрительность, вполне законная, но подчас огорчающая твоих истинных друзей. (Вздыхая, подходит к Маштю, кладет руку ему на плечо.) Наверно, иногда ты и сам не рад своему богатству, мой бедный Роже! Воображаешь, будто всемогущ. А самое главное при этом упускаешь.

Маштю (напряженно размышляя). Самое главное, говоришь?

Орнифль (с улыбкой). Ну да. Не ищи здесь задней мысли. Я говорю о том, что всего важнее в жизни. Бескорыстное существо, которое тебя любит. Семейный очаг. И кто знает, может быть, ребенок… Уверен, что ты хотел бы иметь ребенка, Маштю!

Маштю (смущаясь точно барышня). Я не женат…

Орнифль. Этакий маленький Маштю, упрямый крепыш, как и ты, только, может, чуть более утонченный — твой сын, которого ты сам обучишь всем правилам борьбы. Милый крошка, я словно вижу его наяву… Наверно, ты ничего бы для него не пожалел, Маштю?

Маштю (поняв наконец, вдруг рычит). За сына я отдал бы половину моего состояния!

Орнифль (вздыхает с фарисейской улыбкой). Если бы только это зависело от меня, Маштю…

Маштю. Черт побери! Будь у меня сын, вот шум поднялся бы!

Орнифль. Дети всегда поднимают шум! Но я убежден, что твой сын был бы необыкновенным ребенком…

Маштю. Уж будь спокоен, я бы огреб деньгу для малыша Маштю! А уж честности я обучил бы его с пеленок!

Орнифль (помолчав). Что ж, прекрасная мечта! Хватит. Возвращайся на свой банкет. Наверно, там уже удивляются, куда ты пропал. Ступай обмывать орден этого старого мошенника Пилу. Закати им такую речь, чтобы они все полегли. Пусть ты и не самый счастливый из смертных, но зато ты определенно знаешь, что в Париже можешь добиться всего, что захочешь. Только в другой раз не играй столь бездумно сердцем юного, беззащитного существа, не закаленного в борьбе, подобно тебе, и мечтавшего лишь об одном — о счастье… (Вздыхает.) Господи, до чего же нелепа жизнь… Ну пойдем, я тебя провожу…

Маштю (останавливает его). Жорж…

Орнифль (останавливаясь). Что?

Маштю. По-твоему, мы все в жизни одиноки?

Орнифль. Как в пустыне.

Маштю. А если я в пятый раз приглашу ее к «Максиму» и задам ей все тот же вопрос, думаешь, на этот раз она согласится?

Орнифль. Убежден, что на этот раз она согласится!

Маштю. А если она опять молча станет плакать, как прежде, и ничего не ответит?

Орнифль. Это все равно будет означать, что она согласна, болван ты этакий! Ты знавал одних потаскух, где тебе понять порядочную женщину! Даже если она скажет «нет», все равно это значит «да».

Маштю. Ты так думаешь?

Орнифль. Это же очевидно. И почему ты придаешь такое значение этому слову? Это же ребячество! Действуй так, словно она сказала «да», и дело с концом!

Маштю. Но если мы пойдем в мэрию, черт побери, должна же она там выговорить это слово!

Орнифль. В мэрии она его выговорит. В мэрии все его выговаривают… Но если стыдливость и застенчивость девушки, боящейся произнести это слово, тебя так смущает, то послушай меня. Я ее хорошо знаю — и к тому же теперь я все равно что ее старший брат, — и я за нее скажу тебе «да». (Пожимая ему обе руки, торжественно.) «Да, Роже Маштю, я согласна быть вашей женой!» Вот! Теперь ты спокоен? Ты получил свое «да».

Маштю. Жорж, ты истинный друг!

Орнифль. А ты только сейчас это понял. Слишком ты недоверчив, Маштю. Пожалуй, это единственный твой недостаток. Всех ты подозреваешь. Но раз уж ты, наконец, удостоил меня своим доверием, я отплачу тебе тем же. Ключ от квартиры Клоринды все еще у меня. Я думал сегодня вечером ее навестить, разумеется лишь на правах старого друга, после вот этого самого бала, на который я теперь окончательно решил не ехать. Что-то мне нездоровится. Она меня ждет. Возьми ключ. Поезжай к ней. Скажи ей, что я не приду, никогда больше не приду. Так будет лучше. Надеюсь, ты скажешь ей все, как надо, и она поймет. Так честнее. Конечно, я никогда о себе не говорю, мои мучения не идут в расчет, но у меня нет больше сил страдать…