Артур Миллер - Артур Миллер. Пьесы: Все мои сыновья, Смерть коммивояжера, Суровое испытание, Вид с моста Страница 21

Линда. Спят. Сегодня Хэппи водил с собой Бифа куда-то в гости.

Вилли (оживляясь). Да ну?

Линда. Так приятно было видеть, как они бреются, стоя один позади другого в ванной. И вместе уходят в гости. Ты заметил? Весь дом пропах одеколоном!

Вилли. Только подумай: работаешь, всю жизнь работаешь, чтобы выплатить за дом. А когда он наконец твой, в нем некому больше жить.

Линда. Что поделаешь, родной, молодые всегда поднимают якорь и уходят в плавание. А старики остаются на берегу.

Вилли. Неправда! Люди добиваются удачи, сидя на месте. Что говорил Биф, когда я уехал?

Линда. Не надо было его ругать — ведь он только что вернулся. Не стоит из-за него так нервничать.

Вилли. А я и не думаю нервничать. Я просто спросил у него, зарабатывает ли он деньги. Разве это ругань?

Линда. Дружочек, как же он может зарабатывать деньги?

Вилли (взволнованно и зло). У него всегда припасен камень за пазухой. Стал какой-то нехороший, злой. Понимаешь? Он хотя бы извинился!

Линда. Мальчик был просто в отчаянии. Ты ведь знаешь, как он к тебе относится. Скорей бы он нашел свое место в жизни. Тогда вы оба успокоитесь и перестанете ссориться.

Вилли. Разве его место на ферме? Разве это жизнь? Батрак! Когда он был мальчишкой, я думал: что поделаешь, молодость! Пускай побродит по свету, поищет себе работу по душе. Но прошло десять лет, а он все еще еле-еле зарабатывает тридцать пять долларов в неделю.

Линда. Он еще не нашел себя, Вилли.

Вилли. Не найти себя в тридцать четыре года — это просто позор!

Линда. Тсс!

Вилли. Беда в том, что он лентяй, черт бы его подрал!

Линда. Вилли!

Вилли. Биф — лодырь! Подонок!

Линда. Они снят. Сходи вниз, поешь.

Вилли. Зачем он приехал домой? Хотел бы я знать, что его сюда принесло?

Линда. Мне кажется, что он никак пе найдет себе настоящего места, он какой-то совсем потерянный.

Вилли. Биф Ломен не может найти себе места? Молодой человек с таким… обаянием не может найти себе места в величайшей стране мира? И какой работник! О нем можно сказать все что угодно, но он не лентяй.

Линда. Конечно, нет.

Вилли (с жалостью, но решительно). Я поговорю с ним завтра же утром! Поговорю по душам. Выхлопочу ему место коммивояжера. Господи, да он в пять минут мог бы стать большим человеком! Боже мой! Помнишь, как его обожали в школе? Стоило ему улыбнуться — и все сияли. Когда он шел по улице… (Погружается в воспоминания.)

Линда (стараясь вернуть его к действительности). Вилли, дружочек, я купила сегодня какой-то новый сыр. Взбитый.

Вилли. Зачем ты покупаешь американский сыр, если я люблю швейцарский?

Линда. Для разнообразия…

Вилли. При чем тут разнообразие? Хочу швейцарский сыр. Почему мне все делают назло?

Линда (скрывая смех). Я хотела сделать тебе сюрприз.

Вилли. Господи боже мой, почему ты не открываешь окон?

Линда (с беспредельным терпением). Окна открыты, родной.

Вилли. Здорово они нас здесь замуровали. Кирпич и чужие окна. Чужие окна и кирпич.

Линда. Надо было нам прикупить соседний участок.

Вилли. Вся улица заставлена машинами. Ни глотка свежего воздуха. Трава и та не растет, нельзя посеять на своем дворе даже морковки. Надо было запретить строить эти каменные гробы. Помнишь, какие красивые два вяза там стояли? Мы с Бифом привязывали к ним качели.

Линда. Да, казалось, что до города миллион километров!

Вилли. Надо было четвертовать того, кто срубил эти деревья! Все истребили кругом! (Печально.) Я все больше и больше думаю о прошлом. В это время года у нас цвели сирень и глицинии. А потом распускались пионы и нарциссы. Какой запах стоял в комнате!

Линда. В конце концов, и другим ведь тоже надо жить…

Вилли. Стало куда больше людей.

Линда. Не думаю, чтобы людей стало больше. Мне кажется…

Вилли. Больше! Вот что нас губит! Население все время растет. Сумасшедшая конкуренция! Дышишь только вонью чужого жилья. Смотри, с той стороны строят еще один дом… А как это взбивают сыр?

Биф и Хэппи поднимаются в своих постелях; прислушиваются к разговору.

Линда. Ступай вниз, попробуй его. И не шуми.

Вилли (поворачивается к Линде, виновато). Ты обо мне не беспокойся, хорошо, родная?

Биф. Что там такое?

Хэппи. Слышишь?

Линда. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

Вилли. А ты — мой покой и единственная опора, Линда.

Линда. Отдохни, дружок. Не расстраивайся.

Вилли. Я больше не буду с ним ссориться. Если хочет ехать опять в Техас, пусть едет.

Линда. Он угомонится.

Вилли. Конечно. Некоторые люди просто позже становятся на ноги, вот и все. Взять хотя бы Томаса Эдисона… Или миллионера Гудрича. Кто-то из них был глухой. (Идет к двери.) Я не побоюсь поставить на Бифа все мое состояние.

Линда. Слушай, если в воскресенье будет тепло, давай поедем за город. Опустим стекла и возьмем с собой еду…

Вилли. В новых машинах стекла не опускаются.

Линда. Но ты же опустил их сегодня!

Вилли. Я? Ничего подобного. (Пауза.) Нет, подумай, как странно! Просто удивительно! (Замолкает от изумления и испуга.)

Вдалеке снова играют, на флейте.

Линда. Что именно, дружок?

Вилли. Разве не странно?..

Линда. Что?

Вилли. Я думал о «шевви». (Маленькая пауза.) В тысяча девятьсот двадцать восьмом году… когда у меня был тот красный «шевроле»… (Маленькая пауза.) Ей богу, смешно! Я мог бы поклясться, что сегодня я правил тем самым «шевроле»…

Линда. Ну и что же, дружок? Что-то тебе его, видно, напомнило.

Вилли. Удивительно! (Прищелкивая языком.) Помнишь? Помнишь, как Биф обхаживал ту машину? Покупатель потом не поверил, что она прошла сто тридцать тысяч километров. (Качает головой.) Вот! Закрой глаза, я сейчас вернусь. (Выходит из спальни.)

Хэппи (Бифу). Господи, неужели он снова угробил машину?

Линда (вслед Вилли). Осторожнее спускайся по лестнице, дружок! Сыр на средней полке. (Подходит к кровати, берет пиджак и выходит из спальни.)

В комнате мальчиков загорается свет, Вилли теперь не видно, слышно только, как он разговаривает сам с собой: «Сто тридцать тысяч километров…» и его тихий смешок. Биф встает с пастели и внимательно прислушивается. Он на два года старше Хэнли, хорошо сложен, но у него усталое лицо и куда меньше самоуверенности. Он не так преуспел в жизни, как брат, желания его глубже, а мечты труднее осуществимы. Хэппи — высокий, крепкий. Его чувственность — словно отличительный цвет или запах — явственно доходит до большинства женщин. Он, как и брат, чувствует себя потерянным, но совсем по другой причине. Он не решается взглянуть в лицо неудаче, все ему кажется зыбким и враждебным, хотя мир и представляется Хэпли куда более приемлемым, чем Бифу.

Хэппи (поднимаясь с постели). Если так будет продолжаться, у него отнимут права. Знаешь, он меня очень беспокоит.

Биф. У него портится зрение.

Хэппи. Нет, я с ним ездил. Видит он хорошо. У него просто рассеивается внимание. На прошлой неделе я поехал с ним в город. Он останавливался перед зеленым светом, а когда светофор загорался красным, включал газ. (Смеется.)

Биф. Может, у него дальтонизм?

Хэппи. У папаши? Что ты, у него такой тонкий глаз на оттенки. Еще бы, при его профессии… Неужели ты не помнишь?

Биф (садится на кровать). Я, пожалуй, засну.

Хэппи. Ты на него еще сердишься?

Биф. Нет. Чего там…

Вилли (снизу, из гостиной). Да, сэр, сто тридцать тысяч километров, даже сто тридцать три!

Биф. Ты куришь?

Хэппи (протягивая ему пачку). Бери.

Вилли. Вот это уход за машиной!

Хэппи (с чувством). Смешно ведь, а, что мы с тобой опять спим вместе? На тех же кроватях. (Нежно похлопывает свою постель.) Чего они только не слышали, эти кровати! О чем только не было переговорено… Вся жизнь тут прошла.