Отстойник (СИ) - Саранча Вадим Павлович "Вадяс" Страница 3

- Боже! За что? Дай мне забыться хотя бы ночью! – кричит и размахивает факелом перед собой, - за что ты меня так мучаешь? За что? Я не в силах больше терпеть все это!

Человек падает на колени и смотрит вверх, - пощади, Господи! На, возьми мою руку, возьми мои глаза, но не терзай мою душу! - он закрывает руками лицо, плачет. - Пожалей, это слишком суровое наказание, я так больше не могу…

Он валится на землю и затихает. Лежит долго, без движения. Похоже, что долгожданный сон все же пришел к нему…

А в это время ночь, покрывшая все вокруг своим черным, непроглядным одеялом, злорадно потешалась над страданиями человека...

Здесь и далее возникают новые персонажи, имена, клички и внешнее описание которых являются полностью плодом фантазии автора. Любое сходство с кем-либо из живущих или живших в реальной жизни людей – чистая случайность и не предусмотрена при создании данного произведения.

И снова утро. Такое же, как и другие до и после. Серое, туманное, безликое…

Человек спит, лежа на земле. Там же, где уснул прошлой ночью. Он скорчился от холода. Он дрожит. Но все же он спит…

Из плотной и серой мути тумана слышатся шаги и глухое дыхание. Кто-то приближается. Кто-то спешит и не боится быть услышанным…

И его услышали.

Человек, только что лежавший, скорченный и дрожащий, вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону. И тут же, на его место упал большой кусок бетонного блока. Еще бы несколько секунд, и тогда…

- Ты кто такой? – Человек взял в руки лежащий на земле металлический прут и угрожающе двинулся на нападавшего. – А ну, говори!

- Не зря тебя прозвали «Скользким»! Надо же, а я думал, ты спишь, – как ни в чем небывало, произнес нападавший, - не получилось мне тебя прикончить сразу. Ну, тем хуже для тебя…

Макс, а это ему предназначался брошенный камень, остановился и внимательно посмотрел на своего врага. Шут – тут же пришла мысль. Буду называть его Шут!

Так они стояли, друг против друга, некоторое время, не решаясь, что-либо предпринять. Макс – уставший от душевных мучений, и Шут – непонятно откуда появившийся в «Отстойнике».

- Ты давно здесь, - Макс отбросил в сторону прут и осмотрелся.

- Да! Очень давно. Десять поколений сменилось с тех пор, как я попал сюда, всё жду своего удела!

Макс пренебрежительно взглянул на Шута и сплюнул.

- Почему ты хотел меня убить?

- Потому, что иначе - ты бы меня убил…

- С чего ты это взял?

- А кто ты? Вор или мошенник? Нет – ты убийца!

Пауза.

- Ну что ты молчишь, говори. А-а, то-то и оно. Совесть замучила, да? Покоя захотел? Думал, здесь искупишь и отмолишь свои грехи? Нет, не получится! Господь уже вынес тебе приговор!

Макс резко повернул голову и посмотрел на Шута.

- Ну что смотришь? Не знал? Ну, так знай теперь. «Отстойник» и существует для того, чтобы такая грязь, как ты (пауза), да и я тоже, ложилась на дно, врастала в землю и уже никогда не могла подняться наверх! Да! Это твоё последнее пристанище! Здесь ты и того, сгниёшь. Хм-м, ты спрашиваешь, зачем я хотел тебя убить? А затем, что бы облегчить твои страдания. Это лучше, чем, если ты убьёшь меня и останешься один, медленно сходить с ума. Поверь, это лучше для тебя!

Макс покраснел от злости и закричал, – да ты кто такой! Я сам решу, как быть дальше и что лучше, а что хуже. Убирайся! Туда, откуда пришёл! И не попадайся мне на глаза!

- Совсем скоро ты начнёшь меня искать. – Ухмыльнулся Шут, уходя, - ты за мной соскучишься. А потом ты меня убьёшь и станешь таким, как я.

Он ушел, язвительно хохоча и припрыгивая на одной ноге.

Макс остался один…

ПРОШЛО ВРЕМЯ.

Макс медленно брел между развалин. Одежда его превратилась в лохмотья. Лицо покрылось слоем пыли и грязи. Волосы слиплись и ниспадали на плечи грязным, мутным потоком. Макс брел без цели. Ему некуда было идти. Да и незачем. Все, что он мог себе позволить – иногда навещать похороненного им же пса. Навещать и разговаривать с ним.

И сейчас, подобрав где-то по пути, сухую ветку кустарника, Макс, сам того не заметив, оказался перед Мавзолеем.

- Вот, приятель, я принёс тебе свежих цветов. Ты чувствуешь их запах? (пауза) Нет, конечно… Ты же мёртвый. Я тоже не чувствую, хотя и живой. Так в чём же между нами разница? А, приятель?

Не дождавшись ответа, Макс отошел. Он подошел к старому ведру, наполненному мутной водой, взял его и стал поливать сухое дерево, торчащее из-под земли неподалеку. Потом поставил ведро на место. Вдруг насторожился и резко обернулся. Около дерева сидел Шут. Лицо его серьёзно. Макс попытался улыбнуться и что-то сказать. Шут, пристально смотря на Макса:

- Садись.

Макс подчинился.

Пауза.

- Ты был прав. Я успел по тебе соскучиться. Здесь одному невмоготу. Как мертвец я брожу по этим развалинам. Но я жив, я чувствую, я переживаю. Хочется сказать – но некому, хочется услышать, но не кого. Есть чувства, эмоции, но что мне с этим делать одному?

- Если у тебя есть ум, дай волю своим эмоциям. Звучит, конечно, банально, но в этом есть истина. Прислушайся (Шут на миг замер и поднял указательный палец). Слышишь?

- Нет.

Шут улыбнулся:

- Наступит миг, когда ты перешагнёшь черту неудовлетворённости и ступишь в мир разочарований - уму ведь надлежит испытать подобное. Ты можешь мыслить, если я не ошибаюсь (Шут лукаво посмотрел на Макса). Значит должен слышать!

- Я ощущаю лишь тупую боль.

- А чувство безнадёжности?

- И его тоже.

- Глупо. Проницательный ум и покрытая язвами душа – слишком нежный материал для тяжелых жернов обстоятельств. Тебя мучает совесть, и от того ты страдаешь?

- Да.

Шут наморщил лоб и в задумчивости потёр подбородок: - И тебе хочется выговориться? Ты ищешь поддержки?

Макс кивнул.

-Тогда (философски заключает) ты уже вступил на тропу разочарований.

- Я знаю одно – я убийца.

- И чего же ты хочешь?

- Я не хочу с тобой говорить о своих желаниях…

- Почему? Вот чудак, человек! Я ведь искренен с тобой. Я хочу помочь. Тонкая душа, чувствительная психика – как не прийти к пониманию того, что величайшее счастье для человека – это шествие к вершинам своего духа! Один учёный муж считал, что человек не достигает счастья не потому, что он его не хочет, а потому, что не знает, в чем оно состоит. Так он путает белое с черным, облекая свои поступки в эндоморфис эмоций и страстей и, угнетённый неминуемыми поражениями, слепо движется к краю глубокой пропасти!

Шут на секунду замолчал, в задумчивости глядя себе под ноги.

Потом продолжил:

- Однако, всякая монета имеет обратную сторону: дух покаяния, мечущийся дух, дух страдающий, разве не прибегает к механизму собственного спасения. Открой все закоулки своей души, выплесни наружу свой внутренний мир, отдай бессилие, страх и переживания холсту, перу, бумаге, нотам, и, окрылённый вдохновением, дай возможность терзающей тебя боли сказать за тебя! (он вздохнул). Разум ставит цель, а чувства её окрыляют (улыбнулся). Теперь-то ты слышишь?

- Что же я должен услышать?

- Неизбежность. Пауза. Неизбежность – удел всех страдающих душ! Пора воспринимать свою душу так, как требует этого внутренняя боль. О, человеки! Где-то там, за горизонтом, всех ожидает чудесный мир исполненных желаний - разве осознание этого не приводит в восхищение?

Макс усмехнулся:

- Ты старомоден. Кто же теперь купится на твои сказки об исполненных желаниях? Разве только дети, которые ничего не понимают. Нет, теперь у нас всё сложнее. Люди знают, что настоящее удовлетворение они испытывают в борьбе за свои жизненные цели – и ни какими басенками им голову не заморочишь. Конечная цель – это стимул, условная единица, предназначенная для того, чтобы из реальности настоящего извлечь максимум пользы. Прошлое – прошлое, а будущее не наступило. Так что же есть – настоящее? Вот тут- то и появляется смысл жизни. Правда, не все это понимают, действуют бессознательно.