Культурный эксперимент [=Бог Курт] - Моравиа Альберто Страница 8

Курт. Это так. Твоя мать устраивала приемы, на которых собирался весь цвет академического корпуса университета. Твоя мать просила всех присутствующих расписаться на скатерти и потом повторяла эти росписи вышивкой. А мы с Уллой в ночь под новый 1939 год столько выпили, совсем одни, за новую разрушительную войну, что блевали друг на друга. На следующий день мы проснулись в грязной, пустой, насквозь промерзшей вилле рядом в одной постели, голые, перемазанные блевотиной.

Саул. Зачем ты клевещешь на себя, Курт?

Курт. Я не клевещу на себя, это правда. Но вернемся к тому, что, пользуясь буржуазным эвфемизмом, ты назвал несдержанными выражениями. Ты помнишь, Саул, что это были за несдержанные выражения?

Саул. Могу я попросить тебя не копаться во всем этом? А кроме того, это не имеет никакого отношения к представлению «Эдипа-царя».

Курт. Ошибаешься. Заблуждаешься. Совершенно необходимо, чтобы мы с тобой вместе покопались в этом и как можно глубже покопались бы. Итак, Саул, давай говори, что это были за несдержанные выражения. Отвечай, это приказ.

Саул. Ну, если приказываешь, могу сказать. Я позволил себе заявить тебе прямо в лицо, что ты рассуждал таким образом.

Курт. Каким образом? Говори яснее, черт возьми, тут же публика, которая слушает и должна понять, о чем идет речь. Каким образом?

Саул. Мы уже говорили об этом. Ты утверждал, что трагедия «Эдип» исторически обусловлена, другими словами, что кровосмешение могло стать трагедией для греков, но не для нас.

Курт. Совершенно верно. И тогда что ты ответил, Саул? Какое ты употребил несдержанное выражение?

Саул. Я сказал, что ты поддерживаешь такую странную точку зрения по той вполне понятной причине, что ты…

Курт. Что я?

Саул. Ну, хорошо, я тогда думал, как впрочем и все в городе, что ты влюблен в свою сестру Уллу.

Курт. Наконец-то ты выплюнул правду. Да, ты бросил мне в лицо это обвинение.

Саул. Ты должен, однако, помнить и о том, что я сразу же пожалел об этом, взял свои слова назад и извинился.

Курт. Помню, помню. Ты был хороший буржуа, честный и совестливый, ты понимал, что нельзя утверждать что-либо, не имея доказательств. Но что было потом, что было потом, Саул? Что было потом, а?

Саул. Предпочитаю не вспоминать об этом.

Курт. А почему?

Саул. Хотя бы потому что, как я уже сказал, что все это не имеет никакого отношения к «Эдипу-царю» Софокла.

Курт. Но мы играем трагедию, Саул, мы уже в самой середине ее. Ну же, Саул, давай говори, что было потом, что было потом?

Саул. Ну, ладно, если хочешь, скажу. Так вот, ты, чтобы доказать, что не влюблен в свою сестру, предложил мне, да, именно так — предложил мне стать любовником Уллы.

Курт. В ту же самую ночь, Саул. Добавь: «В ту же самую ночь».

Саул. В ту же самую ночь.

Курт. Это не все, Саул. Теперь нужно сказать о том, что не сказал ни ты, ни я, но о чем мы оба умолчали. Улла во время нашего спора была рядом.

Саул. Да, она была рядом. Я надеялся, что ты не скажешь об этом.

Курт. Да, она была рядом, слушала и молчала.

Саул. Ну, раз ты помнишь и это, то вспомнишь, надеюсь, что когда ты предложил мне это и, взяв Уллу за руку, толкнул ее ко мне, я ответил тебе, что ты сумасшедший, и ушел.

Курт. Ты недалеко ушел. Ты был влюблен в Уллу, Саул, влюблен по уши, и мое предложение до смерти разволновало тебя, да, до смерти.

Саул. Я любил ее, был влюблен, но у меня хватило сил уйти, оставить вас.

Курт. Саул, Саул! Не надо лгать теперь! Ты дошел до моста, это метров сто всего, сел на скамейку и стал ждать. Тогда я велел Улле подойти к тебе.

Саул. Это ты велел ей? Разве она не сама пришла ко мне, по своей доброй воле?

Курт. Нет, Саул, мне жаль, но это именно я заставил ее подойти к тебе. Она не хотела. Я велел ей подойти к тебе и назначить тебе свидание этой же ночью. Свидание, на которое ты сразу же согласился. Эх, Саул.

Саул. Улла однако убедила меня…

Курт. Что пришла к тебе, потому что любит тебя? Так нет же, Саул, Улла лгала тебе по моему приказу. Только для того, чтобы удовлетворить мою прихоть, подошла она к тебе, сказала, что любит и назначила свидание на вилле той же ночью. Теперь ты знаешь правду, Саул, правду о самой большой любви в твоей жизни, так по крайней мере ты сам говорил об этом потом.

Саул. Выходит, Улла никогда не любила меня.

Курт. Она не любила тебя, но может быть, выглядело все так, будто она любит тебя.

Саул. Как это понимать?

Третий офицер. Но зачем вы роетесь в грязном белье при публике? А кроме того, в ваших воспоминаниях можно усмотреть серьезное нарушение закона о расовой принадлежности.

Курт. Отличное вмешательство, хотя и необоснованное. Отличное в том смысле, что подчеркивает как раз то, что нужно. И составляет самый серьезный момент трагедии. Да, именно потому, что как раз сейчас я должен сказать тебе, Саул, нечто такое, что тебе пока еще неизвестно, но что ты должен знать все в тех же, разумеется, интересах спектакля, который мы играем. Улла умерла.

Саул. Улла умерла?

Курт. Да, ее нет в живых.

Саул. Улла умерла? Нет в живых?

Курт. Да, нет в живых. Она покончила с собой.

Саул. Улла покончила с собой?

Курт. Да, она покончила с собой ровно два месяца спустя после нашего спора. Она пошла на набережную, оставила сумочку и перчатки на скамейке и бросилась в воду.

Саул. Улла умерла, покончила с собой.

Курт. Хорошо сыграно, Саул, хорошо сыграно, с очень верной естественной интонацией, передающей горе. Ты хороший актер, больше того, чувствуется, что ты вырос, видно, пребывание в концлагере сделало тебя, как говорится, более гуманным, человечным. Да, Улла покончила с собой. Она не любила тебя, это несомненно. Однако так же несомненно, что она покончила с собой из-за тебя.

Саул. Из-за меня?

Курт. Да, из-за тебя.

Саул. Не понимаю.

Курт. Вернемся немного назад, Саул, вернемся к тому моменту, когда ты, обрадованный приглашением моей сестры, проник ночью в сад, забрался по ветвям глицинии, вьющейся по фасаду нашей виллы, на балкон Уллы и проник через оставленное открытым окно в ее комнату. Что было потом, Саул?

Саул. Я бы предпочел не говорить об этом.

Курт. Слишком удобно, Саул — создать все необходимое для трагедии, а потом отказаться говорить о ней. И снова это приказ. Говори.

Саул. В таком случае, раз ты этого хочешь, если тебе нравится, доставляет удовольствие страдать, знай: в ту ночь Улла любила меня, понял? Она любила меня. Мужчина никогда не ошибается в таких вещах. Она любила меня.

Курт. Мне жаль, Саул, но вот это у тебя не получилось, это у тебя совсем не вышло.

Саул. Я не старался, чтобы у меня как-то получилось — ни плохо, ни хорошо. Это не те вещи, о которых можно говорить.

Курт. Ты актер, Саул, помни об этом. Ты актер, который играет на сцене, а не человек, который говорит, что вздумается, как придется, как получится. И как актер ты должен суметь передать нам, как тебя любила Улла, ты должен объяснить нам, что Улла любила тебя не потому, что я приказах ей сделать это, а потому что она действительно любила тебя. Ты говоришь, что мужчина никогда не ошибается в таких вещах. Это неправда. Такой человек, как ты, всегда ошибается в таких вещах. Хотя бы потому, что Улла была для тебя идеалом, вокруг которого вились твои мечты, подобно тому, как взбирается по стволу дуба плющ. А вот для Уллы ты был всего лишь инструментом, средством.

Саул. Но каким средством?

Курт. Средством избежать меня, освободиться от меня.