Аркадий Фидлер - Зов Амазонки Страница 10

Но вот арары пролетели. Скрылся за лесом пестрый караван, отзвучали птичьи голоса, властные я торжественные. По-прежнему слышен только неумолчный рокот машины, сотрясающей судно. Снова гнетущая жара и духота. Прямо с небес мы опустились на пароходную палубу. Все еще взволнованный, иду в каюту докончить письма моим польским друзьям. Очень хочется передать пером чарующие впечатления только что пережитого, но кто знает, может быть, я добьюсь не большего успеха, чем Чикиньо в поисках муравейника?

16. ДИКИЕ ИНДЕЙЦЫ

На расстоянии одного дня пути от городка Сан-Паулу-ди-Оливенса36 находится одна из многочисленных пристаней, расположенных на берегах Амазонки. Мы остановились здесь, чтобы набрать дров для топки, благо пристань на самой опушке леса. И вдруг — сенсация:

— Indios brawos! Дикие индейцы! — кричит кто-то на палубе.

Все, кто был на пароходе: бразильцы, перуанцы, метисы, индейцы, итальянцы, венгерский еврей, поляк и даже кое-кто из экипажа, — все ринулись к борту. По реке плыло несколько быстроходных лодок, с которых индейцы обычно охотятся за рыбой. В каждой лодке по двое индейцев: один на носу с гарпуном и луком в руках, другой, гребец, на корме. Пассажиры нашего парохода, не скрывая любопытства, разглядывают их со смешанным чувством покровительства и уважения.

Индейцы почти голые. Только на шее и бедрах повязки из свободно свисающих волокон. Длинные, черные, как вороново крыло, волосы спадают на спину, а спереди подрезанные челки закрывают лоб. Всеобщее внимание приковывает не только их первобытный, с трудом поддающийся описанию внешний вид, но и поведение гребцов: поглощенные охотой на рыб, они ни на секунду не отрывают глаз от воды. Наш пароход для них как будто не существует. Мир зевак, глазеющих с пароходной палубы, настолько им чужд, что они не удостаивают его даже мимолетным вниманием.

Чикиньо вытянул шею, как цапля, и перегнулся за перила так, что чуть не потерял равновесия.

— Осторожно, Чикиньо! — испуганно кричу. — Свалишься в воду!

— Не свалюсь… Я смотрю…

Внимание мальчика приковано не к индейцам, а к их лодкам.

— Что ты там высматриваешь? — спрашиваю.

— Разглядываю, что они поймали!..

Его интересует только это.

Пассажиры оживленно переговариваются, стараясь угадать, к какому племени принадлежат индейцы. Одни утверждают, что это племя текуна, а другие называют иные племена. А я думаю о том, какой слабый, поверхностный налет цивилизации оставило здесь четырехвековое господство белых. Уже сто лет по Амазонке ходят пароходы, а между тем как ненадежно и неустойчиво положение белого человека в лесах Амазонки! Нет, не пароходы, не нищие и редкие городки, прилепившиеся к отвоеванным у леса опушкам, — не они главенствуют в местном пейзаже. Основным фоном его остаются все та же непокоренная, капризная река, непроходимые болота, протянувшиеся на сотни километров, вездесущие и недоступные леса. И вот эти, почти нагие, индейцы, не желающие даже голову повернуть в нашу сторону! Звучит это парадоксально.

А Чикиньо сердито бранится:

— Растяпы! Вороны! Корчат из себя великих индейцев, а ничего не сумели поймать. Растяпы!

Индейцы приплыли сюда по одному из тех рукавов Амазонки, которые тысячами уходят в глубь леса. Живут они, надо думать, на каком-нибудь глухом острове, куда еще не ступала нога цивилизованного человека. Бразильцы на нашем пароходе, их соотечественники, кроме Чикиньо, смотрят на этих индейцев, как на пришельцев с того света. Невольно возникает вопрос: кто же здесь настоящий хозяин, кто здесь больше в своей стихии — индейцы, плывущие в каноэ, или цивилизованные бразильцы, глядящие на них с пароходной палубы?

А Чикиньо, великий охотник Чикиньо, никак не может простить индейцам их неудачной ловли.

— Растяпы! — говорит он с презрением. — Ни одной рыбы еще не поймали! Будут теперь голодать, так им и надо!..

17. ДРАМА НА ГРАНИЦЕ

Когда мы прибыли на бразильско-перуанскую границу, Чикиньо и его мать постиг тяжелый удар: выяснилось, что отца Чикиньо здесь не было. Он уехал, вернее сбежал, в Перу. Здесь я имел возможность познакомиться с дикими нравами, господствующими на далекой границе.

Отец Чикиньо, оказывается, повздорил с местным комиссаром полиции, который давно уже преследовал его. Месяц назад в пылу ссоры отец Чикиньо ранил противника. Поскольку его к этому вынудили обстоятельства, закон был на стороне стрелявшего и в обычных условиях ничто бы ему не угрожало. Однако пострадавший имел в Табатинге37 всемогущего приятеля — комиссара, который поклялся отомстить за него. Поэтому отец Чикиньо счел благоразумным бежать из Бразилии. Он удрал в соседнее Перу, а своих местных друзей просил помочь его жене и сыну перебраться туда.

Разгневанный Чикиньо мечет громы и молнии на ненавистного комиссара из Табатинга:

— Я его убью! — грозит он.

— Как же ты его убьешь? — спрашиваю я.

— Зарежу бритвой!

— А где ты ее возьмешь?

— У меня уже есть. Я взял у тебя лезвие.

Я пользуюсь правом вето38 и отбираю у него «смертоносное» оружие.

При создавшемся положении Чикиньо с матерью должны немедленно покинуть Бразилию. Но, увы, у них нет ни денег, чтобы продолжать путь, ни визы на въезд в Перу. В конце концов посвященные в их дела друзья принимают решение контрабандой провезти обоих дальше на том же пароходе «Белем». Ни капитан, ни экипаж не должны были знать об этом. Конечно, «тайна» обошлась в некоторую сумму денег. Расходы, связанные с проездом Чикиньо, я взял на себя, а за мать уплатили другие пассажиры. Наш план удался. По эту сторону границы, в Табатинге, и позже на перуанской стороне чиновники не особенно тщательно осматривали пароход.

Мы уже добрый час плывем по территории Перу. Чикиньо выбрался из укрытия и, повернувшись в сторону границы, потрясает кулачком:

— Я еще вернусь сюда. Я с ним расправлюсь!

У Чикиньо на уме комиссар из Табатинга. А я думаю о тропическом лесе. И здесь, в Перу, нас окружает все тот же лес, сплошной стеной тянущийся вот уже несколько тысяч километров, начиная от устья Амазонки. Нескончаемая, сплошная стена того же леса!.. Сознание с трудом постигает эти бесконечные пространства, их безмерность начинает угнетать.

18. ЭЛЬДОРАДО

Испанские конквистадоры, стремившиеся завладеть Америкой, отличались чудовищной, дьявольской жадностью, не имевшей границ. Жадность порождала звериную жестокость и наглый авантюризм. И порой до смешного ничтожные горсточки авантюристов захватывали и истребляли целые государства. Днем испанцев снедала золотая лихорадка, а ночью в кошмарных снах им чудились несметные сокровища. Здесь не признавали ни веры, ни любви, ни геройства, ни честности. Все, что мешало добывать золото, здесь попросту не существовало.