Василий Песков - Окно в природу Страница 11

В числе подарков был медвежонок, спасенный во время тушения леса пожарными. Появилась «любимица публики» рысь, сразу ставшая символом будущего зоопарка.

В старых архивах Серафимыч нашел бумагу, где значился «зверинец», построенный по совету царя Петра на Дону в Павловске, когда в Воронеже строились корабли. Прославленный цирковой артист Дуров, выступая в разных городах, свою «резиденцию» со зверями держал в Воронеже. Все это дотошный Серафимыч использовал для того, чтобы город имел свой зоопарк. И в 1994 году зоопарк в Воронеже получил государственную поддержку. Время то было суровое. Зверей и птиц надо было кормить, зимой обогревать, нужна была ветеринарная служба, консультации специалистов-зоологов.

Подвижничества и специальности технаря было недостаточно, сложное хозяйство зоопарка требовало специальных знаний. Александр Серафимович поступил в политехнический институт и окончил его, а после три года учился, чтобы стать грамотным юристом…

Зоопарк быстро становился любимым местом, куда матери водили ребятишек, школьники проводили тут занятия с биологами, студенты проходили практику.

Я встретился в Воронеже с Серафимычем, когда он уже стал опытным человеком — «знал, чем дышат люди и звери». С радостью я увидел, в каком состоянии находится зоопарк, и захотелось мне увидеть, как живет знаменитый воронежец.

Дом его в поселке Усмани не выделялся среди остальных домов улицы, но хозяин подъехал к нему верхом на лошади, а во дворе жевала сено корова — по нынешнему времени это было редкостью. И вышли из-под навеса два десятка белых гусей. Все они ожидали обычного угощения. Я засмеялся: «Они чуть не строем за тобой ходят…»

— «Не смейся. Вот этот гусак, услышав мой голос, на край земли пойдет. Умные птицы…»

Потом мы осмотрели недавно вырытый пруд, на котором плескались неулетавшие дикие утки. «А этот ветряк для украшения?»

— «Увы, так и есть. Настоящий сил не хватает построить. А хотелось бы…»

Во дворе я увидел еще деревенскую печь, рядком колеса от телеги, большую старую бочку — на колья деревенской изгороди были надеты глиняные горшки, а у самого дома на деревянном поясе висели, как на выставке, разные вещицы из деревенских домов: вилы, грабли, прялка, челнок от ткацкого станка, решето, большой амбарный замок, бурав, деревянная чашка, самоварная труба, трехлитровая бутыль, деревянная гребенка, пастуший рожок, ножницы для стрижки овец, рубель и скалка, большие кузнечные гвозди, коса, печной ухват, пестерь (мешок из лыка) и обувка тоже лыковая.

Можно и дальше перечислять. Нынешняя молодежь не знает этих деревенских вещей. А Серафимыч имел страсть в собирании этой старины и во мне нашел благодарного ценителя.

До поздней ночи мы просидели, вспоминая, где, когда и что видели.

В тот год я побывал в Голландии и рассказывал о ветряных и водяных мельницах. Их раньше в этой маленькой стране было больше десяти тысяч, теперь осталась тысяча — они хранят память о временах, когда только вода и ветер могли вращать колеса. На мельницах мололи зерно, пилили бревна на доски, чесали шерсть, мельницы помогали кузнецам ковать железо, перекачивать воду. Теперь служат памятником прошлых времен…

Долго сидели мы с Серафимычем за чайным столом. Он рассказал: «Есть у меня на примете старая-старая мельница — уцелела во время двух войн и разрухи. Я уже говорил со стариками: вот-вот мельница рухнет, подарите мне этот сруб без крыльев. Я починю мельницу и буду каждый год привозить вас в гости…» Через полгода я встретился с Серафимычем. Он сразу меня пригласил: «Приезжай, мельница уже крыльями машет».

Я приехал и увидел мельницу. Рядом стояли две аккуратные деревенские мазанки. «Это для размещения «экспонатов». А на мельницу приезжие уже собираются».

Достроить старинный деревенский уголок Серафимычу не удалось. Воронежскому заповеднику был нужен директор.

Кого пригласить? Конечно, Попова Александра — образован, знает природу, умеет и любит работать. Сразу же Серафимыч взялся за дело. Усадьба заповедника нуждалась в ремонте. Все службы надо было обновить, сделать «экологическое гнездо» уютным для посетителей, оборудовать в нем места для пожилых людей, а для молодежи создать информационные уголки, где можно увидеть животных, обитающих в здешнем лесу, увидеть бобров не в стесненном загоне, а в обстановке, приятной и бобрам, и зрителям, посмотреть снятые в заповеднике фильмы, пройти по оборудованной «экологической» тропе, послушать сообщения зоологов и людей, охраняющих дикую природу.

Имея хороший опыт, Александр Серафимович сразу же обратился к жизни других заповедников — побывал в Хакасии, в заповеднике брянских лесов, попросился в группу экологов, приглашенных в Америку. Вернувшись, собрал друзей, работающих в заповедниках, чтобы рассказать, как работают американцы… В Москве, в министерстве, я увидел портрет Серафимыча — он был для многих примером…

Надо ли говорить о том, что я пережил в конце марта, когда друзья мне позвонили: «Серафимыч скончался»… Жена его Вера рассказывала: «Вернулся из поездки в брянские места, дорога была заметена снегом. Через день с работы вернулся усталый: «Я на часок прилягу…» И не проснулся. Было ему пятьдесят три года. Сердце… Василий Михайлович, мы с Сашей в школе сидели на одной парте и всю жизнь — рядом. Как жить теперь, я не знаю…» У гроба Александра Серафимовича один из друзей его сказал: «Сашу унес ветер жизни. Посмотрите, кажется, весь город собрался проводить дорогого для нас человека».

Присоединимся и мы к этим словам. Ветер жизни неумолим.

Митя и два жука

Осенью, присев на опушке передохнуть, я долго наблюдал за этим жуком. Приземлившись около ног, он пешим ходом измерил расстояние от подошвы ботинок до моего носа и отправился в обратный путь. Особому исследованию подверг путешественник мой рюкзак. Как теперь понимаю, жучок подыскивал место зазимовать. Поползав, он скрылся в недрах мешка.

Вновь мы увиделись в марте, на лыжной прогулке. Я полез в рюкзак за едой и на самом дне увидел красную в точках блестящую пуговку. Жучок показался мне мертвым.

Немудрено — с рюкзаком за осень и зиму я не раз побывал на лыжне, летал на юг и на север… А вдруг он все-таки жив?

Сто смертей мы готовы накликать на тараканов, на мух, но только не на этого симпатичного, знакомого каждому с детства жучка под названием божья коровка, всегда вызывающего добрые чувства. А вдруг он всего лишь спит, оцепенел на зиму? В спичечном коробке я водворил жука снова в рюкзак. И вспомнил о нем уже в апреле в тех самых местах, где хаживал осенью. И вот она, маленькая радость воскресных странствий — жук шевельнул ножкой, пополз и вдруг, подняв красные створки панциря, полетел!..