Джеральд Даррелл - Натуралист на мушке Страница 11

Основная трудность съемок подобного рода фильма заключается в том, что его сценарий должен быть как можно более гибким. Например, я говорил, что нам следует попытаться снять бобров, поскольку большинство людей думают, будто они обитают исключительно в Канаде, ничего не зная об их существовании в Европе. Однако съемки этого животного связаны с такими сложностями, что мы просто не смогли бы уложиться в отведенное время. Поэтому нам пришлось заменить бобров более доступными коипу.

Коипу, разумеется, не являются исконными европейцами. Как и многие другие животные, ставшие сельскохозяйственными вредителями (взять хотя бы норку), коипу была вывезена из великой южноамериканской речной системы для разведения в неволе ради своего красивого меха, который продавался под названием нутрия. Как всегда происходит в таких случаях, несколько особей сбежали и, найдя, что реки Англии и континента приходятся им по вкусу, обосновались здесь, начав быстро размножаться. Они в самом деле почувствовали себя, как в раю, поскольку в этих местах у коипу не оказалось естественных врагов, способных регулировать их популяцию. А поскольку коипу достаточно крупные животные (вес взрослого самца может достигать двадцати семи фунтов), которые роют просторные норы в берегах рек и каналов, они стали серьезной угрозой для сельскохозяйственных угодий, вызывая эрозию почвы и паводки.

Когда, чтобы снять коипу, мы отправились в небольшое путешествие по системе небольших каналов в Камарге, мы обнаружили, что это интересные и достаточно симпатичные создания. Каналы прорыты в низинах, их ширина редко достигает тридцати футов, а глубина всего два-три фута. Течение здесь медленное, вода хорошо прогревается солнцем, а берега изобилуют сочной зеленой растительностью, образуя идеальное место обитания для этих гигантских грызунов. По берегам каналов росли тамарисковые деревья с неопрятными париками из бледных грязно-розовых цветков, а местами скопления желтых ирисов, напоминающие издали огромные кружки сливочного масла, являли собой великолепие красок. Мимо нас на бреющем полете проносились ласточки, собирая богатый урожай насекомых над клеверными лугами, пестреющими маргаритками. Огромные бабочки-парусники в черно-желтую тигровую полоску порхали, словно сказочные цветы, над зарослями тростника и цветущими берегами в лучах жаркого солнца. Мы поняли, что уже попали в царство коипу, по их помету, который в большом количестве плавал в медленно текущей воде каналов и усеивал берега. Этот помет отличается весьма необычным внешним видом — каждый его фрагмент имеет длину около двух с половиной дюймов, формой и цветом напоминав короткие, тупые на концах сигары, рифленые по всей длине, слово надкрылья некоторых жуков.

По пути нам часто приходилось перебираться через каналы, пользуясь примитивными мостами, которые по большей части представляли собой кучи гнилых бревен или досок, небрежно переброшенных через воду, и все они были весьма ненадежными. Поэтому нам приходилось выстраивать живые цепочки, чтобы без особого риска переправить на другой берег наши бесценные камеры и звукозаписывающую аппаратуру. Все это сопровождалось немалым шумом, хотя мы искренне старались вести себя как можно тише. Однако, прибыв к месту назначения, мы обнаружили, что все коипу, конечно же, скрылись, заслышав наше приближение.

— Черт бы их побрал, — выругался Джонатан. — И что же нам теперь делать?

— Ждать, — коротко ответил я.

— Но мы потеряем лучшее время для съемок, — пожаловался Джонатан.

— Ты снимаешь диких животных, мой милый мальчик, — объяснил я ему уже не в первый раз, — а не кинозвезд. Животные не стремятся попасть на экран.

— А как же Лэсси и Рин-Тин-Тин? — парировал он.

— Голливудские выкормыши, — ответил я. — Тебе остается лишь укреплять свою душу терпением. Лучше посмотри на эти весьма необычайные испражнения.

— Я не могу посвятить всю получасовую серию испражнениям коипу, — возразил Джонатан, вынужден признать, вполне резонно.

— Терпение, — утешал его я. — Они вернутся.

Но я ошибся. Они не вернулись, и после нескольких часов бесплодных ожиданий, в течение которых я пытался успокоить Джонатана, читая ему стихи и лимерики и рассказывая про схожие осечки в моей жизни при съемке животных, что, по всей видимости, не оказало на него успокаивающего воздействия, мы решили последовать совету Британникуса и вернуться сюда вечером, когда коипу выберутся из своих нор, чтобы поужинать — по крайней мере, он пытался нас в этом убедить.

Приняв такое решение, мы отправились снимать птиц и вернулись назад лишь к вечеру. Уже познакомившись с тропами и переправами, мы продвигались вперед быстрее, поднимая меньше шума, и достаточно скоро укрылись под сенью тамарисков, которые росли очень густо, образуя прекрасное укрытие. Было принято решение, что, если коипу появятся, мы сначала проводим все необходимые съемки из засады, после чего я и Ли попробуем подойти к ним как можно ближе, поскольку Джонатан горел желанием снять сцену, где герой находился бы с животным в одном кадре.

— Я сыт по горло фильмами о животных, в которых герой долго пялится в бинокль, пробирается через кусты, а в следующем кадре пингвин исполняет шотландскую пляску, — сообщал он мне хриплым шепотом, — и при этом все прекрасно понимают, что герой, скорее всего, никогда раньше не видел пингвина.

— Он был бы необычайно везучим актером, если бы сумел застать пингвина за таким занятием, — рассудительно заметил я, — но я понимаю, что ты хочешь сказать.

— Я хочу сказать… — начал Джонатан, но Ли зашикала на него.

— Мне кажется, я вижу, как вон там, в воде, плывет что-то черное, — сказала она, показывая рукой.

— Вероятно, очередной фрагмент испражнений, — мрачно произнес Джонатан.

Мы с надеждой посмотрели на канал и увидели, как тупая усатая морда с необычайно крупными желтыми зубами показалась над водой и начала медленно двигаться вдоль поверхности, оставляя за собой v-образный волнистый след. Мы принялись отчаянно жестикулировать, чтобы привлечь внимание Криса, расположившегося в некотором отдалении, но он сам заметил животное и уже был занят съемкой.

Голова коипу достигла берега, и дородное животное с трудом выбралось на сушу, продемонстрировав нам свое несоразмерное по пропорциям тело, похожее на жирный, обтянутый мехом воздушный шар. У него были большие плоские лапы и длинный крысиный хвост, покрытый толстой чешуей. Коипу уселся на толстый зад и подозрительно принюхался; его передние лапы сжались в смехотворные кулачки, а огромные желтые зубы выступали вперед, из-за чего казалось, будто он над кем-то насмехается. Казалось, стоит добавить монокль и «галстук старой школы», и тогда он сразу же станет живым воплощением образа среднего англичанина в представлении среднего американца. Убедившись в отсутствии опасности, он начал обстоятельно чиститься, используя передние лапы. У коипу имеются две сальные железы, расположенные в углах рта и возле анального отверстия. Мех состоит из грубых, жестких остей и тонкого, нежного подшерстка. Когда мех нутрии выделывается в коммерческих целях, верхний грубый слой меха удаляется и остается только мягкий подшерсток. Нас позабавило то, с каким усердием животное чистило, расчесывало и смазывало свою шерстку, проявляя большую тщательность и глубокую сосредоточенность. Пока это происходило, еще несколько голов показались над водой, и вот уже другие животные разного возраста и размера, от юных отроков до солидных тучных матрон, начали выбираться на берег. Вскоре уже с полдюжины коипу сидели на берегу, ириводя себя в порядок, в то время как другие плавали и ныряли в канале. Закончив со своим туалетом, они отправились бродить вдоль берега, пощипывая сочную траву. Эти симпатичные добродушные создания могли бы стать украшением любой местности, если бы только не их ужасная манера подрывать каждый берег, возле которого они появляются, с эффективностью инженерного корпуса.