Виктор Балашов - Живи, ирбис! Страница 11

21 мая. Наигравшись вволю, мои приемыши обычно ложатся спать. Днем они почивают под подушкой, а на ночь перебираются ко мне под одеяло, причем стараются протиснуться ко мне под бок, где потеплее. Боясь раздавить малышей, я отодвигаюсь. Они снова подползают под меня, сгоняя на самый край кровати. Сегодня ночью я даже свалился на пол.

Пора положить этому конец! Сонных бельчат я перекладываю в ящик и прикрываю толстой доской. «Спокойной ночи, малыши!» Но из-под доски сейчас же раздается такой жалобный писк и такое уморительно-грозное цоканье, что заснуть мне никак не удается. Повалявшись с полчаса, я открываю ящик, и довольные зверушки мгновенно забираются под одеяло.

23 мая. Учительница биологии попросила показать ее семиклассникам бельчат: грызунов изучали, а из наглядных пособий — только рисунки в учебнике зоологии.

И вот отправляюсь, сунув в карман Соню, как самую спокойную из моих питомцев. Идти до школы лесом. Соня поминутно высовывала из кармана головку, вертелась во все стороны, втягивала в себя весенний воздух, пахнущий прелыми листьями и свежей зеленью, возбужденно цокала.

Выскочила она из кармана только в учительской, решив, по-видимому, что пришли домой. И вдруг — незнакомая обстановка, масса новых людей, шумный говор. Белочка в испуге заметалась по комнате, юркнула под книжный шкаф. Выдворить ее оттуда помогла мне уборщица. При виде половой щетки Соня выскочила, проворно взлетела по моим брюкам и скрылась в кармане. На дружный хохот учителей она отозвалась недовольным цоканьем, не высовываясь, однако, наружу.

А вот в классе Соня вела себя вполне прилично. Она взяла у меня с ладони несколько миндальных ядрышек, запихала их сначала за щеку, потом спрыгнула на классный журнал, вытряхнула весь запас на обложку и, усевшись столбиком, стала демонстрировать притихшим ученикам, как кушают благовоспитанные белочки.

На задней парте кто-то фыркнул. Белочка поспешно прячет свое богатство за щеку и спешит в спасительный карман. Начинаю рассказывать ученикам о жизни белок на воле.

Ребят удивляет необычайная цепкость беличьих лапок. Объясняю, что эта способность развилась у белок на протяжении многих тысячелетий благодаря их жизни на деревьях. Слишком много врагов у белки на земле, и с высоты она спускается только в исключительных случаях: пособирать грибы, которые она засушивает на сучках, орехи или спелые желуди. Все это прячется в укромных кладовых — под корнями, в дуплах старых деревьев. Ну, а главный корм белок зимой, их, так сказать, хлеб насущный — это семена еловых шишек, которые можно добыть не спускаясь на землю.

Беда только, что урожай еловых шишек бывает не ежегодно и не повсеместно. Голод вынуждает подчас белок пускаться в длительные и опасные странствия. Не легко найти лес со свежими шишками. В пути приходится преодолевать нескончаемые пространства полей, переплывать широкие реки.

Только достигнув леса, белки снова чувствуют себя в относительной безопасности. Длинные и сильные задние ноги позволяют им делать прыжки до пяти метров в длину. Причем во время прыжка белки могут даже изменять направление в воздухе. Руль поворота в этом случае им с успехом заменяет пушистый хвост. Он же сходит и за парашют, когда белка, спасаясь от своего злейшего врага — куницы, бросается с вершины высокого дерева на землю. Тем же хвостом удобно укрываться, как одеялом, во время сна.

На прощанье ребята просят еще раз показать им бельчонка. Соня успела заснуть у меня в кармане и недовольно ворчит, когда я вытаскиваю ее на свет. Так спящей я и принес ее домой.

27 мая. Бельчата становятся необычайно любопытными. Я, конечно, знаю, что это инстинкт самосохранения диктует им: «Исследуйте, изучайте мир, в котором живете!» Но уж больно варварские методы исследования у моих сорванцов. Вначале каждая вещь обнюхивается — тщательно, со всех сторон, затем пробуется на вкус, на твердость и, в заключение, на вес — можно ли предмет поднять передними лапами или, по крайней мере, подвинуть его на край стола и «кинуть вниз.

В результате такого «исследования» разбиты две чашки, блюдце, флакон одеколона, обгрызан футляр для скрипки и уголок мандолины.

А сегодня у меня пропали наручные часы. Подозрение падало на бельчат. Блестящие предметы вообще очень нравятся моим малышам, но часы — в особенности. Потому что они не только блестят, но вдобавок еще и тикают. Когда часы у меня на руке, их тиканье белочек не; удивляет. Они, видимо, уверены, что это я сам так тикаю. Но стоит мне выложить часы на стол, вокруг них начинают тотчас же мелькать пушистые хвостики и раздается возбужденное цоканье.

Утром, отправляясь в магазин, я оставил часы на столе. Вернулся — их и след простыл. Искал повсюду, напрасно. Тогда я в сердцах откинул подушку на кровати. Все три бельчонка спали под ней, сбившись в комок.

— Куда дели часы, белопузые? — напустился я на них. — Вот оборву вам кисточки на ушах, чтобы не хватали!

Бельчата повыгнули спинки, потягиваясь после сна, потом пораспрямляли поочередно лапки и наконец уставились на меня с самым невинным выражением: «Что, мол, за часы? Не брали мы никаких часов! Очень нам нужно!»

Однако пропажа оказалась все же делом их цепких лапок. Вечером я обнаружил часы в собственном ботинке под кроватью.

5 июня. У Илюши с Колей начались каникулы, и бельчат они навещают теперь каждый день. Ежедневно пополняется новыми записями их «Журнал наблюдений».

И до чего же разумными, сознательными преподносятся в этих записях поступки бельчат! А зверьки, по-моему, просто проказники — больше ничего.

Сегодня, например, меня не было дома часа четыре. Открываю дверь и… о, ужас! Не землетрясение ли здесь происходило? Все книги с полки сброшены на пол и валяются среди осколков разбитого графина. Тушь на столе разлита. Черными следами испещрена не только скатерть, но и розовое покрывало на кровати. Даже на оконной занавеске отпечатаны маленькие лапки.

Порезвились рыжие разбойнички, ничего не скажешь. Устали, конечно, и спят безмятежно под подушкой в громадной черной кляксе.

— Хватит! — решил я. — Выкормил вас на свою шею. Теперь извольте сами добывать себе корм в поте лица. В лес! И никаких больше снисхождений!

Сонных бельчат я рассовал по объемистым карманам своей куртки, унес подальше в лес. Пустил на зеленую травку.

— Бегите, куда хотите! Да здравствует свобода!

Мои белочки тревожно зацокали, пометались по полянке и быстро вознеслись на высоченную сосну. Они и там трещали, как сороки, прыгая с ветки на ветку. Все ново, незнакомо! На меня даже и не взглянули с высоты.