Дэвид Эттенборо - В поисках дракона Страница 12

Баронг еще выделывал смешные движения, когда гамелан взял мощный аккорд. Все повернулись к воротам храма, откуда появилась зловещая маска: из открытой пасти устрашающе торчат острые клыки, спутанные волосы рассыпаны по плечам.

Фигура в маске огромными прыжками спустилась на арену и, подлетев к баронгу, начала страстно жестикулировать. В воздухе замелькали утрированно загнутые когти. Это была Рангда — ведьма, обитающая в самом страшном месте селения, на кладбище. Как и баронг, Рангда наделена большой властью, но в отличие от него причиняет людям только зло.

Оба исполнителя закружились по арене, как бы не обращая внимания друг на друга. Вслед за ведьмой из храма выпорхнула стайка второстепенных персонажей, тоже в масках; они составили живой фон для баронга и Рангды. Но вот оба героя сошлись лицом к лицу, вернее, маска к маске. Баронг, щелкая челюстями, бросился на ведьму; Рангда, испустив хриплый вопль, отступила. Битва становилась все яростней, гамелан гремел так, что, казалось, содрогались небеса, толпу охватило непритворное волнение.

Постепенно ход сражения склонялся в пользу ведьмы. И оно совсем не выглядело театральным представлением — действо превращалось в зримый конфликт между двумя непримиримыми силами. Даже нам, людям иной культуры, казалось необыкновенно важным, чтобы баронг не пал в сражении. А толпа, затаив дыхание, следила за происходящим; не вызывало сомнений, что эта битва была исполнена для них огромного смысла. Ладони у меня взмокли от напряжения и волнения.

В тот момент, когда победа Рангды уже казалась неотвратимой, из ворот храма с душераздирающими воплями, размахивая короткими мечами, выбежали два десятка мужчин и выстроились по обе стороны баронга. Глаза у них были полузакрыты, по телу струился пот, движения были отрывисты; особенно поражало, с каким неистовством они трясли мечами. Я понял, что псе мужчины находились в состоянии транса.

Круг воинов начал сжиматься вокруг Рангды. Баронг энергично тряс головой, бренча и звеня украшениями. Он подбадривал своих сторонников, с силой ударяя пятками оземь. Но вот Рангда издала леденящий душу вой, схватила полы своей одежды и распахнула ее. Этот жест околдовал мужчин, и они повернули мечи острием к своей груди. Они уже были готовы вонзить в себя клинки, но чары баронга не уступали ведьминым. Он простер руку и сделал их трепещущие тела неуязвимыми для стали.

Впавшие в транс танцоры беспомощно закружились по площадке. Напружинив мышцы, они изо всех сил пытались вонзить в свою грудь мечи, но руки их застывали, повинуясь приказу баронга. Двое танцоров в конвульсиях рухнули наземь, изо рта у них пошла пена. Рангда, согнувшись, промчалась по арене и с визгом скрылась в храме.

Оттуда показалась торжественная процессия. Во главе шествовали два священника. Один держал в руках плошку с раскаленными углями, второй — живого цыпленка. За ними следовали две женщины; каждая на голове несла коробку, плотно завернутую в белую ткань и туго перевязанную сплетенной из травы веревкой. Это были дароносицы. Танцоры еще судорожно дергались, широко расставив ноги и пытаясь пронзить себя мечами. Время от времени они с криком подпрыгивали, демонстрируя неподдельное отчаяние.

Один из священников взял цыпленка, отрубил ему голову и окропил кровью землю. Второй набросал сверху пальмовые листья. После этого оба затянули молитву. Гамелан чуть слышно наигрывал мягкую мелодию. Танцоры постепенно успокоились и, опустив мечи, поднялись по лестнице в храм. Несколько мужчин отделились от толпы, подобрали лежавших в трансе и унесли прочь.

Титаническая битва вновь была выиграна силами добра. На пыльной арене остались только приношения и трепещущее тельце обезглавленного цыпленка. Но набежавшие деревенские псы, мало озабоченные проблемами добра и зла в мире, быстро подчистили площадку.

Глава 4

Балийские животные

В захваченном нами из Англии справочнике говорилось, что балийская фауна не отличается особой оригинальностью и, за исключением одного-двух видов птиц, представлена на Яве куда более значительными популяциями. Однако в нем не упоминались домашние животные. Последние две недели на острове мы прочна обосновались в одной деревне и там, к своей радости, обнаружили, что домашняя живность на Бали столь же оригинальна, как его музыка и танцы.

Каждое утро степенно отправлялись на выпас процессии белоснежных уток. Это были совершенно особые утки, таких мы никогда не видели. На макушке у них красовались очаровательные помпончики из кудрявых перьев, придававшие птицам кокетливый вид, — они были похожи на принарядившихся для карнавала персонажей детских книг, За стаей шествовал мужчина или мальчик, держа над головами подопечных длинную бамбуковую палку с пучком белых перьев на конце, который болтался перед носом предводителя процессии. Уток с рождения приучают следовать за перьями, и они бойко вышагивают за приманкой по узеньким тропкам к убранному рисовому полю. Там пастух втыкал бамбуковую палку в грязь, чтобы перья трепыхались на ветру, все время оставаясь в поле зрения уток, и те целый день весело барахтались в жиже, никуда не разбредаясь, словно привороженные этим белым пучком. Вечером их страж возвращался, брал в руки палку, и хлопотливо крякающая компания ковыляла за подпрыгивающими перышками мимо канав обратно в деревню.

Коровы тоже оказались весьма примечательными: они были как бы одеты в рыжевато-черные пальто с аккуратными белыми заплатками на крестце и белые носки до колен; как выяснилось, это одомашненные потомки бантенга — дикого быка, поныне встречающегося в лесах Юго-Восточной Азии. На Бали порода сохранилась в столь чистом виде, что коров почти невозможно отличить от диких красавцев, за которыми гоняются охотники на Яве; в последние годы эти создания стали там редкостью, и сейчас речь идет о запрете охоты на них.

В отличие от коров происхождение и родословная деревенских свиней оказались загадкой; они отличались От всех известных нам пород, как диких, так и домашних. Увидев впервые балийскую свинью, я было решил, что ее кто-то изуродовал. Позвоночник хрюшки пропаливается между костлявыми лопатками под тяжестью огромного живота, который волочится по земле, словно мешок с песком. Выяснилось, что безобразная внешность присуща всему поголовью свиней на острове.

Деревни кишели собаками, которые если и имели какие-нибудь отличительные особенности, то главной из Них была отчаянная злоба. Полуголодные и больные дворняги с торчащими ребрами выполняют роль мусорщиков, питаясь отбросами; кроме того, им достаются крошечные порции риса, которые балийцы ежедневно выкладывают в виде подношения богам перед гробницами, калитками и беседками. Вид этих несчастных тварей вызывает сострадание; возможно, поэтому деревенские жители позволяют им бесконтрольно размножаться. Балийцы не просто терпят их: беспрестанный собачий вой по ночам навевает людям особо сладкие сны, поскольку считается, что он отпугивает злых духов и демонов, рыщущих во тьме по деревне, норовя забраться в дом и вселиться в спящих.