Евгений Рысс - Охотник за браконьерами Страница 13

Кое-как Андрея все-таки вытащили из лодки и положили на песок.

Андрей смотрел на четырех мужчин с удивлением: у всех была странно повернута голова. Как будто голова у каждого держалась на винте и винт не был завернут до конца нарезки. Впрочем, сейчас Андрея волновало другое. Многократно описанный в приключенческих романах прием целиком себя оправдал. Так как он сильно напряг все мышцы, когда его связывали, а потом ослабил их, то оказалось, что он совсем не туго завязан. Лежа на дне лодки, пока она двигалась от заповедного залива к острову, Андрей постепенно и незаметно распустил узлы. Один он совсем развязал и теперь мог сбросить веревки в любую минуту. Он только боялся, что браконьеры это заметят и свяжут его заново. Но им было не до него. Свалив его на песок, они, по-прежнему стараясь не поворачиваться к нему лицом, кинулись к лодкам.

Андрей Петрович, Степан Тимофеевич и Василий Васильевич выдернули колышки, прошлепали сапогами по воде, отталкивая лодки, торопливо перевалились через борт и нервно стали вставлять уключины в отверстия.

Валентин Андреевич прыгнул в моторку и бешено начал дергать шнурок, чтобы скорей завести мотор.

У Василия Васильевича так тряслись руки, что уключины никак не попадали в отверстия. А Валентин Андреевич так бешено дергал шнурок, что мотор никак не хотел заводиться. Поэтому лодки Андрея Петровича и Степана Тимофеевича уже отошли метров на сорок, когда Василий Васильевич только первый раз взмахнул веслами, а моторка Валентина Андреевича наконец тронулась с места.

Не думая об отставших товарищах, Мазин и Садиков гребли изо всех сил и чувствовали, что в них пробуждается надежда на благополучный исход. На остров никто из них не смотрел. И никто из них не обратил внимания на отчаянный крик Василия Васильевича. Они решили, что он опять несет какую-нибудь околесицу про свою, всем надоевшую сеть. Но потом они услышали еще какой-то голос, как будто знакомый, как будто и незнакомый. Тогда они подняли голову.

Это было как в страшном кошмаре. Андрей Сизов, которого они оставили связанным и, стало быть, обезвреженным хотя бы на некоторое время, стоял на берегу и, весело улыбаясь, смотрел им вслед. Он даже что-то, кажется, говорил, по крайней мере, у него шевелились губы, но разобрать было ничего нельзя, потому что все заглушал отчаянный визг Василия Васильевича. Он визжал до тех пор, пока Коломийцев, моторка которого была ближе всего к его лодке, не рявкнул на него таким зверским голосом, что Василий Васильевич перестал визжать и пытался произнести негромко какое-то слово. Так как у него от страха прыгали челюсти, можно было разобрать только какое-то непонятное «ва-ва-ва».

Тогда все услышали, что кричал Сизов. Он даже не кричал. Расстояние до лодок было настолько невелико, что он говорил просто немного громче, чем говорят люди обычно.

— Вы — Андрей Петрович Садиков из горкомхоза! — сказал он и показал пальцем на Садикова. — Вы — Валентин Андреевич Коломийцев! Я и вас знаю и вашу моторку знаю! Вы — Степан Тимофеевич Мазин из педтехникума! Вы — Василий Васильевич Андронов с конезавода! — При этом он на каждого показывал пальцем и ни разу не ошибся. — И это вам не пройдет даром — ловить форель в заповедном заливе! Вы думаете, раз отец уехал, так можно безобразничать? Я за отца остался, и я за форель отвечаю!

— Быстро! — крикнул Андрей Петрович. — У мальчишки нет никаких доказательств!

— А сеть?.. — простонал Василий Васильевич и снова стал повторять свое непонятное «ва-ва-ва».

— Всем держать к берегу! — рявкнул Валентин Андреевич тоном старого морского волка. — Нельзя уходить с острова, пока мы не обезвредим мальчишку!

Лодки Садикова и Мазина как-то заколебались. С одной стороны, оба понимали, что надо действовать и, значит, вернуться на остров, с другой стороны, непреодолимая сила тянула и — х к берегу, к дому, где можно лечь и укрыться с головой одеялом.

— Клянусь вам, — решительно сказал Валентин Андреевич, — если все сейчас же не вернутся на остров, я прямо отправляюсь в милицию, приношу покаяние и называю всех своих соучастников! Я на моторке и наверняка попаду в милицию первым!

Тут уж спорить было нечего. Лодки Садикова и Мазина направились к острову. И даже Василий Васильевич стал подгребать к песчаному бережку, хотя руки у него так тряслись, что весла производили движения, еще неизвестные в истории водного спорта.

Глава седьмая

КЛАШУ ПРИНИМАЕТ НАЧАЛЬСТВО

Как только серый рассвет начал пробиваться сквозь стекла окон, Клаша поняла, что с братом случилось что-то страшное и что теперь надо начинать действовать. Она поцеловала жирафа, положила его на кровать, укрыла одеялом, чтобы он не замерз, пока ее не будет, и вышла из дома.

Барбос, который тоже понимал, что происходит что-то необычное и нехорошее, хотя и не догадывался, в чем дело, подбежал к Клаше, лизнул ей руку и вопросительно на нее посмотрел. Но Клаше было не до него. Она открыла дверь сарая и отвязала Стрелу. Когда она потянула повод, Стрела посмотрела на нее удивленно, потому что ею, Стрелой, занимались только Павел Андреевич, Александра Степановна и Андрей. Но Клаша тем не менее принадлежала к числу хозяев, а авторитет хозяев был в глазах Стрелы настолько велик, что она безропотно пошла за девочкой.

Следует сказать, что операция по водружению на лошадь заняла у Клаши немало времени. Клаша без труда подвела Стрелу к козлам, но пока она сама влезла на козлы, ей пришлось выпустить повод из рук. Стрела, не имея в виду ничего дурного, а просто не понимая, чего от нее хотят, отошла от козел на шаг. Шаг — это немного, но оказалось, что влезть на лошадь уже нельзя. Пришлось снова слезать с козел, снова подводить Стрелу и снова влезать на козлы. Так повторялось несколько раз, пока Стрела наконец не поняла, что, очевидно, положено стоять совсем рядом с козлами. Тогда Клаше с большим, правда, трудом удалось все-таки взгромоздиться на спину лошади. Стрела очень долго не могла сообразить, что Клаша собирается одна ехать в поселок. Этого никогда еще не бывало, а Стрела новшеств не любила и считала, что все должно происходить так, как установлено обычаем.

Стрела возила на себе Клашу и раньше, но только вокруг дома или вокруг сарая. Ехать же с Клашей далеко ей казалось настолько несуразным, что она никак не могла понять, что от нее требуется. Только после долгих понуканий, ударов ногами по бокам и дергания повода Стрела примирилась с необходимостью и не торопясь двинулась по дороге в поселок.

Барбос тоже считал, что нарушаются какие-то правила, прыгал и негромко потявкивал. Когда наконец Стрела отправилась в путь, он побежал за ней, и Клаше пришлось долго на него кричать, пока он согласился остаться дома.