Иржи Кршенек - Длинные уши в траве. История косули Рыжки Страница 13

Но все равно той ночью я мало спала. Я боялась, как бы под коптильню, чего доброго, кто-нибудь не подкопался, и, когда стало светать, я тихонько, чтоб не разбудить Ивчу, которая после вечернего перепуга спала как убитая, спустилась вниз, но мама была уже на ногах и разогревала на плитке молоко для каши. К Рыжке мы пошли вместе, я отворила дверцы и увидала, как на меня таращатся большие глаза, точно два черных огонька между длиннющих ее ушей.

— Господи, у нее уши как радары, — сказала мама. — Она нас уже давно чует.

Отек на ножке у Рыжки спал, но раны на голове заживали медленно — видно, были глубокими. Наверное, ей было больно, когда мама их чистила, но мама все время разговаривала с Рыжкой, и она не беспокоилась, не дергалась. Мы накормили Рыжку и положили ее обратно в норку, а в уголок кинули горсть малиновых и ежевичных листьев, а еще одуванчиков и веточек шиповника. Мама уже не пошла досыпать, она вообще ранняя лесная пташка и по грибы любит ходить одна, а я стояла и глядела на реку, где над гладью подымался густой белый пар, как цельное молоко, и сквозь эту мглу навстречу мне плыла дикая утка, а за ней восемь утят — похоже было, будто по морю плывет огромный пароход, который сопровождают маленькие лодки. И я поняла, как прав папка, который считает, что самое интересное на реке видит рыбак, тот, что рано встает и знает, как у воды положено вести себя; эти дикие утки, когда выводят утят, так же важны, как и пароход с тремя трубами.

Когда я возвращалась в дом, от грядок прошмыркнул дикий кролик — его спину пересекали две черных полосы. Наверняка это был тот, что вчера выскочил из очага, потому что такими кролики не рождаются. Утром его видела Ивча и тут же дала ему имя — она обязательно все и всех называет по-своему.

3

СЕЙЧАС У НАС ДОВОЛЬНО ШУМНО, НО СКОРО ВСЕ УТИХНЕТ. Рыболовное общество привезло карпов для развода: с раннего утра тарахтят по дороге мотоциклы и мопеды и приезжают рыбаки, чтобы поймать одного-двух карпов, прежде чем они разбредутся и станут жить своей жизнью. Дядюшка тоже принес двух чешуйчатых карпиков и весь день рассказывал, как воевал с ними и что пришлось ему делать, чтобы они не уплыли. Бабушка опять устроит пир горой, потому что дядюшка больше всего любит рыбу, — когда бабушка готовит уху, дядюшка непременно получает ее в такой же миске, в какой Рыжуле дают кашу.

Папка пошел на рыбалку только после обеда, но принес в сачке карпа — вечером мы будем варить уху, о которой мечтаем с того самого дня, как появилась Рыжка и помешала нам.

Рыжка спит теперь немного меньше, но зато начинает вытворять всякие фокусы и без устали отталкивается передними ногами и крутится, будто жар ее мучит. Мама говорит, что она не может смотреть на это, но папка успокаивает ее: все абсолютно нормально, это единственное движение, которое получается у Рыжки, и пусть себе тренируется.

Дядюшка потрошит карпов, и по этому случаю он всегда надевает очки, напускает на себя ужасно серьезный вид, словно он заядлый рыбак, и то и дело подходит к бабушке, показывает ей желчь и икру и не устает нахваливать своего карпика:

— Это горбач, с такой маленькой головкой. Они самые большие вояки, но мясо — пальчики оближешь. И заметь, глаза у них обращены книзу. Глубинные карпы.

Бабушку тоже охватил рыболовный зуд. Она стоит на площадке перед домом и делает вид, что ее ничто не интересует, но при этом все время следит за рыбаками на другой стороне реки, и, едва им удается поймать хоть плотвичку или красноперку, она вмиг к дядюшке и сразу докладывает ему, что эти, напротив, опять что-то тянут и чтобы дядюшка поглядел, как у них изогнулись удочки.

Я не особенно люблю рыбу, но больше всего мне нравятся плотвички, которые мама обваливает в муке, посыпает тмином, и солит, и дает им изжариться на тефлоновой сковородке так, что их можно есть вместе с костями.

И уж совсем мне не по нутру, когда у реки много суеты и шуму, потому что бедняжки утки не знают, куда спрятаться, хотя рыбаки совсем не причиняют им вреда. Я знаю, что лес для всех людей, но лес все-таки в основном для зверей, которые там живут, — это их родной дом. Наверняка у карпов хватит ума, чтобы через несколько дней перестать клевать, — тогда рыбаки переберутся в другое место, потому что тут им уже не будет удачи, и останутся только те, что не ждут никакого клева, а ходят к реке поболтать друг с другом или просто выспаться.

А солнце так жарит, будто к дождю. В лесу сухо, грибы почти не растут. Рыжка воды не хочет, хотя мы с Ивчей не раз пробовали давать ей. Намочит носик и сразу фыркает, как тогда с дядюшкиной геркулесовой кашей, но что ей ужасно нравится, так это листочки дикой розы и колючая трава, которой она съедает целую гору. А как здорово, что ее не видно среди папоротника и никто о ней не знает, ведь среди рыбаков есть и такие, которые знакомы с дядюшкой — они оставляют мотоциклы у нас на лужку, а потом сидят и рассказывают, какие рыбины они поймали, и делают комплименты бабушке, как хорошо она выглядит.

Нашей бабушке из-за этого становится совсем не по себе — ведь ей приходится выражаться литературно и следить за тем, чтоб не сказать, например: «Дымы костровые, девчонки клёвые…» или «цыпки», а когда гости наконец уезжают, она сразу же идет к маме и говорит:

— Девочка, я вконец умучилась, у меня голова раскалывается, от людей я отвыкла и лучше всего себя чувствую, когда надеваю «слонихи», беру мотыгу или кисть и мажу олифой свою дачку.

В этот день Ивча взяла альбом, села около Рыжки на стульчик и принялась рисовать. Но рисунок ей не особенно удался — то, что Ивча нарисовала, мне больше напоминало морскую свинку, чем Рыжку. Но Ивча сказала, что Рыжка и впрямь похожа на морскую свинку, в ней есть капелька от каждого зверька. Ивча, конечно, немного права, но не настолько, как ей кажется, ведь когда она рисует, то всегда рисует что-то больше всего похожее на морскую свинку. Я так ей и сказала, но, наверное, она была в очень хорошем настроении, потому что совсем не надулась и пошла рисовать Рыжку наново. Но через минуту прибежала сама не своя, так что маме пришлось все бросить и идти к Рыжке.

— Посмотрите на ее шею, — шептала Ивча, — вот сейчас она опять начнет, она уже оглядела нас, мам, посмотри на ее шею.

Говорила она так таинственно, что мама перестала качать головой, тут и бабушка приблизилась, но Ивча приложила палец к губам, и бабушка остановилась, а мы с мамой увидели, как у Рыжки что-то задвигалось, будто на нее напала икота, и на шее под кожей вдруг появилась шишечка, словно там вырос орешек. Этот орешек сдвинулся с места, и рраз — он уже у Рыжки во рту. Потом она посмотрела на нас, словно бы хотела сказать: «Подумаешь, велика важность», и начала жевать губами.