Р. Лоуренс - Белая пума Страница 14

Когда чужак поравнялся с карнизом, белый кугуар прыгнул на него. Пумы, сцепившись в когтистых объятиях, с яростным рычанием повалились на землю, через минуту-две отскочили друг от друга и, помедлив мгновение, вновь одновременно бросились в атаку.

Самозванец был крупный зверь, но в силе уступал белому кугуару. Пумы боролись отчаянно, оглашая округу воплями и рычанием. Схватка длилась пять минут — довольно затяжной раунд для столь хорошо вооруженных противников. Пришелец наконец понял, что хозяина ему не одолеть, и уступил. Обливаясь кровью, хлеставшей из глубоких рваных ран, он помчался прочь из долины, преследуемый возбужденным победителем.

Пробежав за наглецом метров сто, белый кугуар остановился; его грудь тяжело вздымалась. Он грозно зарычал и забил ногами по земле, вздымая в воздух лесной мусор. Потом, удовлетворенный демонстрацией собственной силы, поворотил назад.

В конце ноября белым кугуаром овладело необъяснимое беспокойство. Ему уже шел третий год. Он весил сто пятнадцать килограммов и в длину достигал двух метров восьмидесяти сантиметров. Сформировавшийся взрослый самец, он являл собой восхитительный образчик силы и красоты. Белоснежная шуба и угольные отметины на морде, кончиках ушей и хвоста лишь подчеркивали грациозность его гибкого мускулистого туловища. До последнего времени он был вполне доволен своим одиноким существованием в найденном им сытном краю, но с каждым днем становился все неуравновешеннее, неосознанно реагируя на пробудившуюся в нем потребность к спариванию.

Наконец в декабре он уступил зову природы и однажды утром покинул родную территорию. Всю ночь сыпал снег. Белый кугуар отправился от верховьев реки Насс тем же маршрутом, которым когда-то добирался туда. Он шел по низинам, избегая крутых перевалов.

Двигаясь строго на юг, через несколько дней он достиг берега реки Китсегуэкла и, следуя вдоль ее русла, вскоре оказался у Скалистого хребта, почти в том самом месте, где они с матерью начали восхождение, спасаясь от охотников.

При воспоминании о преследовании, подробности которого уже забылись, он возбудился, испытывая одновременно гнев и страх — чувства, вынудившие его перейти с шага на бег. Этот темп он сохранял, пока не оказался в густом ельнике, окружавшем долину Китсегуэкла.

Тяжело дыша, белый кугуар двинулся к лугу, посреди которого плескалось озеро Китсегуэкла. На опушке леса он остановился, оглядывая открытую местность, затем направился к воде, напился и, утомленный долгим путешествием, затрусил к пещере, где когда-то укрывался с матерью и сестрой.

На камнях все еще сохранялись едва уловимые запахи его несчастных родичей и его собственный. Кугуар сразу почувствовал себя в родной стихии и, игнорируя позывы пустого желудка, спустя несколько мгновений лег и заснул.

Пробудился он затемно. Долина купалась в желтом сиянии ночного светила, температура упала до минус десяти. На морозе снег скрипел от малейшего прикосновения, но белый кугуар пересек открытое пространство беззвучно, словно призрак.

С беспредельным терпением, присущим особям его породы, он обошел озеро, но свежих следов не обнаружил и отправился на охоту в лес. На рассвете, когда порозовели восточные пики, он завалил оленя.

Кугуар начал есть и вдруг вскочил, возбужденно виляя хвостом. Он повернулся мордой на юг и остановил взгляд на кустах, откуда мгновение назад до него донеслось крадущееся движение. Он хотел уже бросить добычу и поспешить в укрытие, но тут тишину леса потряс громкий протяжный крик.

Кугуар заволновался. Он инстинктивно узнал клич самки, разыскивающей партнера. Взбудораженный, с ощетиненными усами, он двинулся на зов кошки, порыкивая в ответ.

Услышав рык кугуара, самка побежала ему навстречу. Ей было семь лет. Она выкормила шестерых детей, и из них только одному удалось уберечься от пуль Таггарта и Казинса. Накануне пума учуяла белого кугуара и теперь шла к нему.

Кошки встретились на небольшой поляне посреди леса. Белый кугуар, разгоряченный и дерзкий, подступил к будущей супруге. К его удивлению и недоумению, соблазнительница вскинула переднюю лапу и шлепнула его по морде.

Кугуар отскочил, мотая головой, и вновь двинулся к ней, в знак покорности припадая к земле и выскуливая умоляющие трели, но опять получил отпор. Правда, на этот раз ему удалось увернуться от когтистой лапы. С безопасного расстояния он пристально разглядывал строптивую пуму. Та, отогнав самца, жеманно заурчала, томно выгибая спину.

Пытаясь понять поведение самки, белый кугуар лег на некотором расстоянии от нее. Неосознанно он принял верное решение, ибо, как только пуме показалось, будто он потерял к ней интерес, она сама подошла к нему и с громким урчанием принялась облизывать его крупную голову.

Удивленный и обрадованный, кугуар тоже заурчал. Вскоре кошки спарились. Этот акт они повторяли на протяжении следующих трех недель, которые они провели вместе.

На двадцать второй день самка ушла. Белый кугуар в это время доедал оленя, которого они убили сообща, и даже взглядом ее не проводил. Как и его партнерша, он утратил потребность в спаривании.

Самка, энергичной поступью удалявшаяся в южном направлении, была беременна. Теперь она стремилась найти надежное убежище, чтобы в апреле произвести на свет детенышей.

Остаток зимы белый кугуар перебивался, чем мог. Оленей и лосей, в избытке водившихся в долине в его бытность котенком, почти не осталось. Их перестреляли клиенты Белла, а вне сезона — Таггарт и Казинс.

Кугуар рыскал по округе, охотясь и на птиц, и на мелких зверушек, лишь бы не умереть с голоду. К весне, обессилевший и исхудавший, он побрел к равнинам, которые лежали к востоку от Хейзелтонских гор, и был там в первых числах апреля.

Белый кугуар принялся исследовать речную долину, но за два часа не учуял ни одного оленя. И вдруг, перебираясь через ручей уловил лошадиный дух, который он хорошо помнил. Этот запах у него мгновенно связался с человеком.

Кугуар замахал хвостом и, обнажив клыки, зарычал. Сначала он порывался убежать, но, по мере того как дразнящий запах усиливался, кугуар перешел на крадущуюся поступь и, прижимаясь к земле, двинулся вперед. Услышав ржание лошадей, зверь остановился и стал внюхиваться в воздух. Людей он не учуял.

У подножия паслось четырнадцать коней. Проведшие полгода на грубых кормах, лошади все без исключения страдали от недоедания.

Глядя на животных с голодным блеском в глазах, белый кугуар выбрал в жертву тощего двухлетнего жеребца, ощипывавшего пожухлую траву на некотором удалении от стада, и начал подбираться к лошадям с подветренной стороны. Он спустился в долину, прокрался через низкие заросли можжевельника, затем взвился, словно призрак, и с размаху переломил жертве шею. Остальные лошади поскакали прочь.