Дорин Тови - Новые кошки в доме Страница 14

Я позвала. Никакого результата. Я подула в старый скаутский свисток Чарльза, который держала в кармане именно для таких случаев, давным-давно обнаружив, что Шани, всегда ожидавшая появления похитителей, при этом звуке молнией вылетала откуда бы то ни было и убегала в коттедж. Но теперь она не появилась. Лужайка — а уже почти смерклось — была пустынной и безмолвной. И я снова бросилась в дом за последним средством — жестянкой с кошачьими галетами, которые для них были ключом к райскому блаженству, — и побежала по садовой дорожке, призывно дребезжа. Словно по волшебству Шани возникла откуда-то из-за коттеджа и юркнула в дверь, и Сафра тоже мелькнул в поле моего зрения. Но не на уровне земли, а по верху вольеры и, чтобы добраться до галет раньше Шани, пронесся у меня над головой, над дорожкой и плюхнулся на лужайку по ту ее сторону.

Почти восьмифутовый прыжок! Я снова побежала, не сомневаясь, что он расшибся, однако он вскочил как ни в чем не бывало и бросился ко мне. Котята-пираты только так и передвигаются, информировал он меня сиамским воплем. Это его Абордажный Прыжок. Его научил Синдбад. А где галеты?

Несколько дней спустя он устроил штуку похуже. Был воскресный вечер, и, как обычно, я вышла с ними на лужайку. Когда время прогулки кончилось, я взяла Шани и унесла ее в дом — пора было ужинать, а затем вернулась забрать Грозу, которого оставила изучать жука. Всегда готовый затеять игру, он прижал уши и взлетел по стволу сливы у гаража до самой вершины, а оттуда сошел на широкую, выкрашенную масляной краской деревянную полосу, окаймлявшую крышу по краю, и тут же заскользил по ней.

Гараж был перестроен из амбара, который, как и коттедж, был воздвигнут два с половиной века назад. Высотой он около двадцати футов до верхнего края конька, и крыша очень крутая. Коготки Сафры скользили по краске, он не сообразил прыгнуть на черепицу и начал съезжать к краю.

Только не это! У меня перехватило дыхание: я ведь ничем помочь не могла и надеялась только, что сумею его поймать, когда он сорвется. Тут он зацепился когтем за щелку в дереве и повис на одной лапе. Завопив, чтобы он не шевелился, я кинулась в сарай за лестницей. Конечно, он меня не понял и держался лишь потому, что от него ничего не зависело, но результат-то получился тот же. Я примчалась с лестницей — к счастью, она алюминиевая и очень легкая, — сумела быстро ее удлинить до крыши и вскарабкалась по ней. Он никак не давался мне и цеплялся за щелку изо всей мочи. Только когда я распласталась на лестнице и подставила плечо под его задние лапы, чтобы он мог за него уцепиться, он наконец осторожненько повернулся и спустился по мне, впиваясь в меня когтями, словно забивая альпинистские крючья. А я боялась даже подумать, что он предпримет, когда достигнет моей пятки. Однако там он находился уже не на такой головокружительной высоте и на уровне карликовой яблони по ту сторону дорожки. Прыжок — и он распластался, будто морская звезда на гостеприимной ветке.

Я скатилась с лестницы и ухватила его прежде, чем он успел еще куда-нибудь залезть. Я воображала, будто все это время была совсем одна. Естественно, мне не следовало бы предаваться иллюзиям. Едва я пошла по дорожке, одной рукой крепко держа Сафа за шкирку, а другой поддерживая его лапы и нежно прижимая его к щеке, — хотя каждый день он старил меня на год, но он же был вылитым Сессом, и я его уже горячо любила, — как до меня донесся голос из сумрака, окутавшего дорогу:

— Зачем вы его так держите? Это для него опасно!

Голос я узнала сразу. Мисс Уэллингтон! Будь это миссис Бинни, то, наслушавшись историй (в основном от Фреда Ферри), что ее часто видят на дорогах в сумерках со спутником в круглой шляпе, я бы удивилась меньше. Но мисс Уэллингтон? Она-то почему бродит во тьме?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я скоро узнала почему. Не скрыв своего присутствия на дороге, мисс Уэллингтон явно решила, что обязана дать мне объяснение до того, как и о ней поползут сплетни, будто и она назначает кому-то тайные свидания в сумерках.

Выяснилась, что ее сестра, вдова директора школы и сама недавно ушедшая с поста директора детского сада в Уилтшире, купила коттедж дальше по дороге от моего и намеревалась скоро переехать. Узнав, что этот коттедж продается, я упомянула о нем миссис Бинни как о возможном приюте для Берта, но она ответила, что Шерл — девушка городская, все эти деревья ей ни к чему, а вот мой коттедж стоит по соседству с другими, ну и дорога к нему ведет настоящая. Шерл ведь, добавила она важно, думает машину купить, когда они устроятся.

Шерл на этот коттедж не польстилась, и непонятно было, почему сестра мисс Уэллингтон пожелала поселиться в столь уединенном месте в стороне от дороги, куда надо было добираться по ухабистому проселку, а к тому же, если на то пошло, в такой близости от мисс Уэллингтон. Но как бы то ни было, он ее устраивал, она его купила, и мисс Уэллингтон за ним пока приглядывала, возложив эту обязанность на себя сама. Следила, чтобы хулиганы не разгромили его до того, как Лилия переедет, а они ведь особенно распоясываются в сумерках, сообщила она мне, заставив меня задуматься над тем, что, во-первых, теперь, когда бы я ни вышла в сад вечером, где-нибудь рядом будет рыскать мисс Уэллингтон, и, во-вторых, если ее сестру зовут Лилия, так каким же именем могли наречь самое мисс Уэллингтон? Никто никогда не называл ее иначе как мисс Уэллингтон. Если бы меня попросили угадать ее имя, я бы сказала, что с такой фамилией оно может быть только Августа или Виктория. Ну, со временем, когда Лилия Ричардс водворилась в новом коттедже и начала упоминать свою сестру в разговорах, деревня узнала, что мисс Уэллингтон зовут Мальва. И вскоре коттеджи сестер — один на холме, а другой на склоне в противоположном конце долины — получили названия «Лилия» и «Мальва», а мисс Уэллингтон грубияны вроде Фреда Ферри теперь прозвали старухой Маль, а ее сестра, как легко угадать, стала старухой Лиль.

Но я опережаю события. На протяжении долгих недель до переезда миссис Ричардс мисс Уэллингтон навещала Долину с былой настойчивостью миссис Бинни, пряталась в вечерних тенях, точно агент контрразведки, проходила днем с важным видом собственницы, подбирая по пути вверх камешки с проселка, чтобы, объясняла она, не подвернуть на них ноги, а возвращаясь, обламывала ветки деревьев и кустов живой изгороди, чтобы они не царапали машину ее сестры, когда та переедет. Камни она бросала на травянистые обочины, которые, поскольку я была владелицей земли по сторонам проселка, принадлежали мне, и теперь, когда я подстригала траву на них газонокосилкой, ножи ее то и дело с жутким скрежетом задевали камни, а я поминала мисс Уэллингтон словами, которые шокировали бы нашего священника. Обломанные ветки она бросала в лесу, когда уже поднималась к своему коттеджу, — всегда в одном и том же месте. Лес этот тоже принадлежал мне, а нагромождение веток все больше походило на костер, предназначенный для ритуального сжигания чучела Гая Фокса. Мне не хотелось ничего ей говорить, но атмосфера быстро накалялась.