Наветренная дорога - Арчи Карр Страница 14

Это означает, что небольшие самолеты могут применяться при статистическом учете черепах и исследовании районов размножения с таким же успехом, как они используются при изучении миграций перелетных птиц. Такую вещь полезно было узнать.

Пако прибавил газ, и мы набрали высоту. Он пристально рассматривал длинную косу берега и неожиданно указал пальцем:

— Тортугеро вот там, — сказал он.

Я ничего не увидел, кроме небольшого выступа берега.

— Река течет рядом с прибрежной полосой и впадает позади вон того мыса… — добавил Пако.

Мы продолжали набирать высоту. Внезапно я увидел просвет среди деревьев, как раз там, где река приближается к морю и на довольно большом расстоянии течет параллельно берегу, а между рекой и линией морского прибоя остается узкая полоска земли.

— Где деревня? — спросил я, продолжая смотреть на мыс.

— Mas acá[28]. — И Пако показал вниз на длинную, изрезанную бухтами часть полуострова, находившуюся ближе к нам, в нескольких милях от мыса. — Видите? Вот здесь.

Просвет среди деревьев постепенно превратился в заросли кокосовых пальм, протянувшиеся на добрую милю между рекой и берегом моря. Среди пальм виднелось несколько десятков крытых тростником крыш.

— Где вы будете приземляться? — спросил я.

— Вон там… — снова показал рукой Пако. — Где мыс… На берегу.

Мы летели достаточно близко, чтобы разглядеть все подробно, но никакой более или менее подходящей посадочной площадки не было видно. Берег был завален выброшенным прибоем плавником. Ближе к устью реки плавника стало больше, и вплоть до самого мыса виднелась сплошная свалка жердей, обломков и коряг. Я вытягивал шею, тщетно пытаясь рассмотреть среди набросанной древесины песчаную полосу, но, право, не мог обнаружить на сотню ярдов в любую сторону достаточный для самолета проход среди наваленного плавника.

— Надеюсь, вы не собираетесь садиться на эту кучу дров… — сказал я.

— Именно там… — ответил Пако. — Это и есть аэропорт.

— А где посадочная полоса? Вам нужно не менее тысячи футов, не так ли? Куда годится аэропорт без посадочной полосы…

— Посмотрите вон туда, — сказал Пако. — Видите, вот там.

Он повел левым плечом, затем вытянул руку, согнул ее в локте и описал двойную кривую. Бросив управление самолетом, коснулся трехглавой мышцы пальцами правой руки.

— Я пойду на посадку отсюда, — сказал он. — Вон там, возле зарослей на мысе. Видите? Видите, как они расположены?

— Jesús, María у Iosé[29], — взмолился я.

— Ничего… все будет в порядке. Поворот не такой уж крутой. Там только кустарник да палки, а деревьев и бревен нет.

— Вам уже приходилось там приземляться? — спросил я.

— Qué va![30] Я доставляю сюда гуаро, когда катер не ходит. И до сих пор не угробил ни одного пассажира. Мне приходилось терять гуаро, но не людей. Ни разу в моей жизни. Можете быть спокойны.

Я смотрел вниз на расплывающиеся белые барашки волн.

— А как насчет ветра? — спросил я. — Он дует как раз поперек того, что вы называете посадочной полосой.

— No importa[31], — сказал Пако. — Он недостаточно силен. Не беспокойтесь об этом… И не раскачивайте самолет.

Я не могу воскресить в памяти, как он сманеврировал. В те дни в моей пилотской книжке значились два часа двенадцать минут самостоятельного управления самолетом, а у Пако были сотни. Сотни часов… Впрочем, сомневаюсь, была ли у него вообще пилотская книжка. Я попытался больше заботиться о своей судьбе.

Мы находились над устьем реки, когда Пако неожиданно заложил вираж, повернул под ветер, а затем резким толчком нырнул в направлении берега, к самому началу воображаемой посадочной полосы. Я по-прежнему не различал пути среди хаоса, но мы неслись вперед. И как бы я ни отгонял ощущение тревоги, оно неминуемо возвращалось. Мы находились рядом с землей и уже начали выравниваться, когда Пако и мотор взревели одновременно.

— A la gran puta[32], — заскрежетал зубами Пако, давая газ мотору и отчаянно пытаясь задрать кверху маленький терпеливый самолет.

Уголком глаза я увидел неясные очертания нескольких десятков собак, бросившихся врассыпную из-под взмывших вверх колес нашего самолета.

— Qué pasa, catjo![33] Что это? — спросил я машинально, так как был слишком испуган, чтобы чем-либо интересоваться.

Пако уже успел перевести дух.

— Это собаки из Сикирреса… — сказал он. — Они раскапывали позади monte[34] черепашье гнездо, и я их не видел.

Тут он принялся посмеиваться над происшедшим.

— Что это за чертовы собаки из Сикирреса? — осторожно спросил я, по-прежнему слишком напуганный, чтобы проявить настоящий интерес.

— Это собаки из Сикирреса, — ответил Пако.

— Отлично! И может быть, даже забавно. Но что они делают здесь, да еще в таком количестве? Сикиррес расположен далеко отсюда, позади лесов, милях в тридцати, не так ли?

— Они жрут черепашьи яйца. Собаки знают в них толк и прибегают сюда целыми стаями. В июне они все собираются здесь.

Мы сделали круг над водой и вновь пошли на посадку. Скользнув вниз и убавив скорость, самолет прошел впритирку между двумя бревнами, причем колеса и хвост его коснулись береговой полосы одновременно.

Пробежав некоторое расстояние по берегу, мы описали относительно простую, но двойную кривую по какому-то проходу, скрытому среди наваленных бревен, и ничего не задели. Прежде чем мы остановились и я вновь обрел способность дышать, Пако развернул самолет и медленно зарулил вдоль берега по направлению к навесу, стоявшему на врытых в песок четырех столбах и крытому листьями пальмы манака.

Под навесом стоял огромный черный пожилой человек. Я подумал, что, вероятно, его предками были западноафриканские негры, среди которых так часто встречаются весело жестикулирующие женщины и отлично сохранившиеся семидесятилетние старики — громадные серебробородые патриархи, способные трудиться так же, как и в двадцатипятилетием возрасте.

Именно таким был человек, стоявший под навесом. Он был карибом.

Пако потянулся, чтобы развязать проволоку, которой была прикручена моя дверь.

— A-ah, Jorge[35], — сказал он.

— Buenos dias[36], Пако! — загрохотал старик. Голос его шел откуда-то из нутра. Он потянулся, чтобы пожать руку Пако, но все время смотрел поверх нас, вытягивая шею, глаза его беспокойно бегали.

— Что ты так смотришь, hombre[37]? — спросил Пако, отлично зная суть дела.

В этот момент Хорхе увидел верх молочного бидона, крышку с цепью и висячий замок. Он сразу успокоился и издал при этом вздох, подобный тому, которые издает логгерхед, глотающий воздух после глубокого ныряния.

— Ах-х-х! — сказал