Лесные тайны - Николай Михайлович Мхов Страница 15

Отпуск древесины, наблюдение за разработкой делянок, обход участка — все это хотя и по-прежнему добросовестно выполнялось Василием Кирилловичем, но уже не было главным для него.

Очень скоро ребята научились безошибочно разбираться во всех следах. Они уже легко различали лапы беляка от русака, собаки от волка, лисицы от куницы, ласки от белки, тетерева от глухаря, сороки от вороны.

Ребята знали, в каком квартале какая водится дичь, и смело без дедушки отправлялись к своим зверушкам и птицам. Леночка с девочками пополнили живой уголок дятлом, кротом, воробьями, чечетками, снегирями и двумя белыми куропатками.

Григорий Ефимович стал записывать в толстой клеенчатой тетради передвижения зверей и пернатых, проживающих в обходе Борунова, а ребята заносили в дневник юннатов свои наблюдения и интересные случаи. Алеша с приятелем-одноклассником, тепло укутавшись в тулуп, однажды всю морозную, лунную ночь пролежали в стогу, наблюдая кормежку зайцев.

Иногда вечерами Василий Кириллович читал вслух Ефросинье Дмитриевне записи ребят.

— Экие дотошные, — не без гордости замечала она.

— Большое ты дело делаешь, Кириллыч, — серьезно сказал ему однажды Аркадий Георгиевич, наблюдая, как девочки приучали белую куропатку клевать зерна с протянутой ладони.

— Пустяки, — отмахивался Василий Кириллович. — Экое дело — ребятам лес показываю.

По-другому к занятиям отца с ребятами относился Сергей. Он не восторгался его работой, не надоедал поучительными рассуждениями о воспитании молодежи, но живо интересовался тем, как ребята проводят время в лесу. Он был в курсе всех их намерений и всегда, чем мог, помогал.

Василий Кириллович понимал, что если бы не Сергей, ему с ребятами никогда бы не удалось построить вольеры для пойманных в лесу зверей, расширить живой уголок, приделать к стенам стволы деревьев с ветвями, прорубить широкое, светлое окно, устлать земляной пол дерном. Знали про это и ребята.

А Ефросинья Дмитриевна откровенно одобрила:

— Правильно, Сереженька! Пока можешь — помогай. А уж коли не в твоей власти будет — на нет и суда нет!

Как-то исподволь возникла мысль превратить живой уголок в биостанцию, и Сергей энергично взялся за ее организацию. О ней теперь горячо рассуждали при всех встречах.

В вольере жили три лисы, две куницы, четыре белки и пять беляков. По двору ходил приятель деда, питомец Алеши — лосенок, а в живом уголке так много стало птиц, что девочки все настойчивее просили Сергея Васильевича выстроить для них особое помещение.

Григорий Ефимович, сократив до одного дня в неделю свои уроки в школе, все остальное время проводил в лесу. Но и вдвоем с Василием Кирилловичем они не в силах были справляться с работой в питомниках и поэтому установили постоянные, сменные дежурства. Юннатская машина каждый день после обеда привозила трех мальчиков и двух девочек, а вечером увозила их обратно в поселок. Алеша же больше жил на кордоне. Ни уговоры матери, ни страхи Ефросиньи Дмитриевны не удерживали его дома. Он приезжал с машиной, ночевал, а утром, затемно, чтобы поспеть к школьным занятиям, тридцать километров бежал на лыжах.

— Не приведи господь, на волков нарвешься али рысь наскочит! Ну, куда ты в темень эдакую, голова бесшабашная, пускаешься? — ахала Ефросинья Дмитриевна.

Но Василию Кирилловичу очень нравилась храбрость мальчика, и он поощрительно бубнил, успокаивая Фросю:

— Волков тут не слышно. А пробежаться — эка невидаль. Не бог весть, какой путь. Чего тут! Валяй, валяй, Алешка, нажимай!

Алеша надевал через голову на спину заряженную нолевкой двустволку, с которой не расставался с того времени, как убил из нее беляка и дедушка разрешил ему с ней ходить.

— Я, бабушка, с ружьем ничего не боюсь, — утешал ее Алеша и, напутствуемый приказаниями никуда с дороги не сворачивать, ни на какой след не обращать внимания, скользил по наезженной лыжне за ворота.

9

Еще лежал глубокий снег и без лыж невозможно было сунуться в лес, еще держались морозные зори и нет-нет да засыпал дорогу вихревым наметом злой поземок, но уже по-другому суетились воробьи, нахохливались скромные, серенькие самочки-снегири и певуче посвистывали им самцы, выпячивая акварельно-розовые грудки. В дневном угреве солнца, в темнеющих венчиках вокруг стволов, в грязноватом отливе осевшего снега и в суматошной галочьей возне чувствовалось приближение весны.

Алеша за зиму заметно подрос и окреп. Было у него в лесу свое укромное местечко, откуда по выходным дням с утра до вечера с пытливым упорством исследователя наблюдал он жизнь природы. Под вековой елью, где нижняя широченная лапа, грузно придавленная снегом, изогнулась до земли, образовав уютный шатер из хвои и снега, Алексей просиживал часами. Было так интересно наблюдать, что происходило на ближайших деревьях и на снегу, что сплошь да рядом он вспоминал о доме, когда предвечерняя сумеречная мгла уже прятала от глаз стройные сосны и густые ели.

Из своего шатра, незаметный для птиц и зверей, он наблюдал за их таинственной веселой и жестокой жизнью. Он видел, как золотистая ласка, неслышно карабкаясь по стволу, подкрадывается к труженику дятлу; видел, как белка грациозно держит двумя лапками шишку и, юрко вертя головкой, ловко ее шелушит; видел, как стайка снегирей, взметывая с ветвей снег, затевает веселую брачную суету.

Однажды рядом с шатром на голый обломанный сук сосны уселся глухарь. Гордо подняв голову с изогнутым клювом, он застыл как изваяние. Вдруг послышался ломкий хруст. Глухарь сторожко огляделся и, шевельнув крыльями, пружинно опустился на твердые лапы, готовясь к взлету. Минуту он напряженно слушал, то наклоняя, то поворачивая голову, затем, сильно оттолкнувшись, сорвался вниз и, шумно хлопая крыльями, полетел между стволами — с соседних ветвей посыпался снежный порошок. В тот же миг из-за ствола показалась хищная мордочка куницы.

Алешины наблюдения заинтересовали всех. Василий Кириллович посоветовал и другим ребятам заняться тем же.

— Чего сам своим глазом увидишь — лучше всяких описаний в книге запомнится, — вразумлял он.

Вскоре в обходе Василия Кирилловича создались восемнадцать постов наблюдения. На постах устроили скамеечки с крошечными столиками. Поблизости приладили кормушки, у которых целый день шла суета и драка.

Вечерами, после ужина, ребята читали вслух свои записи. Как-то, слушая их, Сергей предложил послать дневники ребят с пояснениями Григория Ефимовича в академию.

А между тем наступила пора влажных, мягких ветров.

Снег стал грязно-пористый. В глубоких просовах на дорогах скапливалась ржавая вода. Вокруг стволов