Пятнистый сфинкс. Пиппа бросает вызов (с иллюстрациями) - Адамсон Джой Страница 17

Мне удалось отвлечь Пиппу: окликнув ее, я быстро пошла по звериной тропе, густо испещренной следами разных животных, Пиппу очень заинтересовали запахи, и, принюхиваясь, она медленно шла за мной до самого водопоя. Перед речкой мы пересекли выход известняка, спускавшийся небольшим обрывчиком к воде. Пиппа обследовала это место и, грациозно прыгая с островка на островок, добралась до зарослей камыша. Она чувствовала себя в своей стихии. Потом она бросилась на землю рядом со мной и громко замурлыкала. Нельзя было не разделять ее чудесного настроения.

Некоторое время мы просидели в тишине, а потом появился молотоглав. Совершенно неподвижно, склонив свою похожую на молоток головку, он смотрел в воду, молниеносно выхватывал оттуда мелкую рыбешку, легко переступал через камни и повторял эту процедуру. Тем временем появилась цапля голиаф и тоже принялась рыбачить. Потешный молотоглав был самым маленьким из местных аистов, зато голиаф, элегантный, в голубовато-сером наряде, был самой красивой и крупной из обитающих здесь цапель. Рябки стайкой сели у воды и долго пили; к ним присоединились голуби, которые быстро искупались в песке, прежде чем напиться. Пиппа наблюдала за всеми, полузакрыв глаза. Она слишком удобно устроилась, чтобы заниматься охотой.

Почему-то считается, что только человек способен отдавать себе отчет в собственных чувствах — да, в этот момент я действительно с особой остротой ощущала счастье и покой в душе; но откуда мы знаем, что животные не осознают своих переживаний? Почему не допустить, что и Пиппа знала, как ей сейчас хорошо?

Потом мы пошли вниз по течению к Ройоверу. Эту чудесную реку я полюбила еще с тех пор, как мы жили на ее берегу с Эльсой. Она берет начало в холмах Джомбени, как и большинство рек заповедника Меру, и протекает по самым живописным местам, спускаясь с лесистых склонов на равнину. Есть на ней водопады и узкие стремнины; вот она медленно течет по песчаному руслу, а за поворотом уже спешит по перекату. Завесы из лиан и ползучих растений, темно-красные стволы пальм рафий, склоняющих листья над заводями, где прячутся крокодилы, густая листва фиговых деревьев, оттеняющая кружевную сетку акаций, под которыми слоны скрываются от полуденного зноя, — все это можно увидеть на ее берегах. Как часто на склоне дня мы с Эльсой следили за стадом буйволов у водопоя или за осторожными маневрами малых куду и бушбоков — они всегда остерегались львов, которых привлекало наше появление.

Через густой колючий кустарник можно было ходить только по звериным тропам, и мы пошли по одной из них, пока не добрались до устья нашей речки. Здесь река ныряет в известняковый туннель, а потом впадает в одну из глубоких заводей Ройоверу. Я заметила много следов и помет бегемотов среди пальмового подроста и сообразила, почему Пиппа волнуется и идет сзади меня. Бесконечный шелест листьев пальмы дум у нас над головами, прерываемый то резким криком птицы-носорога, то робким голосом зеленой мартышки, заставлял ее нервничать еще больше. Наконец, когда на песке мне попался след питона в руку толщиной, я решила уйти подальше, от реки и вернулась на равнину, где Пиппа сразу успокоилась.

Мы пришли домой как раз вовремя: директор, кружа над лагерем на своем самолетике, сбросил какой-то сверток, который застрял в верхних ветвях тамаринда. Локаль не без труда вскарабкался на дерево, но Пиппа в несколько прыжков обогнала его и, казалось, посмеивалась, наблюдая за его неуклюжими попытками высвободить сверток из листвы.

На этом наши развлечения еще не кончились: мы опять пошли с Пиппой на прогулку и наткнулись на свежий след гепарда. Отпечатки были гораздо крупнее, чем у Пиппы, — ясно, что это был след самца. Пиппа принюхивалась к нему с большим интересом. Когда стемнело, мы заторопились домой, но чуть не столкнулись с восемью слонами, которые шли в ту же сторону, что и мы, и преградили нам дорогу. Чтобы они не успели окончательно отрезать нам путь в лагерь, ничего не оставалось, как обогнать их и перейти реку раньше. Пиппе этот бег наперегонки ужасно понравился, и она носилась от нас к слонам и обратно. Только добравшись до лагеря, мы почувствовали себя в полной безопасности.

Когда взошла луна и все близкие кусты стали серебристо-серыми, Пиппа уселась, прижавшись ко мне, положила голову мне на колени и замурлыкала. Я снова подумала, как немного нужно для счастья — ощущать рядом существо, которое разделяет твои чувства. Как необходимо мне стало общество Пиппы, я поняла только, когда она вскочила и скрылась в темноте, оставив меня в необъятной африканской ночи наедине с моими мыслями. Должно быть, она отправилась по следу гепарда, который мы нашли сегодня вечером.

Я увидела ее снова только рано утром — она гналась по равнине за водяным козлом. Наверно, она проголодалась — ведь запас мяса у нас кончился уже два дня назад, — и я обрадовалась, когда Джордж привез к вечеру небольшую козу. Чтобы Пиппа научилась разделывать добычу, мы отдали ей тушу целиком. Ей впервые предстояло самой распотрошить дичь. Она начала с задней части, затем погрызла ребра — свой любимый кусок — и наконец закусила печенкой. Потом она устроилась поблизости и приготовилась защищать добычу ночью, но я быстро подтащила тушу к своей палатке, чтобы к нам не лезли ни львы, ни гиены.

Я недавно достала холодильник, работавший на керосине. Без него нельзя было обойтись, потому что мясо портилось в этом жарком климате уже на второй день, а выбрасывать его было слишком накладно. На следующее утро я положила остатки мяса в холодильник и попробовала уговорить Пиппу прогуляться, но она перешла к маленькой хижине, где помещался холодильник, и продолжала нести свою вахту. Потом ей это надоело, и она разыскала старый футбольный мяч — игрушку, которая сохранилась еще с киносъемок в Наро Мору. Он где-то завалялся и сильно спустил воздух, но это как раз очень понравилось Пиппе — теперь его можно было держать в зубах.

Пиппа гордо носила мяч в пасти и явно предлагала поиграть. Пришлось нам с Локалем и поваром перебрасываться мячом, а Пиппа без устали гонялась за ним, пока он наконец не скатился в реку. Она рванулась вслед, но мочить лапы ей не хотелось; она дождалась, чтобы течением подогнало мяч поближе к берегу, и схватила его зубами. С победоносным видом она принесла мяч и положила у моих ног, прося поиграть с ней еще. К моему удивлению, Пиппа принесла поноску, как отлично вышколенная легавая, и мне захотелось проверить, сможет ли она повторить этот номер. Я снова бросила мяч в воду. Она тотчас же бросилась за ним. На этот раз она аккуратно подогнала его лапами к тому месту, где его удобно было взять, а потом побежала и снова положила его к моим ногам. Эта игра на несколько недель стала ее любимым развлечением. В дождливые утра Пиппа не раз притаскивала мокрый мяч и роняла его ко мне на постель — так ей хотелось, чтобы я встала и поиграла с ней. Вскоре она изобрела новый способ извлекать мяч из воды без особых хлопот. Нужно было только дождаться, пока его принесет течением к низеньким мосткам, которые мы построили напротив кухни, а там уж достать его было легче легкого. Иногда Пиппа так дрожала от возбуждения, что мячик, зажатый у нее в зубах, тоже ходил ходуном.

Поразительно, что Пиппа, по классификации «причисленная» к кошкам, проявляла сильный инстинкт подавать вещи, который больше роднил ее с собаками. Когда я рассказала об этом одному другу в США, он ответил, что мое удивление вполне оправданно: ведь именно эту способность приносить брошенные предметы считают одним из двух основных качеств у тех щенков, которых Ассоциация помощи слепым готовит в поводыри, потому что это признак готовности собаки служить человеку. Он добавил, что, возможно, именно по этой причине гепард — единственная из диких кошек, которую можно превратить в домашнее животное.

Несмотря на то что Пиппа страстно полюбила игру с мячом, она стала проводить все больше времени вне лагеря. Сначала она уходила только днем, но потом стала исчезать и ночью. Я знала, что она держится поблизости, но все-таки волновалась, потому что ела она очень мало и казалась беспокойной. Однажды она даже проявила агрессивность — стала трепать полотнище моей палатки и свирепо зарычала, когда я подошла. Я отвлекла ее и выманила на прогулку. Когда стемнело, она незаметно отстала и не возвращалась до утра.