Ольга Хлудова - За голубым порогом Страница 18

Естественно, хотелось найти самую большую. Многие из них казались огромными. Но все предметы под водой кажутся на одну треть увеличенными по сравнению с их истинными размерами. Ракушек было так много, что глаза разбегались.

После долгих поисков выбор остановился на громадной мидии, сидевшей у самого края скалы. Глубина была небольшая, всего метра три. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы промыть воздухом легкие, я нырнула. Схватив ракушку обеими руками, упираясь в камень, я рванула ее что было силы. Однако она держалась крепко, как пришитая толстым пучком биссусных нитей, приросших к скале. Можно было бы подрезать биссусы ножом, но его взял Николай для сбора водорослей. Я вертела ракушку, дергала ее во все стороны, пока не почувствовала, что больше не могу обойтись без глотка свежего воздуха. Рывок из последних сил, треск рвущихся биссусов — и я вылетела на поверхность, держа в руке громадную ракушку.

Укладывая ее в плетеную сумку, я увидела, что «звездный шар», найденный в начале экскурсии, начал распадаться. Отлепляя по одной жесткие, шероховатые звезды, я добралась до «ядра». Это был всего-навсего полусъеденный морской еж, от которого осталась круглая известковая коробочка скелета с жалкими остатками содержимого.

С актиниями пришлось потерпеть полное поражение. Полупрозрачное цилиндрическое тело и ротовой диск с густой бахромой нежных щупалец при первом прикосновении руки сжимался в упругий слизистый конус. Подошва животного крепко приросла к камню, и ухватить актинию как следует было невозможно.

Пока я маялась с непокорными актиниями, решительно не желавшими гибнуть во славу науки, откуда-то выскочил крабик и побежал боком по их пухлому ковру. Вдруг он забарахтался на одном месте, подпрыгивая от усилий освободить ноги, будто прилипшие к бахроме щупалец, рванулся в сторону и добился-таки, что актиния его выпустила. Крабик скрылся в водорослях, а я заглянула в поймавшую его живую ловушку. Ее щупальца, сжатые в узелок, крепко держали оторванную ногу краба и, медленно изгибаясь, несли добычу к ротовому отверстию в центре диска. Бедняга краб освободился ценой собственной ноги!

Отступившись от актиний, я занялась ежами. Издали они кажутся черными, как уголь, вблизи же видно, что они не совсем черные, а темно-пурпурные, как спелые ягоды винограда сорта Изабелла. По-латыни видовое название этих ежей — «нудус», что означает «голый». Ежи сидели неподвижно, растопырив все свои многочисленные иглы, и готовы были доказать всем желающим, что название «голых» им было дано учеными, вероятно, в шутку. Наши товарищи по подводному спорту рассказывали, как легко протыкают резину костюмов и кожу человека иглы морских ежей и как они ломаются и крошатся под пинцетом, если их пробуют удалить из ранки. Слизь и грязь на иглах могут вызвать при уколах воспалительные процессы. В тот первый спуск я обращалась с ежами так осторожно, будто они были сделаны из тончайшего стекла.

При прикосновении к ним ежи отваливались от каменной стенки и падали на дно. Я посадила одного, покрупнее, на освещенный солнцем выступ скалы. Еж был величиной с большое яблоко, круглый, чуть приплюснутый сверху и почти плоский снизу. В центре нижней, плоской стороны был виден рот — белоснежные пластинки пяти зубов, собранных в плотный, выпуклый бутон. Среди рядов более коротких колючек шли ряды длинных игл.

Сначала еж сидел, шевеля иглами, очень подвижными. Потом с одной стороны колючего клубка появились амбулякральные ножки — темные, тонкие, как ниточки, с присосками на концах. Они вытянулись целым пучком, изогнулись и прикрепились присосками к камню. В то же время еж приподнялся на иголках. Ножки сокращались, подтягивая тело, иглы, как маленькие ходули, двигали ежа в том же направлении. Он довольно бойко полз по откосу камня, пока не добрался до впадины. Здесь он сразу осел, втянув ножки.

Забыв все на свете, я смотрела, как ползет морской еж. И вдруг мою щиколотку охватила плотная, холодная петля. Я рванулась в сторону с такой силой, что ударилась плечом о край камня. К счастью, здесь не было ежа, который мог бы «смягчить» удар. Вероятно, я вскрикнула, так как в рот хлынула вода. Петля соскользнула с ноги, и я оглянулась, не сомневаясь, что встречу холодный, пристальный взор осьминога. Однако вместо опасного головоногого моллюска на меня смотрел Николай. Маска не могла скрыть его глубочайшего изумления.

— Что случилось? — спросил Николай. — Почему ты так шарахнулась?

— Никогда не хватай плывущего человека, если он тебя не видит. Это же элементарно.

— Ты подумала, что это осьминог?

— Я ничего не думала, — соврала я, — просто от неожиданности вздрогнула и отшатнулась.

Николай только покачал головой, а я не стала развивать эту тему, так как и сама была виновата. Нельзя терять голову и поддаваться панике, это самое опасное в подводном спорте.

— Покажи, что у тебя собрано, — попросил Николай. Сам он держал под мышкой сноп водорослей. Я показала ему мидию и звезду.

— Не густо, — засмеялся он. — Хотя ты, вероятно, только поверхностно обыскивала камни. А мидия хороша.

— Дай мне нож, — попросила я. — Хочу достать актинию.

— Я буду ждать тебя на берегу. — Николай отдал мне нож с ножнами и уплыл за камни. Рискуя обрезать пальцы, я с трудом отделила актинию от камня, почти не повредив ее нежного тела. Ныряя за ней, я увидела под камнями серо-зеленых ежей стронгилоцентрогусов интермедиус с короткими иглами. Перчатки очень пригодились, когда пришлось выцарапывать ежей из узких расщелин. В одном месте на ровном участке дна ежей этих собралось около десятка. Некоторые из них почему-то облепили себя маленькими камушками и обломками ракушек. Другие были аккуратно обернуты в обрывки водорослей. Зачем они это делают? Для маскировки? Но кто может быть опасен большому колючему ежу? Все это было очень интересно и непонятно.

Все собранные животные были крупные, а сосуды у нас маленькие. Морскую воду носить надо издалека, да и водоросли ждать долго не станут. Поэтому не было смысла жадничать в первый же день, набирая слишком много объектов для работы: ведь рисовать нужно, пока они живые.

Подплывая, я увидела, что на камне, где остались наши вещи, сидит Николай, окруженный тесным кольцом ребятишек лет десяти-двенадцати. Один был постарше. В почтительном молчании мальчики наблюдали, как я выползла на камень, сняла маску и ласты.

— Гляди, тоже лапы, — прошептал один из них.

— Не лапы, а ласты, — поправила я. — А почему вы, ребята, не здороваетесь? У вас здесь не полагается? Здравствуйте!

— Здравствуйте, тетя, — ответило несколько голосов.