Мама на выданье - Даррелл Джеральд Страница 19

— Грязными,— выдал Лесли исчерпывающий ответ.

— Значит, Антуан делал маме грязные предложения? — воскликнула Марго.— О, до чего же это отвратительно! Мало того, что они собираются жить в грехе, а тут еще эти грязные предложения. Честное слово, мама, это уже чересчур. Ты ведешь себя словно какой-нибудь персонаж из «Братьев леди Лэттерли».

— Вот что, дети, угомонитесь,— твердо произнесла мама.— Антуан ведет себя как настоящий джентльмен, иначе я не стала бы думать о том, чтобы выйти за него замуж. Но решение принято, и обратного хода не будет. А теперь я пойду посмотрю, как там кэрри.

С этими словами она спустилась в нашу огромную кухню в подвале, откуда доносились стоны Лугареции, как будто ее вздернули на дыбе.

— Ничего не поделаешь, придется нам потолковать с Антуаном. Скажем ему напрямик, что он не годится на роль нашего отчима,— заявил Ларри.

— Точно,— отметил Лесли,— нас четверо против одного.

— Четверо против двух,— поправила его Марго,— не забывай про маму.

— Мама не в счет,— сказал Лесли.

— В конце концов, у нас есть на это полное право,— заявил Ларри.— Мы вмешиваемся для её же блага, её счастья. В жизни не простим себе, если не спасем маму, не помешаем сотворить такую глупость.

— Верно,— подхватила Марго.— Представьте себе, что люди станут говорить — мол, ваша мать живет в грехе с пикколо.

— Жиголо,— поправил ее Лесли.

— Осталось подождать, когда он вернется из города,— зловеще произнес Ларри.

— Правильно,— сказала Марго.— И вставим ему вопрос в ребро.

Одна из прелестей дорожки, подводящей к нашему дому, заключалась в том, что мы могли загодя увидеть и услышать, кто к нам едет, и если гость был нам не по душе, живо скрывались в оливковых рощах, предоставляя маме развлекать его. Автомобиль Спиро был оборудован старинным гудком с огромной резиновой грушей, величиной с хорошую дыню; когда ее нажимали, раздавался звук вроде того, какой издает негодующий бык, коего побеспокоили в разгар исполнения супружеских обязанностей,— звук такой громкий и устрашающий, что он мог заставить даже местного осла уступить дорогу. Примерно за километр до нашей виллы Спиро всегда исполнял некий музыкальный номер, давая знать, что это он приближается. Предупрежденные таким образом, мы собрались на веранде, готовясь дать бой Антуану. Еще ни один человек не встречал такого холодного, такого неприязненного, сурового приема; враждебность, излучаемая нашей группой, не уступала враждебности семидесяти девяти бенгальских тигриц, защищающих своих детенышей.

— О! — воскликнула мама, поспешно выходя на веранду.— Кажется, я услышала гудок Спиро. Значит, Антуан вернулся из города, как хорошо!

Машина остановилась перед крыльцом, и, к великому нашему негодованию, Антуан снял шляпу широким жестом и послал маме воздушный поцелуй.

— Дражайшая леди, я вернулся,— возвестил он.— Бренди, шампанское, цветы для вас и для малютки Марго, эклеры с шоколадом для нашего малютки Джерри. Кажется, ничего не забыл.

— Кроме того, как правильно говорить по-английски,— заметил Ларри.

Антуан соскочил из машины на землю, вспорхнул, шурша плащом, вверх по ступенькам крыльца и поцеловал мамину руку.

— Вы уже сказали им? — беспокойно справился он.

— Да,— ответила мама.

Антуан обратился к нам, как укротитель львов мог бы обратиться к непокорным выходцам из джунглей.

— О, мои дорогие.— Он раскинул руки, словно собирался заключить нас в свои объятия.— Мои обожаемые приемыши. Да есть ли на свете другой такой человек, кому бы посчастливилось сразу получить четверку таких благочестивых детей, а также их матушку, подлинный дар небес!

Мама жеманно улыбнулась, а благочестивые дети устремили на Антуана испепеляющие взгляды.

— О, какая это будет радость для всех нас,— продолжал он, явно не замечая нашей враждебности.— Как отец, я смогу всячески помогать вам. Тебе, дорогой Ларри, буду лавать советы насчет твоего сочинительства. Лесли, по-моему, нам следует помочь тебе избавиться от болезненного увлечения оружием, направить твои помыслы на более высокие материи, скажем, на банковское дело или что-нибудь в этом роде, да? А ты, милая наша Марго, такая наивная, неотесанная... мы постараемся сделать тебя более презентабельной. А малыш Джерри, такой оборвыш со всеми его дурацкими животными... Уверен, мы сумеем сделать из него что-нибудь. Даже из самого неприглядного материала можно слепить человека. О, как же весело нам будет, когда мы заживем все вместе!

— О, Антуан! — воскликнула мама.— Это будет чудесно! Антуан повернулся к ней.

— Да-да, это будет чудесно, и вы, моя дорогая Луэлла, я хотел сказать Люси... Люсинда... то есть...— Он сбился и топнул ногой.— Черт возьми, черт возьми, черг возьми!

Мама рассмеялась.

— Проклятье, проклятье, проклятье,— твердил Антуан.— Я так готовился к этой сцене, и надо же — осрамился.

— До этой минуты ты прекрасно играл свою роль,— успокоила его мама.— И все равно ведь мы собирались им рассказать.

— Что рассказать? — уставилась Марго на маму.

— Что они нас просто разыгрывали,— пробурчал Ларри.

— Разыгрывали? — спросил Лесли.— Ты хочешь сказать, она вовсе не выходит замуж за Антуана?

— Нет, милый, не выхожу,— сказала мама.— Я очень рассердилась на вас из-за вашего поведения, очень. В конце концов, если я ваша мать, это еще не значит, что вы вправе вмешиваться в мои дела. Сказала об этом Антуану, спросила, не слишком ли я строга, но он согласился со мной. Тогда мы придумали эту затею, чтобы немного проучить вас.

— В жизни не слышал ничего более коварного и аморального,— негодующе произнес Ларри.— Заставить так страдать при мысли о том, что теперь готовить для нас будет Лугареция.

— Да уж,— укоризненно подхватил Лесли.— Могли бы подумать о нас, мы так тревожились.

— Да, тревожились,— согласилась Марго.— Мы ведь прочили тебе в мужья не какого-нибудь первого попавшегося старика.

— Или Антуана,— добавил Ларри.

— А ведь Антуан отлично играл свою роль, так великолепно, что я сама начала проникаться к нему неприязнью,— сообщила мама.

— Для меня это высшая похвала,— отозвался Антуан.

— Все равно,— сказала Марго,— вы поступили ужасно держать нас в таком напряжении. Теперь, мама, ты просто обязана обещать нам, что не выйдешь замуж без нашего согласия.

— Я вовсе не против оставаться незамужней,— ответила мама.— К тому же все равно было бы очень трудно найти человека, который сравнился бы с вашим отцом. И даже если бы такой нашелся, боюсь, он не стал бы просить моей руки.

— Почему? — подозрительно осведомилась Марго.

— А потому, дорогая, что какой же человек в здравом уме пожелал бы заполучить четверку таких детей, как вы?

Глава 5.

Людвиг

Англичане упорно твердят, что у немцев нет чувства юмора. Я всегда считал это поспешным, стало быть, невеным обобщением. Ограниченный опыт общения с немцами не давал мне повода относить их в разряд чертовских весельчаков, но поскольку мне в основном доводилось обсуждать зубы мудрости шимпанзе или вросшие ногти слона с каким-нибудь директором немецкого зоопарка, нетрудно, понять, почему юмор обходил нас стороной. Тем не менее мне казалось, что где-нибудь должен все-таки таиться немец, обладающий чувством юмора, как вам всегда кажется, что где-то в Англии должна скрываться гостиница, где умеют прилично готовить. Просто немцам постепенно сумели внушить, что они лишены чувства юмора, говорил я себе, приумножив тем самым число их комплексов, однако немцы помоложе, возмущенные наветами, должны были, опираясь на свою потрясающую техническую сноровку, смастерить некое подобие юмористического чувства. А потому, буде мои пути каким-то образом скрестятся с путями; такого немца (предпочтительно немки), я был готов вести себя с ним (с ней) предельно чутко и заверить его (или её), что никогда не верил подлым клеветникам. И как бывает всегда, когда даешь себе подобного рода альтруистические клятвы, случай сдержать слово представился раньше, чем я ожидал. У меня крепко что-то не заладилось в семье, и поскольку дома возникла атмосфера, не очень-то благоприятствующая творчеству, я собрал вещички и отправился в Борн-мут на южном побережье Англии, где жил какое-то время в молодости. Сезон был не курортный, а потому вероятность того, что мне там будут докучать какие-нибудь нудные типы, была невелика. Действительно, большую часть времени, кроме меня, там вообще никто не гостил. Странное чувство испытываешь, оказавшись единственным постояльцем большой гостиницы, как будто ты последний пассажир на борту «Титаника». Здесь-то я и познакомился с замечательным человеком по имени Людвиг, который если и не помог мне вновь обрести здравый смысл (коего у меня всегда замечался большой дефицит), то, несомненно, сам того не подозревая, сделал доброе дело, вдохнув жизнь в мое чувство юмора.