Герман Мелвилл - Моби Дик Страница 2

Но одной книгой он не мог исчерпать и сотой доли тех впечатлений, которые накопил за время своих странствий. Для этого требовалось написать еще много книг, осмыслить все то, что он видел, сравнить жизнь цивилизованных народов с жизнью дикарей, понять смысл и бессмыслицу человеческих судеб.

Он поселяется в Нью-Йорке и целиком посвящает себя занятиям литературой: много пишет, еще больше читает и размышляет о пережитом. «До тех пор, пока мне не исполнилось двадцать пять лет, — писал он впоследствии в одном из своих писем, — я вообще не жил. Начало своей жизни я датирую с двадцать пятого года».

Вторая книга Мелвилла посвящена его приключениям на Таити. Она называется «Ому». Критики с уважением отзываются о двух первых книгах молодого писателя-путешественника. Читатели к нему благоволят.

Сразу же вслед за «Ому» он пишет еще две книги. С каким-то исступленным упорством он приковывает себя к письменному столу, как некогда был прикован к деревянной колоде; с безумной отвагой распускает он все паруса своего вдохновения и мужественно отдается бурной стихии своих фантазий, философствований, воспоминаний и обобщений.

С момента возвращения на родину до 1850 года, то есть за пять лет, им написано четыре книги, множество очерков, рассказов и стихотворений.

В 1850 году Мелвилл переселяется из Нью-Йорка в маленький городок Питтсфильд и там, в полном уединении, пишет свою самую вдохновенную книгу, ту, которую вы сейчас держите в руках.

«Моби Дик» не похож ни на одну из прежних книг Мелвилла. «Моби Дик» вообще не похож ни на одну из книг, существовавших до того в мировой литературе. Большинство читателей ничего не поняли в ней. Критики закричали: «Караул!»

«Книга, лежащая перед нами, — писал один критик того времени, — это курьезная смесь фактов и фантазии… На эту смесь наброшен покров мечтательного философствования и невнятных размышлений, вполне достаточный для того, чтобы затемнить смысл описываемых фактов».

Другой критик писал так:

«Мистер Мелвилл явно старается определить, как далеко простирается снисходительность публики… Он испытывает одновременно и нашу доверчивость, и наше терпение… По правде сказать, мистер Мелвилл пережил свою репутацию… он погубил не только свои шансы на бессмертие, но даже доброе имя у современников».

Следующая книга Мелвилла «Пьер» вызывает еще большую бурю. Газета «Саутерн куортерли ревью» объявляет Мелвилла сумасшедшим. «Чем скорее автора отправят в больницу, тем лучше, — пишет критик. — Если же его оставят на свободе, то, во всяком случае, нельзя больше допускать его к перу и чернилам». А газета «Америкен виг ревью» идет еще дальше: «Мистер Мелвилл совершил нечто такое, что нельзя извинить даже помешательством. Он мог бы дойти до предела безумия, мог бы рвать в клочья наш бедный язык, мог бы нагромождать слово на слово и прилагательное на прилагательное, пока не соорудил бы пирамиду бессмыслицы».

Сидя в своем маленьком домике в Питтсфильде, Мелвилл читает эти отзывы. Успех прошел. Книг его не покупают. Друзья отшатнулись. Гнетут одиночество и нужда. Его писательский корабль уже изрядно потрепан бурями, но паруса по-прежнему наполнены вдохновением, и он уверенно идет своим курсом к берегам бессмертия.

После выхода в свет «Моби Дика» Мелвилл прожил еще сорок лет. Он продолжал писать книгу за книгой: романы, философские трактаты, стихи. Но успех к нему больше не возвратился.

Он умер в 1891 году. Семидесятидвухлетний писатель был настолько забыт своими современниками, что в некрологе, опубликованном в «Нью-Йорк таймсе», даже перепутали его фамилию.

Современникам казалось, что волны времени навсегда сомкнулись над Мелвиллом и он погребен на дне забвения.

как тысячи других отважных мореплавателей погребены на дне океана. Но стихия человеческого духа — это самая удивительная и непостижимая стихия в мире.

Через двадцать с лишним лет после смерти Мелвилла, уже в нашем двадцатом веке вдруг снова появился интерес к забытому писателю-путешественнику и особенно к «Моби Дику». С каждым годом этой книгой увлекается все больше читателей. Сейчас «Моби Дик» так же известен во всем мире, как «Робинзон Крузо» или «Путешествие Гулливера».

Многое в этой книге покажется вам странным, и я не берусь объяснить, что автор хотел сказать своим произведением, и почему он писал так, а не иначе, и чем эта книга волнует меня и нравится мне. Но я вовсе не думаю, что надо обязательно объяснять и подвергать анализу все то, что нравится нам. Когда мы видим цветок или любуемся восходом солнца, мы не объясняем себе, чем они нравятся нам, но от этого наша радость не становится меньше.

Так и с этой книгой. Доверьтесь автору, причудливому потоку его речи, буйной его фантазии, страстному его вдохновению, и тогда, быть может, и вам покажется, как кажется мне, что это книга не только о том, как безумный капитан Ахав преследует Моби Дика — свирепого белого кита, но еще и о том, как благородный рыцарь Дон-Кихот преследует зло и несправедливость, как множество других отважных и честных людей в разные времена в разных странах разными способами боролись и борются со злом и жестокостью. И наше сочувствие всегда с этими людьми, если даже они и становятся жертвами в своей неравной борьбе, как одноногий капитан Ахав стал жертвой злобного белого кита.

Полностью сохранив сюжет книги, все эпизоды, связанные с охотой на китов, с капитаном Ахавом, с жизнью на китобойце, с характерами различных персонажей, мы постарались также наиболее точно передать суть философских обобщений Мелвилла, его юмор, реализм и особенности его своеобразного языка.

Д. Дар.

Глава первая

На горизонте — начало

Зовите меня Измаил. Несколько лет тому назад — неважно, когда именно, — обнаружив, что в моем кошельке почти не осталось денег, а на земле не осталось ничего, что могло бы заинтересовать меня, я понял, что пришла пора наняться на корабль и поглядеть на водную половину нашего мира, i Так я поступаю всякий раз, когда в душе у меня воцаряется сырой и тоскливый ноябрь, и уныние настолько овладевает мною, что мне хочется выйти на улицу и начать сбивать с прохожих шляпы.

Я очень люблю плавать по морям и океанам. Только не в качестве пассажира. Ведь для того чтобы стать пассажиром, нужен кошелек, а кошелек — всего лишь жалкая тряпка, если в нем ничего нет. К тому же пассажиры страдают морской болезнью, бессонницей, заводят склоки, — словом, получают, как правило, весьма мало удовольствия. Не плаваю я также ни капитаном, ни боцманом. Пусть уж те, кому это нравится, пользуются славой и почетом, связанными с этими должностями. С меня довольно, если я могу позаботиться о себе самом, не заботясь при этом о парусах, рангоуте и такелаже. Что же касается должности кока, то, хоть это и славная должность, но мне как-то никогда не хотелось самому подержать птицу над огнем, хотя, конечно, если ее как следует прожарят другие и толково посолят да поперчат, тогда никто не отзовется о жареной птице с большим уважением — чтобы не сказать благоговением, — чем я.