Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром Страница 2

Давняя быль, а закрою глаза — и вижу этого тигра как бы в двух стоп-кадрах: когда я его только что заметил и когда он сердито рявкал на макушке горы. Забудешь ли такое? Единственную в своем роде фигуру сильного и ловкого хищника с мощно развитой грудью, гибкой спиной и элегантно суховатым задом. Неторопливого в движениях, когда в этом нет надобности, и уверенного в своей мощи. Спокойного и благородно скрывающего под этой внешней невозмутимостью уникальную способность в едва уловимое мгновение взорваться бешеными скоростями и стремительностью, сопряженными с громадной силой… Такое незабываемо. Такое в памяти пожизненно.

Страх

Случилось это в дебрях уссурийской тайги. Лютовала зима с морозами и снегами, а в них привычно шагала моя охотоведческая работа по всевозможным наблюдениям да изучению жизни лесных обитателей, в первую очередь зверей и промысловиков. Зимовья, палатки, лыжи… Ну и охота, конечно же, при удобной возможности… С конца октября они были моими почти каждодневными спутниками, с ними я пришел к тому памятному февралю.

…Ночевал в древнем, давно покинутом староверами доме с бригадой связистов, которые ремонтировали важную телефонную линию. Простившись с ними утром, я встал на лыжи и пошел завершать свой долгий маршрут на экспедиционной базе, где предстояла встреча с коллегами.

Две собаки, бог весть почему постоянно жившие возле того дома, еще с вечера почуяли во мне охотника и теперь, радостно задрав хвосты и взвизгивая, помчались вперед. Я хотел было вернуть их, потому что не люблю случайного знакомства с песьей породой на лесной тропе, да куда там! Да и связисты успокоили: побегают и вернутся. Ну что же, решил я, пусть разомнутся.

Было уже светло и прохладно, блекло желтели остатки зари, мороз хватал в цепкие клещи сначала лицо, потом руки, затем пробирал тело. Порывами налетал ветер, шумел жесткими дубовыми листьями, неприкаянно метался в кедровых вершинах, шевелил снега. И чем выше в небо вскарабкивалась льдинка солнца, тем сильнее он задувал, будто встречая короткий день своей удалью.

Псы сразу же умчались по своим интересам. Я на это даже внимания не обратил, ведь в начале таежного охотничьего дня собаки от избытка накопленных за ночь сил иногда покидают даже хозяина, как бы преданны ни были ему. Словно эта сверхсила, сидящая внутри, мешает им работать спокойно и серьезно.

От дома я прошел по заснеженной, но хорошо видимой тропе не более четырехсот метров, как вдруг увидел мчавшихся ко мне псов. Впереди бежал здоровенный полкан, за ним — некое подобие дворняги. По телосложению и окрасу шерсти были они совершенно разными, это я видел издали, но когда собаки подбежали ближе, сначала с любопытством, а несколькими секундами позже с настороженностью заметил общее для обоих: уши были плотно прижаты, шерсть по хребту стояла торчком, хвосты же загнулись между ног и улеглись вдоль брюха. Вид чрезвычайно жалкий. Улыбнувшись, я сказал:

— Ну и охотнички. Мотайте-ка до хаты!

Но нет, это я сгоряча отказал в крепости духа моим случайным попутчикам. Рослый, крепкий, лобастый полкан из тех настоящих зверовиков, какие и на медведя хаживают… Присев перед собаками, я начал с ними доверительную беседу, поглаживая рукавицей их морды:

— Кого испугались? Почему так дрожите? Может, пойдем и разберемся? — полкан ответил поскуливанием, дворняга же нервно глядела в сторону тропы.

— И не стыдно вам, таежникам? Ай-яй-яй! Ну идем же, идем.

На всякий случай я снял с плеча карабин и понес его в руке, внимательно глядя вокруг. Собаки сначала недоуменно взирали на меня, потом замотали головами то в одну, то в другую сторону, как бы решая трудную задачу — куда лучше бежать? Но увидев, что я спокойно пошел вперед, робко пристроились сзади. Наступая на лыжи, они мешали мне идти, я пытался пустить их перед собой, да куда там! На их мордах отчетливо читалось: ни за какие куски наисвежайшего жирного мяса!

А все оказалось просто: на тропе пропечатались свежие следы крупного тигра. Чуть подальше, рядом с лежкой, снег на которой еще не смерзся, виднелась черная «веревка» помета, скрученная из кабаньей шерсти. «Веревка» тоже была мягкой.

Судя по всему, амба был здесь не более получаса назад. И собак, трясущихся теперь у моих ног, не стоило упрекать в трусости, потому что я сам, вооруженный человек, почувствовав, что могучий грозный хищник где-то близко, стал вдруг уж очень серьезным и не расположенным к шутливым разговорам со своими случайными четвероногими попутчиками.

От места лежки следы тигра уходили вперед по тропе. Мелькнула мысль: не лучше ли вернуться назад и отложить переход на день? Но тут же стало стыдно за свою трусость, к тому же на базе меня ждали. И я решительно зашагал вперед, мысленно напевая: «Мне не страшен полосатый суперкот, суперкот…»

Лес просматривался не далее сотни метров. На белом фоне пологого склона горы отчетливо чернели стволы старых дубов, искореженных временем, морозами, тайфунами и сыростью. Серели припудренные снегом кустарники. Разогнавшееся над сопками чуть разогревшееся солнце радостно обливало светом всех и вся. Искрился снег, искрились тигриные следы, и собачьи глаза искрились. Эта искристость подбадривала меня, а уверенность в себе чуточку усмиряла животный страх в собаках.

Пока лес еще сносно виднелся, я шел спокойно. Без псов, правда, было бы лучше, ибо если тигр и не боится хлипкого двуногого существа, то во всяком случае и не ищет лобовых встреч с ним. А вот при виде собак амба становится дерзким до наглости. Я смотрел на псов, и сложное побуждение раздваивало меня. Чувство самосохранения подсказывало: «Прогони ты их, на что они тебе, чужие и никчемные!» Но этот голос заглушался уважением к собачьему племени, самоотверженному в дружбе с людьми, в бескорыстной услужливости. Вот эти две, например: чужие и почти незнакомые, а как преданно глядят в мои глаза. О чем-то просят. Разве же можно оставить их в беде! А если тигр, сотворив свою классическую петлю, уже позади? А если на наших следах?.. И я зашагал, позвав за собою псов.

На повороте тропы к заснеженному ключу показался мысок дубняка в густой шубе из бурой листвы. Я поглядел на него с опаской, потому что следы тигра ровной цепочкой по тропе уходили в плотное обрамление ключа и исчезали в нем. Мне же волей-неволей приходилось шагать по ним.

Ветер притих, он теперь осторожно ерошил дубовые листья, оставляя в воздухе невидимые следы и полоски сухого шороха. Я повернулся к дубовому мысочку, и стало еще тише: ветерок тянул в его сторону. Собаки глядели туда же, кончики их хвостов дрожали мелко и густо, уши навострились, носы лихорадочно гоняли воздух. Мне тоже стало не по себе.