Съеденный супруг, или Штрихи к портрету хищного святоши - Морис Кейн Страница 2

саранча замирает на месте, хотя при ее-то мускулистых ляжках ничего не стоит одним прыжком отскочить в сторону — и привет! Но нет! Она не в силах стряхнуть с себя оцепенение. Когда передние лапы страшного комедианта смыкаются на шее жертвы, никакого сопротивления не следует. Вот что буквально значит «взяли голыми руками». Теперь челюсти богомола принимаются за дело, и хитиновый панцирь, подкрылки, лапки — все исчезает в пасти. Не останется даже усиков, чтобы родственники-саранчуки смогли оплакать жертву разбоя…

Тем не менее, как ни странно это покажется, у богомола есть сердце. И очень даже большое. Оно занимает почти целиком всю его длинную переднегрудь. Правда, там еще остается место для весьма значительных слюнных желез. И брюшко тоже набито слюнными железами. Согласитесь, при таком аппетите слюны требуется много. Кроме того, у нашего героя есть еще и зоб и желудок, так что ему приходится довольствоваться довольно коротким кишечным трактом. Но он возмещает этот пробел набором из восьми слепых кишок — немало для одной букашки.

Помимо сердца, наш герой обзавелся солидными нервами — этим, видимо, и объясняется его всегдашнее спокойствие. Мозг же имеет солидное подкрепление в виде нервных узлов-ганглий, рассыпанных по всему организму: над пищеводом и под ним, в переднегруди и в брюшке. Следует признать, что богомол умеет с толком распоряжаться отведенным ему внутрижизненным пространством.

У каждого нервного узла есть четко определенные функции, но при надобности они могут работать и не по «специальности». Скажем, ганглии, расположенные под пищеводом, заведуют механизмом действия ротовой полости; однако благодаря им богомол, лишенный в ходе эксперимента мозга, сохраняет замечательные способности. Безмозглое насекомое ходит, причем даже больше обычного, и реагирует на все раздражители. Если в лабораторном азарте зайти еще дальше и удалить голову, остальные ганглии дружно подключаются к делу: наш герой продолжает жить так, как если бы голова по-прежнему красовалась у него на шее! Самка даже откладывает яйца и вообще прожила бы достаточный срок, но невозможность потреблять пищу (в том числе и столь ценимого ею возлюбленного) обрекает ее на голодную смерть.

Есть, правда, обстоятельства, когда ганглии играют с богомолом дурную шутку. Именно на нервные узлы рассчитано действие острого жала перепончатокрылого хирурга-сфекса, который расправляется с самыми крупными насекомыми, парализуя их нервные центры. Сфекс превосходно осведомлен по части анатомического устройства богомолов. При встрече с ними разговор короткий: из брюшка сфекса появляется стилет и точно вонзается в нервный узел богомола. Тот застывает. И все.

Что ж, в определенном смысле это возмездие за те бесчинства, которые творит богомол в царстве насекомых. Надо уметь терпеть последствия своих поступков, не правда ли?

Однако, какой бы коварной ни была мадам богомол по отношению к главе семьи, мать она заботливая. В последних числах золотого сентября она начинает кладку яиц. Слишком краткий жизненный срок не позволяет ей увидеть плоды своей каннибальской любви. Родившаяся сама сиротой, она и потомства своего не увидит: оно явится на свет лишь следующей весной. Стараясь уберечь чад собственного производства от зимних холодов, мать собирает их в оригинальной конструкции капсуле-термоизоляторе, так называемой «оотеке» (коконе). Это подобие мешка, образованного клейким веществом, твердеющим на воздухе. Величиной с финик (четыре сантиметра в длину, два в ширину), беловатого оттенка, кокон явно превосходит размерами брюшко самки.

Самка богомола конструирует несколько оотек — видимо, как памятник каждому почившему супругу — аккуратно развешивает их на сухих корнях, камнях и ветвях. Одна разновидность богомола побивает все рекорды, развешивая до двадцати мешков с наследниками!

Количество содержащихся в коконах яиц варьируется в зависимости от вида и достигает иногда 300–400 на каждую капсулу, но, как правило, общее число яиц самки богомола не превышает 1000–1200 штук. И выживи они все — по весне землю должны были бы заполнить мириады маленьких задумчивых зеленых палочников. Но есть насекомые-паразиты, которые бесстыдно пользуются выстроенной богомолом колыбелью как продовольственной базой и запускают в коконы своих собственных личинок… Если же для семейки все проходит благополучно, в мае — июне следующего года из мешка появляются маленькие личинки в прозрачных оболочках. Они, впрочем, ухитряются добраться до верха оотеки и, не откладывая в долгий ящик, скидывают стесняющий их младенческий костюм. Эта первая линька преображает беспомощных личинок в миниатюрных богомолов. Они разминают свои ухватистые «ручонки» и тут же разыскивают и захватывают добычу себе по зубам.

Детишки являют точную модель взрослого богомола. Никто никогда не видел, чтобы они попусту резвились или бесплодно бродили по листве. Нет даже малейшего намека на чувство локтя. Каждая особь достойно удаляется в собственном направлении, даже не взглянув на братьев и сестер.

Если богомолов запустить в банку, они тут же начинают поедать друг друга. Первыми, как и следует, исчезают самцы. Враги всем насекомым, враги сами себе, богомолы сближаются только за тем, чтобы съесть своего врага или друга.