Анатолий Онегов - Они живут рядом со мной Страница 20

Я не был свидетелем самого события, которое разыгралось в тайге всего часа за три до моего прихода. И как часто случалось, мне оставались только следы — на этот раз следы оставались на синем ноздреватом весеннем снегу…

Снег был перемешан копытами лося и лапами не очень большого медведя. Потом лось упал. Медведь оттащил свою добычу в густой ельник, часть уничтожил, а остальное закидал лапником и снегом. Я обошел место происшествия и неподалеку обнаружил еще один, широкий на шаге и довольно внушительного размера, след хозяина тайги.

Большой, тяжелый медведь, видимо, издали почуял запах крови и направился к возможной поживе… Но добыча принадлежала другому охотнику, этот удачливый охотник все еще крутился около сваленного лося, и непрошеному гостю пришлось уйти ни с чем.

Я не знаю, оповестил ли хозяин добычи своего соперника грозным ворчанием, как сделал это тот самый медведь, с которым столкнулся я нос к носу на болоте, но, как ни старался я, ни следов схватки, ни даже свидетельств попытки отнять чужую добычу не нашел. Тяжелый, большой медведь, оказавшийся непрошеным гостем, может быть, и с недовольным ворчанием обошел чужой стол и не спеша удалился…

О спрятанном лосе хозяин добычи помнил. Уже на следующее утро он снова пожаловал к зарытому мясу, плотно позавтракал и ушел отдыхать. Вчерашние следы животных успели осесть, расползтись под солнцем, и рядом с этими оплывшими вчерашними следами-ямами теперь заметно выделялись сегодняшние свежие следы. И свежие следы опять рассказали мне, что и сегодня к чужому столу намеревался попасть непрошеный гость — это был все тот же самый, вчерашний, большой медведь…

И на этот раз попытка пристроиться к чужой добыче окончилась неудачно — видимо, оба медведя снова встретились с глазу на глаз, и хозяин стола опять как-то предупредил грозного гостя. И непрошеный гость снова отступил. Правда, на этот раз он не ушел далеко. Он мирно дождался, когда хозяин позавтракал, удалился, и только тогда осторожно подошел к остаткам чужой трапезы… Об этом мне рассказала еще одна глубокая борозда совсем свежих медвежьих следов, которая появилась здесь не более часа тому назад…

По всему получалось, что и медведи, упрямые индивидуалисты, не знакомые ни с какими правилами стаи, стада, тоже уважали право собственности собрата на добытую пищу… Но для окончательного утверждения этого правила я должен был ответить сам себе еще на один вопрос: «А не была ли хозяином добычи медведица?» Ведь перед медведицей мог отступить не только случайный гуляка, но и сам законный хозяин обеденного стола — здесь уже приобретал силу другой закон животных — закон уважения, а подчас и подчинения самке-матери…

Внешний вид следа никак не говорил о том, что удачливым охотником была медведица, — след лапы этого зверя не был таким деликатным, как у таежной гранд-дамы. К тому же я хорошо знал всех своих соседей-медведей и мог почти без ошибок определить, кому из них принадлежит тот или иной след…

След медведицы всегда выдавали и медвежата — они вечно крутились около матери, и только в период гона подросшие малыши ненадолго оставались одни. Но до гона было еще далеко, еще не сошел снег и не пообсохли таежные тропы, а небольших следов-ямочек, которые оставляют на снегу медвежата, мне отыскать нигде не удалось. А если это была молодая самка, еще не успевшая обзавестись потомством?.. Нет, след удачливого охотника был слишком велик для медведицы-подростка…

Пожалуй, теперь было все за признание права собственности на добытую пищу и у этих серьезных животных. Закон природы, который отвергал клыки как средство жить только сильному, существовал и у медведей.

Мне не раз приходилось слышать от людей, знакомых с медведями большей частью по цирку или по зоопарку, что самец-медведь порой не отказывается полакомиться чуть ли не своим собственным сыном… Я всегда пытался отвести это обвинение от добродушных, покладистых животных, но мне тут же приводили в пример семейство горилл, заключенных в клетку: самец-горилла, вполне мирившийся на воле с присутствием самки и своего потомства, в заточении тут же превращался в убийцу жены и детей… Действительно, такое случалось, и не раз… Что это?.. Бунт свободолюбия или восстание против ограниченности территории?.. Не знаю. Но на воле, в стаде горилл такового вроде бы никогда не наблюдалось… Возможно, что и большой, сильный медведь, лишенный воли, запертый в четырех бетонных или стальных стенах клетки, может превратиться в убийцу без каких бы то ни было ограничений. В заточении зверь лишен той обстановки, того мира, для которого он был создан, где жил и совершенствовался, где складывались законы его поведения…

Территория крупного взрослого медведя-самца давно была обследована мной и тщательно перенесена на лист бумаги. Она прекрасно стыковалась с соседними медвежьими «домами». Среди соседей этого медведя была и медведица с двумя медвежатами, которые вот-вот должны были покинуть свою мамашу и отправиться в самостоятельную дорогу.

Соседи никогда не сходились слишком близко, их следы нигде не пересекались, и в тайге с весны до осени был мир и тишина. Но вот медвежата наконец отошли от матери, и я был приятно удивлен, что один из них устроил себе свое собственное хозяйство рядом с тем «домом», где не так давно появился на свет и где теперь оставалась его мать.

Медвежонок строго соблюдал неприкосновенность границ «дома» своей бывшей мамаши — он не занял даже квадратного метра ее владений, но в то же время не остановился перед «захватом» части другого медвежьего владения, которое принадлежало взрослому самцу…

Первый раз, когда я встретил следы этого не слишком скромного, на мой взгляд, медвежонка на тропе, проложенной взрослым медведем-самцом, у меня появилась тревога: «А вдруг произойдет то, о чем нередко рассказывают любители медвежьих историй, — вдруг взрослый медведь растерзает самонадеянного медведя-юношу?» Но шло время, медвежонок, отправившийся в самостоятельный путь, нисколько не смущался тем, что все дальше и дальше заглядывал в чужой «дом», а хозяин «дома», будто понимая, что новому хозяину тайги требуется жизненное пространство, принялся расширять свои владения в ту сторону, где не встречалось пока других медвежьих следов.

Что определило такой пересмотр границ: нахальство медвежонка или снисходительное отношение к малышу взрослого животного?.. Так или иначе, но находчивого медвежонка пока никто не собирался наказывать, а взрослый медведь немного потеснился… И опять клыки хищника остались ему только для охоты…

Голод и прочные преграды, которые природа поставила на пути клыков, — все это в нашем рассказе касалось пока животных, принадлежащих к одному и тому же виду… Медведи, волки, лисы «считались» только со своими сородичами и никогда особенно не щадили тех существ, которые годились им в пищу. Не принято у хищников щадить и конкурентов, представителей другого вида. Здесь тоже обнажаются клыки и льется кровь, как льется кровь волка после выстрела человека, вступившегося за овцу…