Наветренная дорога - Арчи Карр Страница 22

— Только здесь… — повторила она.

После этого шест был воткнут в песок, и мы навалились вдвоем. Раздался треск, и в наших руках очутились обломки.

— Сломался, — произнесла миссис Ибарра. — Дерево оказалось слишком слабым. Послушайте, неужели вы хотите пытаться еще раз? Вам проще пойти ночью, найти canal и не позволить ей зарыть яйца. Каждую ночь, покуда луна светит с моря, а не со стороны суши, черепахи по одной, а то и по две-три выходят на черный песок.

Сказав, что, может быть, она и права, я вытащил из кармана, полного песка, несколько коста-риканских бумажек, отсчитал десять кулонов и протянул их миссис Ибарре, добавив при этом, что очень благодарен за помощь и крайне огорчен тем, что ей так жарко и что она так испачкалась в песке.

— О нет… — ответила она. — Я не могу принять деньги. Я обещала найти яйца. Вы мне ничего не должны. А я еще вовремя поспею в деревню.

— Ho я вас задержал. Я положу деньги в сумку седла.

Повернувшись, я направился к манцинелле, видневшейся за высокой стеной морского овса. И тут увидел, что конь миссис Ибарры, задрав все четыре ноги, дрыгает ими в воздухе. Охваченный паникой, я бросился сквозь гущу травы. Лошадь валялась на спине, корчась, вздрагивая и изгибаясь в невероятных судорогах. Сук, к которому она была привязана, был сломан, поводья запутались возле мундштуков, седло очутилось на брюхе, притороченные к седлу узелки разбросаны по песку, обе корзины с черепашьими яйцами валялись на земле, и лошадь каталась прямо по ним.

— Скорее сюда, посмотрите на вашу лошадь! — закричал я. — Быстрее! Что с ней случилось?

Миссис Ибарра побежала ко мне.

— О Пресвятая Богородица, неужели она почесывается? Так и есть! Это всегда с ней случается в жару, если я недосмотрю. Что она сделала с моим carga[62]. A lá![63] Вставай! Ты, Flojo[64].

Она схватила обломок жерди и принялась дубасить коня по незащищенному брюху. Животное перестало кататься, поспешно вскочило на ноги и, раздувая ноздри и шевеля ушами, с изумлением и обидой скосило глаза на странно ведущую себя хозяйку.

Лошадь имела безобразный вид: морда была опутана поводьями, пустые корзины из-под яиц и несколько уцелевших свертков висели под брюхом, а растерзанный бойцовый петух болтался на кольце подпруги, очутившейся между передними ногами лошади. Круп и бока были густо вымазаны смесью яичных желтков с черным и белым песком, все это облеплено яичной скорлупой и приклеившимися плодами манцинеллы. Лошадь напоминала глазированный торт, сделанный двухлетним ребенком. Она яростно отряхивалась, но от этого не становилась чище.

Меня охватило отчаяние. Бедная женщина, какой убыток я ей причинил! Какой удар ее надеждам! Как испортило ее сегодняшний день мое непомерное упрямство! Сгорая от стыда, я повернулся к миссис Ибарре, готовый отдать ей все деньги, находившиеся в моем кармане.

А она хохотала! Одной рукой она указывала на лошадь, а другой беспомощно размахивала в воздухе, сотрясаясь в неистовом хохоте. Я пристально посмотрел на миссис Ибарру, чтобы убедиться в искренности ее смеха и определить, не является ли он признаком сильного нервного потрясения. Неожиданно к ней вернулся дар речи.

— Какая дурость! — взвизгнула она. — Вот глупая скотина! О Пресвятая Мать, есть ли еще где-нибудь более дурацкое животное!

Миссис Ибарра была так искренне весела, что я посмотрел на лошадь иными глазами, и, право, она показалась настолько смешной, что и я начал смеяться. И мы дружно и долго хохотали.

— Мне очень неловко, — сказал я спустя некоторое время. — Это целиком моя вина. Что тут можно сделать?

— Ничего, — сказала она. — Ничего не нужно. Я вымою лошадь, вот и все.

Она принялась распутывать поводья, время от времени вздрагивая от смеха. Я отпустил подпруги и разобрал то, что стало мешаниной из седла и carga[65]. Миссис Ибарра достала мачете, нарезала травы и сделала из нее подобие щетки. Затем она сняла с себя обувь, блузу и юбку, оставшись в чем-то более напоминавшем мешок, чем одежду, взяла лошадь за повод и направилась к полосе прибоя. Я поспешно сделал из травы несовершенную копию такой же щетки, подвернул брюки и последовал за миссис Ибаррой в воду.

Через пятнадцать минут лошадку можно было считать чистой или по крайней мере почти чистой. Голубоватая кожа просвечивала сквозь спутанную мокрую шерсть, и только кое-где остались следы приклеившегося яичного желтка. Хозяйка отвела лошадь к дереву, вытерла ей спину пучками сухой травы и накрыла потником из мешковины. Затем слегка протерла седло, я оседлал лошадь, затянул подпруги, а миссис Ибарра принялась приводить в порядок carga.

Бойцовый петух был мертв, но, как ни странно, было мало признаков того, что он придавлен лошадью. Миссис Ибарра взяла мачете, перерезала петуху шею и приторочила его к седлу так, чтобы кровь стекала на землю. Затем надела юбку, засунула обувь в одну из корзин, смахнула песок с локтей и, надев блузу, вскочила в седло.

— Vea[66], — сказал я униженным тоном, протягивая тощую пачку денег. — Я виноват в том, что яйца разбиты, а петух погиб.

— Qué va[67]. Петуха все равно надо было зарезать, а яиц можно достать сколько угодно. Недостатка в яйцах биссы здесь не бывает, а до прихода стада зеленых осталось недолго. Ну а вы пойдете обратно?

Я сказал, что пойду дальше. По-видимому, я имел такой печальный вид, что она сказала:

— Здесь неподалеку, совсем близко, имеется cocal[68], в которой вы найдете pipa[69]. Там очень тенисто. Если вы пройдете еще шесть миль, то увидите еще cocal, и там находится мой дом. Если вы туда доберетесь, то сегодня ночью я, вероятно, покажу вам canal, которая вылезет класть яйца в час прилива.

Я поблагодарил и сказал, что не смогу пройти так далеко. Покуда она не видела, я засунул деньги в корзинку, где лежала обувь.

— Я пойду раскапывать другое гнездо canal, — сказал я. — Мне не верится, чтобы в этом были яйца.

— Ай-ай! — воскликнула она. — Вы будете зря себя мучить. Черепаха снесла их здесь, именно тут! И вы не найдете гнезда, которое легче раскопать, чем это.

— Возможно! — ответил я. — Но здесь я больше рыть не стану. До скорой встречи.

Миссис Ибарра бросила на меня взгляд, в котором сквозило сострадание. Ударом пяток тронула лошадь, и та пошла вдоль полосы прибоя уверенным, семенящим шагом, которым она, вероятно, дойдет до самого Тортугеро. Потом миссис Ибарра обернулась и