Игорь Голубев - Собачья площадка Страница 24

— Да куда я только не обращался…

— И примерно в том же виде, как заявились ко мне? Понятно. Это называется — люди без денег ищут справедливости у людей без совести и чести. Мы займемся вашим делом. Разошлем запросы. Но сами понимаете, какая обстановка в стране, вернее, в ближнем зарубежье. На словах мы все братья. Помните, как у Киплинга — мы с тобой одной крови. Ты и я. Он такой же, как мы, только без хвоста.

И как в насмешку, в комнату проникла такса. Она сразу же стала центром внимания. Бросилась к клиенту, обнюхала его ботинки и отскочила в сторону. Видимо, бомжовый дух накрепко въелся в свиную кожу.

— Что, лапочка, стоило о хвостатых заговорить, и ты тут как тут. Гуленьки хотим. Что ж, я думаю, на сегодня разговор закончен. Загляните дней через десять. А впрочем, я сейчас гулять с собакой пойду, не желаете составить компанию?

Евсей кивнул.

Соломон попросил секретаря погасить духовку, а стажера набросать проекты запросов по указанным Евсеем адресам. Все дела были сделаны, на таксе застегнули жилетку, а на морду надели миниатюрный намордник. Впрочем, он скорее был декоративным, нежели преследовал специальные цели. Такса никого и никогда в своей жизни не кусала. Но это была собака адвоката, а береженого Бог бережет. Вышли на лестницу и сразу окунулись в темноту.

— Черт-те что. Каждую неделю покупаю лампочку, и все равно выкручивают. Едят они их, что ли…

— Продают… Червонец. Этажей двенадцать. А подъездов?.. — объяснил Евсей.

— Вам виднее. Но вы бы сказали своим друзьям. Я лучше десятку буду вот здесь под ковриком оставлять по понедельникам. Каждый раз секретаря в хозяйственный гоняю, а у него работа.

Евсей улыбнулся, но в темноте адвокат этого не заметил.

— Ну вот, пожалуйста, лифт не работает. И так через день. Это безобразие. У меня больное сердце. Но это уже не ваши. Не ваши. Это наверняка детки. Молодая поросль. Грядущее поколение. Надежда нации. Придется спускаться по лестнице.

Они открыли две неудобно, встык открывающиеся двери, которые придумал человек, сам никогда не живший в типовых домах, не носивший вещи на двенадцатый этаж, и начали однообразный, утомительный спуск.

Через два этажа снизу послышались голоса. Адвокат вздохнул. Он побаивался подростков в подъезде. Кто знает, что этой саранче на ум взбредет. От безделья разные мысли родятся. Хорошо, если просто обхамят. Могут и чего похуже. Но теперь с ним был бомж, и адвокат не очень боялся. Он подтянул к себе Рашу и пропустил бомжа вперед.

Встреча произошла двумя этажами ниже. В воздухе крепко пахло коноплей, и Евсей, половину жизни проживший в южной республике, сразу уловил специфический запах.

Тинэйджеров скопилось человек десять. Возрастов совершенно разных — от десяти до семнадцати лет. Объединяло их одно — скука и сосущее желание выпендриться.

Хорек, Хмырь, Лолита и Долговязый верховодили. Именно они раздобыли «корабль» травки, они набивали поочередно и под бдительными взглядами остальных. Это была третья мастырка. Малыш с вожделением ждал своей очереди, но кто ж ему даст раскумарить «пятку»? Время от времени он дергал за полу косухи Лолиту, которую отличал от остальных только способ запаха — справа налево. В остальном — короткая стрижка, обломанные ногти, жесты и мат — соответствовали окружению.

— Смотри-ка, Моссад Россию на выгул ведет… — пошутил Долговязый.

Раздался задорный детский смех пополам с матом.

— А ты иди, не тормози, а то в кювет сыграешь, — посоветовал Малыш Евсею, давясь дымом, — ему неожиданно перепало затянуться от Лолиты, и теперь он отрабатывал.

— В Китае, например, собак едят, — показал свою начитанность Хорек.

— Не в Китае, а в Корее, — поправила Лолита. Она все-таки лучше училась в школе и не все забыла.

Кто-то подставил ногу адвокату. Тот споткнулся и извинился.

— Уй-уй-уй, морда жидовская, он мне мизимчик зашиб, — завопил Малыш.

— Послушайте, молодые люди, я нечаянно, но вы бы нашли другое место. Погода хорошая, — сказал, крепясь, Соломон Погер.

Он жутко не любил антисемитизм. В подростках тем более. Даже страх забыл. Посмотрел на Евсея. Евсей остановился и задумчиво разглядывал компанию.

— А ты дай на мороженое, — предложил Долговязый.

— На мороженое надо заработать, а просят на паперти, а не в подъезде. Разве вам мама с папой не объясняли? — спросил Погер, прижимая и заслоняя таксу собой, так как Малыш норовил дернуть собачий хвост.

— Заработать? Не проблема. Лолита, ублажи дядю, он нам двести баксов даст, — предложил Хорек.

Лолита спрыгнула с подоконника и выплюнула жвачку.

Соломон с ужасом почувствовал, как её маленькие пальчики сжались в кулачок на его мужских достоинствах. Лоб еврея покрыла испарина.

— Ы-ы-ы… — зарыдал вдруг Хорек. Он ближе всего стоял к Евсею. Евсей, уверенно определив в нем заводилу, схватил того за нос и больно сжал. Из глаз тинэйджера брызнули слезы. Кодла развернулась к нему лицом, оставив Соломона в покое. Даже Лолита ослабила хватку.

— Кто первый дернется, тот получит его шнобель в подарок, — спокойно сказал Евсей, и молодежь замерла на полушаге.

Хорек тихо скулил.

— Спускайтесь, я чуть попозже, — сказал Евсей Соломону.

Адвокат кивнул. Протиснулся бочком через тинэйджеров и застучал каблуками вниз по лестнице. Сердце адвоката билось сто двадцать ударов в минуту, а давление угрожающе поднялось. И все-таки, выскочив на улицу, он, не передохнув, помчался на платную автостоянку, где по соседству располагался шиномонтаж. Там можно было найти Валеру, единственную управу на распоясавшуюся молодежь.

Валера пил чай и смотрел переносной автомобильный телевизор.

Соломон несколько секунд переводил дух, а когда наконец связно рассказал, что с ним приключилось, владелец ротвейлера вышел из вагончика и свистнул собаке. Черная громада вынырнула откуда-то из глубин стоянки, которую Валера охранял по совместительству, и предстал перед хозяином, преданно глядя в глаза.

— Разве вы не возьмете его в повод? — спросил потный Соломон.

— А зачем? Пусть он кому-нибудь джинсы спустит. Ходят, понимаешь, в рванье. Вот он им и дорвет до кондиции.

— Но они же в милицию могут пожаловаться, в суд…

— Никуда эти педюки не пожалуются. Еще морковки не выросли, чтобы их выслушивали в суде, — резюмировал Валера.

Они скоренько прошли вдоль фасада дома, и жмущиеся от ветра у подъездов старушки проводили их внимательными взглядами — что-то случилось, пока не ясно что. Когда же подошли к подъезду, из него уже вышел Евсей.

— Как вы? Что с вами? — бросился к нему Соломон Погер.