Приключения техасского натуралиста - Рой Бедичек Страница 24

Мальчиком я жил на небольшой ферме рядом с деревенским поселком. Велосипед только-только входил в обиход, а дороги были жуткие, и в качестве транспортного средства мне служил пони. Мы отлично понимали друг друга, пони немедленно отвечал на ласку или на грубость. Он знал мой голос и реагировал на любую смену интонаций. Короче, пони был моим дружком. Кроме того, у меня были тесные (вплоть до обмена блохами) отношения с пятью-шестью собаками.

Молоко я пил из-под коровы и хорошо помню чувство, которое я испытывал в глубокой предрассветной тьме скотного двора. Северный ветер завывал вокруг сарая, а я, устроившись в удобном стойле, уткнувшись лбом в бок большой теплой коровы, начинал доить ее и при этом ласково разговаривал с ней, как это делает каждая порядочная доярка.

Вступая в доверительный контакт с коровой, я слышал вокруг негромкую жалобу свиней и протестующее фырканье привязанного теленка. Петух прекращал петь и начинал тихо клохтать, обращаясь к медлительным курам: «Ну же, ну же, время вставать!» И куры действительно слетали с насеста и следовали за своим господином.

Эта общность животных или, как называют ее биологи, биотическая колония, и тогда, и теперь составляет существенную часть жизни деревенских детей на маленькой ферме, где еще не все механизировано. Но с каждым годом таких детишек все меньше, как и животных, с которыми они могут общаться.

Деревенский ребенок в своем общении с животными наблюдает и еще нечто чрезвычайно важное. Это материнская любовь домашних животных к своему потомству. Забота и беспокойство, нежность и бесконечные огорчения — вот что видят дети, глядя на свиноматку с поросятами, собаку со щенками, курицу с цыплятами, овцу с ягнятами, козу с козлятами, кобылу с жеребенком, корову с теленком. Родительские чувства ежедневно укореняются в ребенке, глубоко воздействуя на его разум и чувства.

Бергсон вообще считает, что жизнь — это движение, совершаемое в природе материнской любовью. «Природа, — пишет он, — заставляет каждое поколение с любовью склоняться над следующим. Она демонстрирует нам, что каждое живое существо — это прежде всего факт дальнейшего развития».

Наше общение с животным миром в ранние периоды человеческой истории было гораздо более тесным и широким — человек входил в контакт со многими дикими животными. Приручению способствовала не столько их истинная тяга к человеку, сколько вера человека в нее. Разве можно подсчитать, сколько веков и сколько веры от него потребовалось, чтобы возникло искреннее межвидовое доброжелательство между ним и шакалом, одним из самых отвратительных зверей? Вера и бесконечное терпение привели к чуду. Преобразованный зверь — собака — теперь лижет человеку руку, а то и лицо, вызывая у него самые приятные эмоции.

Девять десятых всех рисунков в доисторических пещерах изображают животных. Те или иные человеческие сообщества малых или больших городов, отдельные фамильные кланы, люди богатые или бедные всегда соотносились с определенными видами животных. Вспомним священных гусей Рима, голубей Венеции, воробьев Лондона, стервятников Калькутты; сорок и попугаев в усадьбах знати, кошек и собак в лачугах бедноты. Этих и им подобных животных держат исключительно из привязанности, а сколько еще обитает вблизи человеческого жилья всякой живности, зависящей от человека! Во время раскопок Лондона периода Римской империи были обнаружены кости быков, свиней, овец, лошадей, коз и собак — из числа домашних животных; благородного оленя, косули, зайца и птиц — из числа диких. В кухонном мусоре было множество костей ворона, больше было найдено лишь костей домашней птицы в древнем Силчестере. Расчистив древнюю каменную стену на Крите (1500 г. до Р. Х.), на ней увидели растительный орнамент, а в центре его — кота: он приготовился к прыжку на птичку, пребывающую в радостном неведении об опасности.

Наше родство с живой природой столь глубоко, а наши эмоциональные связи с нею столь давни и сильны, что их внезапный разрыв грозит гораздо большими последствиями, чем мы думаем. И в самом деле, лишь давними историческими взаимоотношениями с нашими меньшими братьями можно объяснить нашу иррациональную привязанность к ним и наше стремление, несмотря ни на что, постоянно иметь их рядом.

Удивительно, что даже несентиментальные родители с чисто научным складом ума, жертвуя спокойствием и чистотой всего дома, позволяют детям заводить щенков. Не поразительно ли, что мы, вполне ученое поколение, игнорируем опасность заболевания пситтакозом (попугайной болезнью), держа у себя этих милых птичек. Более того, мы целуемся с ними! Сколько ни предупреждают эпидемиологи об опасности атипической пневмонии и других страшных последствий, голубям позволено обитать во всех жилых районах наших городов. Наше стремление к общению с животными выше соображений здоровья и удобств. В нас заложен инстинктивный страх угрожающей нам изоляции. С животным миром нас связывают древнейшие связи, и мы предпочитаем поддерживать их, несмотря на риск заболеть и просто бытовые неудобства, нежели переживать дополнительный нервный стресс. Пусть ваша кошка — носитель опасных микроорганизмов, но она — хранительница покоя в вашем доме, тем более если у нее есть котята.

Вопросы естествознания привлекают людей молодых и пожилых, рядовых любителей природы и интеллектуалов. Теодор Рузвельт и виконт Грей во время их единственной встречи в маленьком селении Тичборн в Хэмпшире провели несколько дневных часов из двадцати, отведенных на встречу, слушая пение птиц и обсуждая их с энтузиазмом школьников.

В «Матушке Гусыне» и прочих детских стишках героями часто выступают животные со всеми их комичными для человека свойствами. Басни Эзопа спустя 2500 лет цитируются почти так же часто, как Библия. Первые, детские ряды в кинотеатрах буквально взрываются от восторга, когда начинается какой-нибудь мультфильм о животных.

Быстрое развитие технологии, концентрация людей в городах, механизация фермерского труда — все это нарушило прежний ритм жизни. Нас слишком быстро лишили спокойствия деревенской жизни, вырвали из среды, где мы были неотъемлемой частью всей остальной окружающей жизни.

Романист Олдос Хаксли заостряет внимание на этом разрыве с природой в своем романе-антиутопии «Прекрасный новый мир», пародируя регламентацию жизни, к которой мы идем под управлением «чистого интеллекта».

Влечение друг к другу животных одного вида находит у человека внимание и сочувствие. Будучи сами существами общительными, мы тоже испытываем взаимное притяжение. Именно эта сила удерживает особь данного вида в стае, стаде и т. п.

Вскоре после