Джеральд Даррелл - Золотые крыланы и розовые голуби Страница 25

— Точно, — сказал Джон. — Не дай бог целыми днями слушать этот визг.

Когда стемнело, мы спустились в нашу лиственную обитель и провели ночь в обществе настойчивых гигантских улиток, нескольких миллионов комаров и парочки воинственно настроенных здоровенных многоножек. Крыса не показывалась, цз чего я заключил, что она отсиживается в норе, оправляясь, от нервного потрясения.

Утром обнаружилось, что пойманы еще две летучие мыши, и обе, к нашей радости, самки. Мы извлекли их из сетей и с превеликими предосторожностями отвезли в классное помещение. Первые наши узники прекрасно освоились: по всему классу были разбросаны фрукты, пол покрыт толстым слоем помета.

На следующий день нам предстояло в два часа вылетать на Маврикий, из чего следовало, что мы должны успеть с утра пораньше отловить недостающее до полной квоты количество крыланов. Успех всего предприятия, что называется, висел на волоске, и мы облегченно вздохнули, когда зеленоватый рассвет озарил попавшихся в сети тринадцать крыланов, в числе которых были и столь нужные нам самки. Всего мы отловили двадцать пять крыланов, так что можно было отпускать на волю семь самцов. Собрав заключительный улов и разместив пленников по отдельным корзинкам, мы свернули сети и в последний раз поднялись по каменистой тропе. Покидая Каскад-Пиджин, мы слышали, как Эмброуз продолжает канючить, приставая к своей родительнице. Поистине, этот крылан твердо намеревался сделать все от него зависящее, чтобы не вымереть!

Доставив в классное помещение последнюю партию, мы приступили к проверке самцов, чтобы отобрать для своей колонии взрослых и молодых в надлежащем соотношении. Затем посадили в корзинки лишних, отвезли их к устью Каскад-Пиджин и, выбрав место повыше, стали одного за другим подбрасывать в воздух. Каждый из них сразу взял курс на расположениую в долине колонию. Дул довольно сильный встречный ветер, и мы с интересом отметили, что крыланам было нелегко с ним справиться: они то и дело опускались по пути на дерево,, чтобы передохнуть. Мы спрашивали себя, каково-то им приходится, когда зарядит буря на три-четыре дня, а то и на неделю.

После этого, разместив по корзинкам отобранные экземпляры, мы направились в аэропорт и погрузили необычный багаж в кабину. Представитель иммиграционных властей и полицейский приветливо помахали нам на прощание; самолет разогнался на пыльной дорожке и взлетел над рифом. Я с грустью покидал Родригес — он произвел на меня впечатление очаровательного и неиспорченного уголка природы. Хоть бы он подольше таким оставался… А то ведь стоит туристам открыть этот остров, как его постигнет тот же удел, что уже постиг множество прекрасных уголков земли.

Приземлившись на Маврикии, мы отвезли крыланов в оборудованные Дэйвом вольеры в Блэк-Ривер. Они отлично перенесли путешествие и быстро освоились на новом месте. Вися под проволочной крышей, обменивались негромким чириканьем, и заготовленный для них разнообразный корм пользовался большим успехом. Воодушевленные удачей, мы вернулись в гостиницу, приняли ванну и отправились обедать. Когда дошло до сладкого, Гораций осведомился, что мне подать.

— А что у вас есть? — спросил я, не желая попасть впросак, как это было с омарами.

— Есть чудесные фрукты, сэр, — ответил он.

Я посмотрел на него. Да нет, на розыгрыш непохоже.

— Какие именно? — спросил я.

— Мы получили отличные, спелые плоды джак, сэр, — горячо произнес он.

Я попросил принести сыру.

5. ВОЛШЕБНЫЙ МИР

За стеклянной дверью гостиной номера-люкс тянулась широкая прохладная веранда. Каких-нибудь двадцать шагов по жесткой траве среди томно вздыхающих на ветру высоких казуарин отделяли веранду от просторного белоснежного пляжа, отороченного колеблющимся рваным ожерельем из кораллов и цветных раковин. Вдалеке белел рокочущий прибоем риф, а за ним расстилалась чистейшая синева Индийского океана. Промежуток между пляжем с его хрустящим кладбищем коралловой крошки и широким рифом в непрестанно меняющемся пенном уборе занимала лагуна — почти километровая полоса светло-голубой воды, гладкой, словно молоко в тарелке, чистой, как алмаз, и таящей ни с чем не сравнимый волшебный мир.

Всякий натуралист, обладающий счастливой возможностью путешествовать по свету, испытывал безграничный восторг от красоты и сложности живой природы, но и уныние оттого, что жизнь одного человека — несправедливо короткий срок, когда подумаешь, как много надо увидеть, наблюдать, осмыслить в цветнике загадок, коим является наш земной шар. Вы проникаетесь этим чувством, впервые видя красоту, разнообразие и богатство тропического дождевого леса с его готическим скопищем тысяч различных деревьев в оплетке из лиан, в убранстве из орхидей и эпифитов — смыкание такого обилия видов, что недоумеваешь, как могло развиться столь великое множество разных форм. Вы проникаетесь этим чувством, впервые видя огромное сообщество копытных или беспокойные полчища птиц. Вы проникаетесь этим чувством, видя, как бабочка выходит из куколки, а стрекоза из личинки, наблюдая полные разнообразия изящные брачные игры, ритуалы и запреты, связанные с продолжением рода. Вы проникаетесь этим чувством, когда впервые видите, как палочка или лист оборачивается насекомым, а пятнистая тень оказывается стадом зебр. Вы проникаетесь этим чувством при виде гигантского, необозримого стада дельфинов, восторженно ныряющих и кувыркающихся в своем голубом мире, — и наблюдая крохотного паучка, исторгающего из собственного хрупкого тельца нескончаемую прозрачную пить, вдоль которой он совершает воздушные вылазки, исследуя окружающее его безбрежное пространство.

Но есть еще одно, пожалуй, самое-самое важное впечатление, удивительное и смиряющее, которое всякий натуралист должен испытать, пока он жив, — я говорю о знакомстве с тропическим рифом. Думается, это тот самый случай, когда работают едва ли не все ваши органы чувств; более того, вы приближаетесь к таким восприятиям, о которых прежде и не подозревали. Вы превращаетесь в рыбу, насколько это вообще возможно для человека, слышите, видите, осязаете, как она, и в то же время вы подобны птице, парящей, скользящей, петляющей над морскими выпасами и лесами.

В первый раз я познал это сказочное ощущение на Большом Барьерном рифе в Австралии, но там, к сожалению, у нас были только маски и дыхательные трубки, а моя маска пропускала воду. Досада — не то слово: подо мной простирался пленительный многоцветный мир, я же мог наблюдать его лишь урывками, пока хватало воздуха в легких и пока маска, наполняясь водой, не грозила утопить меня. Увиденные мельком дразнящие картины подводного мира навсегда врезались в память, и я твердо, настроился при первой возможности познакомиться с ним основательно. Такая возможность представилась на Маврикии, где лагуна и обрамляющий ее риф находились буквально у порога моего номера в гостинице «Хмурый Брабант». Ближе некуда, разве что вынести кровать на пляж.