Джеральд Даррелл - По всему свету Страница 26

Стало очевидно, что Разбойников надлежит посадить в настоящую клетку, пока они своими выходками не довели до истерики всех остальных моих подопечных. Я смастерил для них замечательную клетку со всеми современными удобствами. В одном конце устроил просторную спальню, в другом — столовую и игровую площадку. Одна дверца позволяла убирать в спальне, другая — класть корм в столовую. Но кормежка оказалась делом весьма хлопотным. Завидев, что я приближаюсь с тарелкой, Разбойники с громким визгом бросались к дверце. Только открою — вся ватага вырывается наружу, выбивает у меня из рук тарелку и валится на землю, предоставляя мне разбираться в месиве из сырого мяса, битых яиц, молока и кусимансе. И мне же сплошь и рядом доставались укусы — не потому, что зверюшки таили зло против меня, а потому, что принимали мои пальцы за нечто съедобное. Что говорить, процесс кормления Разбойников был не только затруднительным, но и болезненным. К тому времени, когда я благополучно привез их в Англию, укусов на моем счету накопилось вдвое больше, чем от любых других животных, каких я когда-либо содержал. Можете представить себе, как облегченно я вздохнул, сдав их в зоопарк.

На другой день я пошел посмотреть, как они осваиваются на новом месте. Разбойники бродили по огромной клетке, явно растерянные и озадаченные обилием непривычных звуков и картин. Бедняжки, сказал я себе, куда подевалась их прыть. Они выглядели такими потерянными и покорными… Мне даже стало жаль, что я разлучился с ними. Просунув палец в дырку проволочной сетки, я поманил бывших своих питомцев. Может, им станет полегче, если пообщаются со знакомым человеком…

Поистине, прежняя наука не пошла мне впрок: в ту же секунду Разбойники дружной ватагой бросились к отраде и вцепились в мой палец, что твои бульдоги. С воплем отдернул я руку и, уходя от клетки и вытирая окровавленный палец, решил, что, пожалуй, не так уж и жаль с ними разлучаться. Конечно, без Разбойников жизнь, быть может, потеряет какие-то яркие краски, зато мучений будет гораздо меньше.

Большинство людей, услышав, что я отлавливаю диких зверей для зоопарков, обычно задают одни и те же вопросы в одной и той же последовательности. Прежде всего их интересует, опасное ли это дело. Отвечаю: нет, не опасное, если не допускать глупых промашек. Затем меня спрашивают, как именно я ловлю животных. Этот вопрос потруднее, потому что есть сотни способов отлова диких зверей, и подчас никакая заранее отработанная методика не годится, приходится импровизировать на ходу. Третий непременный вопрос гласит: вы, наверно, привязываетесь к вашим подопечным и после экспедиции вам должно быть горько с ними расставаться? Отвечаю: конечно, привязываюсь, и зачастую расставание с животным, которое ты содержал восемь месяцев, дается очень тяжело.

Иной раз привязываешься к самым неожиданным животным, к какой-нибудь странной твари, которая в обычных условиях никогда не вызвала бы у тебя симпатии. Одним из таких незабываемых созданий была Вильгельмина.

Вильгельмина представляла отряд фринов, или жгутоногих пауков, и скажи мне кто-нибудь наперед, что наступит день, когда я проникнусь хотя бы малой толикой расположения к жгутоногому, я ни за что не поверил бы в такой прогноз. Жгутоногий паук менее какой-либо иной твари, населяющей нашу землю, заслуживает эпитета «привлекательный». Тому, кто (вроде меня) не поклонник пауков, фрин вполне может показаться ожившим кошмаром. Представьте себе паука величиной с грецкий орех, который побывал под паровым катком, и к получившейся лепешке приделано несметное множество длинных, тонких, изогнутых ног, так что общая площадь, занимаемая этим созданием, примерно равна суповой тарелке. В довершение всего спереди у фрнна (если тут вообще можно говорить о каком-либо переде) торчат напоминающие бич, тонкие и чудовищно длинные (у крупных особей — до тридцати сантиметров) ногощупальца. Фрин передвигается вверх, вниз и в стороны с одинаковой легкостью и с поразительной быстротой; его отвратительное тело протискивается в такие щели, куда и папиросную бумагу вряд ли просунешь.

Таковы жгутоногие пауки, и всякому, кто относится к паукам без симпатии, фрин может показаться олицетворением сатаны. К счастью, фрины совершенно безобидны, разве что у вас слабое сердце.

Впервые я познакомился с родичами Вильгельмины во время одной из моих экспедиций в дождевые леса Западной Африки. По ряду причин охота в этих лесах всегда сопряжена с трудностями. Начнем с того, что деревья здесь огромны, некоторые достигают пятидесяти метров в высоту, а толщиной равны заводской трубе. Густая пышная крона заплетена вьющимися растениями; ветви украшены паразитными растениями и напоминают висячие сады. Когда такая крона начинается в двадцати пяти — тридцати метрах над землей, чтобы добраться до нее, надо лезть по гладкому как доска стволу, и первые двадцать с лишним метров не найдется ни одного сука вам в помощь. А ведь зеленый верхний ярус леса — самый густонаселенный: на макушках деревьев в относительной безопасности обитает множество животных, которые никогда или почти никогда не спускаются на землю. Ставить ловушки среди лесного полога — дело сложное и трудоемкое. Порой полдня уходит лишь на то, чтобы придумать способ добраться до кроны и примостить ловушку. И только вы благополучно спустились на землю, как ловушка с веселым звоном шлепается рядом с вами — начинай всю волынку сначала. А потому, хотя установка ловушек в древесных кронах относится к числу неизбежных неприятных процедур, вы постоянно стараетесь измыслить какой-нибудь более легкий способ добыть нужных вам тварей. Один из самых успешных и увлекательных, на мой взгляд, приемов — окуривание лесных великанов.

Некоторые деревья, на вид совсем здоровые и крепкие, на самом деле оказываются полыми наполовину, а то и на всю свою длину. Вот за ними-то я и охочусь, но высмотреть их не так-то просто. Хорошо, если за целый день поисков попадется полдюжины; еще лучше, если хотя бы одно из них оправдает ваши усилия, когда вы его обкурите.

Окуривание дуплистого дерева — это целое искусство. Сперва, если необходимо, надо расширить отверстие в основании ствола и сложить перед ним сухие прутики для костра. После этого два африканца лезут наверх, чтобы закрыть сетями все дыры и щели в верхней части ствола и перехватывать спасающихся от дыма животных. Завершив эти приготовления, вы разводите костер. Как только пламя начинает с треском пожирать прутики, кладете сверху охапку зеленых листьев. Тотчас пламя пропадает, вместо него над костром поднимается клуб густого едкого дыма. Полая внутренность дерева играет роль огромного дымохода, засасывающего весь дым.