Джеральд Даррелл - Три билета до Эдвенчер Страница 28

…Вот уже минули сутки, как мы вернулись в Джорджтаун. Муравьед и все остальные, как мы их называем, «экземпляры», устроены в уютных клетках и неплохо свыклись со своим новым окружением, чего никак нельзя сказать о наших с Бобом мятежных душах. После всей той раздольной жизни, которую мы вели на просторах Рупунуни, в сутолоке города было тесно и трудно дышать, и хотелось только одного — убраться отсюда, и чем скорее; тем лучше. В одно прекрасное утро Смит явился ко мне с крайне самодовольным выражением на лице.

— Послушай, не ты ли заикался, что в следующую экспедицию хочешь в край ручьев, за Чирити? — спросил он.

— Ну да, по-моему, это и в самом деле неплохая идея.

— Так вот, — сказал Смит, задрав нос. — Я нашел тебе провожатого, лучше не придумаешь! Первоклассный охотник, знает местность как свои пять пальцев, а уж местных жителей — спроси любого, его там каждая собака знает! Уж он-то, будь покоен, раздобудет нам зверюшек!

Наш благодетель явился во второй половине дня. Это был коротышка-индус, чем-то похожий на кокосовый орех. Льстиво улыбаясь, он обнажал сверкающий ряд золотых зубов, а когда он заливался жирным, липким смехом, то его похожее на кучевое облако брюшко колыхалось, словно трясина. Да и одет он был как-то совсем не по-охотничьи: шикарные брюки отличного покроя, малиновая шелковая рубаха — неужели в этом топать по лесам и болотам? И все-таки, коль скоро мы так рвались в край ручьев, а он уверял, что там ему все знакомо, я решил — черт с ним, возьмем! Мы условились, что наша отважная троица — Боб, Айвен и ваш покорный слуга — встретятся с ним завтра у места посадки на паром.

— Не беспокойтесь, шеф, — сказал мистер Кан, в очередной раз одарив меня масленой улыбкой и ослепив блеском зубов. — Вот увидите, мы с вами наловим столько всякого зверья, что девать будет некуда!

— Лучше меньше, да лучше, мистер Кан, — ответил я. — С плохими-то экземплярами ясно, что делать.

На следующее утро мы спозаранку явились к причалу со всею нашей горой багажа. Мистер Кан уже поджидал нас и просигналил нам приветствие чередою золотозубых улыбок, ослепительных, как маяк. Едва мы появились, он тут же взялся за дело: отпуская массу острот и сам же оглушительно хохоча, он принялся устраивать дела всем и каждому, направо и налево, мотаясь то туда, то сюда с удивительным при его комплекции проворством. Мистер Кан кричал, обливался потом, постоянно ронял вещи, — в общем, погрузка на судно, и без того утомительное дело, превратилась с его участием в цирковое представление в трех отделениях. Но вот что бросилось в глаза: когда погрузка благополучно закончилась, наша троица падала от изнеможения, а мистеру Кану хоть бы хны! Чтобы нам было не слишком скучно во время переправы, он в который раз поведал нам байку о том, как его папаша, купаясь в быстрой речке, был атакован чудовищным кайманом и спасся только тем, что пальцами выдавил ему глаза.

— Вы только представьте себе! — восклицал мистер Кан. — Пальцами!

Мы с Бобом слышали эту волнующую историю во всех бесчисленных подробностях и вариациях, так что она не произвела должного впечатления. Мистер Кан явно принимал нас за простофиль. Так этого оставлять было нельзя, и я тут же отплатил ему сказочкой о том, как на мою бабушку напал взбесившийся дромадер[9] и она голыми руками задушила его. К сожалению, эффект был несколько смазан тем, что мистер Кан не имел представления, что это такое — дромадер. В общем, вместо того чтобы заставить его заткнуться, я только вдохновил его на новые измышления. Потом уже, трясясь в разболтанном допотопном автобусе до Чарити, мы как загипнотизированные слушали рассказ мистера Кана о том, как его дедушка одолел тапира — он вскочил зверю на спину, зажал ему ноздри ладонями, и бедняга задохнулся. Было ясно, что победа в первом туре осталась за мистером Каном.

…Какой же предстала перед нами вожделенная цель — населенный пункт с названием Чарити, который мы прежде знали только в виде кружка на карте? Так, ничего особенного: горстка домов, рассыпанных по берегу реки Померун. Дорога здесь кончалась — это был, так сказать, последний аванпост цивилизации, отсюда, словно разводы по старинному зеркалу, расходилась до самой венесуэльской границы замысловатая сетка протоков, ручьев, речек, затопленных долин и озер, исследовать которые можно было только на лодке — о всяких других более удобных транспортных средствах можно было забыть. Я размечтался, что устрою здесь хороший базовый лагерь для наших дальнейших походов, но первые же полчаса пребывания здесь заставили меня выкинуть эту идею из головы. Скучное, Богом забытое и уж никак не чарующее место — как следовало бы ожидать из названия. Ну, соответственно, и лица здешних жителей отнюдь не выглядели благостно[10] — так, хмурая и безучастная толпа обывателей. Я решил, что лучше всего будет сразу, без отлагательства, продолжить наше путешествие в край ручьев. На мистера Кана, которого, по его же собственным словам, тут всякая собака знала, была возложена задача раздобыть лодку; Айвен, вспомнив о том, что неплохо бы обзавестись кое-какими мелочами, направил свои стопы к рынку; ну а мы с Бобом не нашли для себя более увлекательного занятия, как пошарить в сочной прибрежной траве в поисках диковинных лягушек. Вдруг откуда ни возьмись возвращается Айвен и ведет с собою негритенка с большими, как блюдца, глазами.

— Сэр, этот мальчик говорит, что у него есть крабоядная собака, — сказал Айвен.

— Крабоядная собака? А что это такое? — спросил я.

— Какое-нибудь такое животное вроде собаки, которая питается крабами, — неуверенно сказал он.

— За что я люблю Айвена, — вставил Боб, — так это за ясность ума.

— Ладно, сходим посмотрим зверя. Где он?

Таинственное животное находилось у мальчика дома, в сотне ярдов по берегу реки, и мы все отправились поглядеть. Когда мы прибыли на место, негритенок нырнул в хижину и вскоре вернулся, сгибаясь под тяжестью ящика едва не больше его самого. Я всмотрелся сквозь планки, из которых была сколочена крышка, но смог разглядеть лишь непонятную серую фигуру. Тогда я отодрал две планки и пригляделся получше, и тотчас же в отверстии показалась голова и пристально уставилась на меня. Широкая такая плоская голова с круглыми ушами и мордой, как у собаки. Животное было пепельно-серой раскраски, но глаза окаймляла широкая черная полоса — создавалось впечатление, будто на него надели маску. На мгновение оно бросило на меня исполненный печали взор, а затем, щелкнув зубами, убралось опять в ящик.

— Так что же это? — спросил Боб, подозрительно оглядывая ящик.

— Енот-крабоед. Сколько он за него просит, Айвен?

Айвен и мальчуган принялись торговаться. Какое-то время каждый настаивал на своем, но в итоге я вручил негритенку достаточно скромную сумму, на которой они сошлись, и я триумфально унес енота вместе с ящиком.

Когда мы вернулись на пристань, мистер Кан уже поджидал нас. Он с гордостью объявил, что раздобыл лодку и что через десять минут она прибудет сюда. Увидев енота, он засиял как золотой самородок.

— Вот это да! Мы уже добились успеха! — сказал он, издав хитрый смешок. — Не я ли подсказал вам, где лучше всего искать животных?

Айвен бросил на него уничтожающий взгляд — было ясно, как жестоко уязвлено его самолюбие.

Лодка оказалась неким подобием длинной и узкой корабельной спасательной шлюпки. Внутренняя часть ее была перекрыта приподнятой деревянной конструкцией — хотите назовите палубой, хотите крышей. Мы сразу же оценили это достоинство нашего круизного лайнера: хочешь — загорай на палубе, хочешь — спускайся в тень и сиди на скамейке, если солнышко уж очень голову напечет. В общем, решил я, дредноут что надо. Мы погрузили багаж внутрь, а сами уселись на плоской крыше. Как только посудина тронулась в путь по залитой сумеречным светом реке, мы с Бобом уселись за сооружение временной клетки для енота, а когда закончили, то умудрились без особых хлопот переселить его туда. Только теперь, на закате дня, мы смогли рассмотреть его как следует.

Зверек размером с фокстерьера был покрыт короткой и гладкой шерсткой. Весьма занятной показалась мне его манера сидеть ссутулившись, отчего он казался горбатым; это впечатление еще более усиливалось благодаря опущенной голове. Хвост у енота был длинный, пушистый, с аккуратными чередующимися черными и белыми кольцами. Стройные лапы заканчивались широкими плоскими ступнями, а голые подошвы окрашены в яркий розово-красный цвет. Его мех, за исключением черной маски на морде да черных ступней, был светло-серого пепельного цвета, кое-где с добавлением желтого. Ну, а если чуточку фантазии — низко опущенная голова, пара удивленных карих глаз, взирающих из-под черной маски, и вот вам портрет незадачливого начинающего взломщика, вышедшего на дело и пойманного за шкирку на месте преступления. Не правда ли, забавный вид у моего нового питомца?