Анатолий Онегов - За крокодилами Севера Страница 28

Лещ хорош! Пружинный динамометр, если верить ему, показывает, что вес этой рыбины почти три килограмма.

Шло время. Жижица и Западная Двина остались где-то далеко сзади. Я часто ловил и подлещиков и лещей, не раз мог любоваться удивительной игрой-нерестом этих замечательных рыб, убеждался, что лещи действительно очень сметливы и по-своему хитры, но после той встречи на Жижице своего нового леща-красавца так нигде не встретил, пока не близко не познакомился с тайными таежными озерами, скрывавшимися в то время от посторонних глаз среди косматых еловых дебрей.

Имена этих озер я помню до сих пор…Окштомское, Долгое, Тимково — эти озера соединялись между собой ручьями протоками, по которым таежная вода уходила из Тимкова в Долгое, затем в Окштомское, а уже отсюда не ручьем-протокой, а речкой Окштомкой уходила в реку Кема и далее в само Белое озеро. Вот из этого озера моря скорей всего и забрели когда-то в наши таежные озера отряды полновесных лещей.

И лещи действительно были и в Окштомском озере, и Долгом и, видимо, даже и в Тимкове, хотя я довольно-таки долго не мог никак отыскать здесь этих рыб… Не удавалось мне встретиться с лещами и в Верхнем озере, что было совсем рядом с Тимковым и куда, судя по всему лещ тоже должен был придти, но уже не по ручью, а по рукотворной протоке-канаве, которую, как рассказывали мне местные рыбаки, когда-то, еще в незапамятные времена прокопали неугомонные старики. Эти дотошные до всего старики-старатели, конечно, знали, что в Окштомском и Долгом озере хорошая рыба-лещ водится, а вот в Верхнем озере и далее в Елимском, которое ручьем соединялось с Верхним, леща отродясь не водилось. А почему бы не запустить эту рыбу и сюда?.. Сказано, сделано, и по рукотворной канаве-каналу добрая рыба действительно прошла из Долгого и Тимкова в Верхнее и Елимское озера, а там уже по речке Елиме попала в реку Ухту, а уж из Ухты прямой путь любой рыбе до самого Белого моря… Вот так и свершилось соединение Волго-Балтийского бассейна с бассейном Белого моря в наших глухих таежных местах, поскольку именно здесь и проходит линия водораздела этих двух бассейнов — вот так наш лещ и пошел гулять по северным водным просторам.

Увы, и в Верхнем, как и в Долгом озере, этого самого леща я тоже никак не мог встретить, хотя провел на здешних берегах не один день. На крючок, наживленный червем мне постоянно попадались окуни, сорога-плотва, увесистые красноперки, но ни разу в моих уловах не было даже самых захудалых подлещиков. И я уже начинал думать, что местные лещи определенно сговорились и объявили мне по какой-то причине полный бойкот, как вдруг произошло событие, о котором я не могу вам не рассказать.

В Тимково озере я заглядывал очень редко. Во-первых, дорога туда была не из легких: весь кривой, хилый ручей, что вел в Тимково из Долгого озера был перегорожен в нескольких местах заборами-заколинами, которые должны были по весне преграждать дорогу рыбе и направлять ее в специально поставленную в воротцах забора снасть-курму. курмы здесь давно уже никто не ставил, но заборы-заколины так и не убрали, а тому мне всякий раз приходилось с большим трудом преодолевать в своем челночке эти препятствия.

Не тянуло меня в Тимково и еще одно обстоятельство — это озеро не имело, как большинство наших таежных озер, положенных таким водоемам берегов. Точнее, берега у Тимкова озера когда-то все же были, но к нашему свиданию они успели обрасти качающимся на воде травяным ковром, который в желании спрятать под собой все озеро уже довольно далеко отошел от еловый стены, прежнего берега, и теперь, чтобы устроиться здесь рыболову-удильщику, приходилось как-то причаливать лодочку к зыбкому ковру-плавуну и закидывать на него камень-якорь. Случалось и нередко, что такой якорь-камень сразу пробивал эту траву-ковер, уходил вместе с якорной веревкой куда-то далеко вниз, и потом, когда ты заканчивал ловлю или собирался все на всего сменить место, тебе приходилось долго и мучительно вызволять свой импровизированный якорь из болотного плена.

Словом, похвастаться успехами на Тимкове озере я никак не мог и прежде всего по причине очень редких свиданий с этим сразу не приглянувшимся мне водоемом. Но так уж бывает, остается в тебе что-то доброе даже от вроде бы самой неудачной встречи и эта добрая память нет-нет да и заставляет тебя повторить прежнюю дорогу. Вот так я еще раз отправился на Тимково озеро, хотя и зарекался вроде бы больше туда не заглядывать.

Ручей-дорога в Тимково позади, как и раньше, прижимаю свою лодчонку-челночек к зыбкому ковру-берегу, отправляю туда свой якорь-камень. Камень вроде бы сразу не провалился, не пробил берег-ковер — и то хорошо. Разматываю леску. Поплавок уже не воде. Поплавок самодельный из прочного пенопласта — это мой самый ходовой поплавок для любой ловли. Сижу в лодочке тихо. Вокруг тоже умиротворяющая, добрая тишина не слишком раннего, а оттого уже теплого утра. Признаков рыбы нигде не отмечаю: нет ни кругов, ни всплесков. Подожду еще немного, а там скажу этому озерку-болоту прости и прощай…

Наверное, все так бы и было дальше, если бы мой поплавок сразу не скрылся под водой… Подсечка, и как всегда в случае встречи с серьезной, но знающей себе цену, рыбиной, я сразу почувствовал на крючке тяжесть. Нет рывка, нет упорного стремления уйти в сторону, на глубину, а просто тяжесть, и эта тяжесть все-таки поддается моему желанию увидеть, кто именно соблазнился червем, посаженном на крючок… Рыбина все ближе и ближе к поверхность — и вот уже лещ-красавец собственной персоной передо мной в нескольких метрах от лодки. Он лежит на воде почти так же независимо от всего, что вокруг него, как лежат на воде среди прибрежной травы всплывшие вдруг по каким-то известным только им причинам бронзовые нерестовые лещи-подносы.

Этот мой лещ, подарок Тимкова озера, тоже необычно торжественно бронзовел своей чешуей. Он был неповторимо прекрасен и завидно тяжел, хотя мои пружинные весы и согласились отмерить для этого моего леща с поднос всего два с лишним килограмма…

Вот такой один единственный лещ и был подарен мне моими таежными озерами, скрытыми в то время от посторонних глаз косматыми еловыми дебрями.

Долго после встречи с таежными озерами в тогдашней Каргопольской глухомани путешествовал я по самым разным удивительным весям, но память, оставшаяся со мной от прежней таежной жизни, не желала успокаиваться, и в конце концов я сдался, согласился расстаться со всеми открывшимися для меня недавно гостеприимными, но, увы, так и не ставшими для меня родными местами, и снова отправился к себе, на Север.

И вот озеро Пелусозеро, самая граница Карелии и Архангельской земли. Здесь, на берегу озера мой дом — здесь я живу теперь с зимы до зимы и, конечно, какие-то местные тайны понемногу открываются мне…