Евгений Спангенберг - Записки натуралиста Страница 29

Не прошел я и половины расстояния, как под ногой подалась рыхлая почва, и я по колено провалился в нору песчанки. Конечно, это не могло задержать меня надолго — не в этом дело. В момент, когда под моей тяжестью, поднимая пыль, рухнуло подземное жилище, из него выскользнул какой-то длинный пестрый зверек и в ту же секунду исчез в соседней норке песчанки. Из-за пыли я не рассмотрел его как следует. «Вероятно, перевязка», — подумал я и, отойдя несколько в сторону, стал следить за норкой, где скрылось животное. И не напрасно. Вскоре любопытство неведомого зверька побороло страх и из норы появилась пестрая, белобровая мордочка. Прошло минут пять, я не двигался, и смешной зверек, продолжая следить за мной своими иссиня-черными глазами, осторожно вылез наружу. Извиваясь как змея, он на брюхе прополз около метра и вновь скрылся в следующей норке песчанки. Я же, не отрывая глаз, все время следил за этим странным, оригинальным животным. «Нужно поймать живым», — решил я и, заткнув нору палкой, спешно зашагал к лагерю за чекменем и лопаткой.

Однако раскопав значительный участок почвы, я потерял надежду. Нора, куда скрылся зверек, вскоре соединилась с многими другими норками. Какова же была моя досада, когда я, решив передохнуть, случайно взглянул в противоположную сторону. В одной из норок я увидел пеструю головку перевязки. Зверек с удивлением и любопытством следил за моей бесполезной работой. Но и раскопка второй норы не увенчалась успехом. Зверек так и не попал мне в руки.

Перевязка в высшей степени своеобразное и довольно редкое животное. Несмотря на широкое распространение, его мало кто знает. Он встречается в южных частях страны, в степных и пустынных местностях, где поселяется в норках среди городков В самом начале жизни в неволе Трушка был недоверчив и зол. Только попытаешься, бывало, подойти к нему, он сейчас же оскалит острые белые зубы, глаза его нальются кровью, хвост распушится, как щетка. Он первый нападал, смело бросался вперед и больно кусался. Но отношение всей нашей семьи к Трушке было неизменно ласковым и спокойным, и через два месяца поведение зверька сильно изменилось. Он выбегал на зов из своего убежища под диваном и, ожидая подачки, как собака, становился на задние лапки. Но по-прежнему он не позволял трогать себя и с ожесточением кусал слишком смело протянутую, к нему руку.

Вот как первый раз я погладил Трушку. Зверек любил мед, и я воспользовался этой его слабостью. Обмакнув палец в душистый мед, я поднес его к носу зверька. Он ощетинился и оскалил зубы — вот-вот вцепится! Но я не отдернул руки, продолжая держать палец. Постепенно злобное выражение на Трушкиной морде исчезло. Все еще возбужденно ворча, он лизнул мне палец. Я не шевелился, Трушка лизнул еще и еще раз. Это был первый шаг к нашей дружбе. Другой рукой я осторожно почесал перевязку за ухом. Трушке понравилось. Зажмурившись, он тихонько ворчал.

В другой раз, когда он облизывал мед у меня с пальца, я осторожно перевернул его на спинку. Он защищался, кусал направо и налево, но не больно. Это уже была игра.

Пришла весна, мы выставили окна, настежь открыли балконную дверь. Вместе со свежим воздухом и светом в квартиру ворвался шум большого города. В первый момент это испугало Трушку, заставило его забиться в темный угол за буфетом, но ненадолго. Ведь любопытному зверьку необходимо было осмотреть новый уголок мира. Вытянувшись во всю длину и почти касаясь брюшком пола, он ползет к балконной двери и, достигнув балконной решетки, замирает в неподвижной позе. Под ним внизу шумит улица, звенит трамвай, проносятся автомобили, идут, разговаривают люди, десятки, сотни людей. Шум улицы то несколько утихает, то возрастает с новой силой. Все это непонятное, незнакомое и шумное, видимо, взволновало, испугало животное. За испугом же почти всегда у этих животных следует вспышка безумного гнева и смелого натиска на врага. Мех зверька стоял дыбом, его длинный хвост был закинут на спину, зубы оскалены. Только тогда я понял состояние Трушки, но было уже поздно, pie успел я сделать и шага к нему, как пестрое тельце нервного хищника мелькнуло между прутьями ограды балкона и полетело на улицу.

По моим расчетам, зверек должен был упасть на асфальт и разбиться. Я выскочил из квартиры и бросился вниз по лестнице. К. счастью, гибкий и ловкий Трушка совершил свой первый и последний полет по воздуху вполне удачно. Падая, он случайно попал на спину прохожего и, не удержавшись здесь, полетел в корзину продавца фруктов. Подоспев вовремя, я поймал в корзинке злополучного «летчика». Он был так испуган и озлоблен, что, пока я водворял его в квартиру, успел жестоко искусать мои руки.

Больше Трушка не падал, хотя дверь на балкон по-прежнему была открыта. К жизни улицы он скоро привык, и на ее шум уже не стал обращать внимания. Прохожие не раз останавливались и с изумлением наблюдали, как по карнизу дома в центре столицы пробирается маленький странный пестрый зверек. Это Трушка шел на крышу соседнего флигеля.

Тут, на нагретой солнцем крыше, было тепло, как на далеком юге. Трушка с большим удовольствием отправлялся сюда погреться, но ему постоянно мешали кошки. Иной раз они собирались на крыше большой компанией. Появление маленького зверька на крыше, естественно, привлекало их внимание.

Сначала кошки сочли зверька за свою добычу. Да не тут-то было! Острые зубы свирепого Трушки при первом же знакомстве заставили кошек держаться поодаль. Вскоре ни одна из кошек, наученная горьким опытом, не решалась подойти близко к перевязке.

Трушкины прогулки повторялись все чаще и с каждым разом становились более продолжительными. На Чердаке флигеля, куда он проникал через слуховое окно, зверек с увлечением охотился за крысами. Однажды, увлеченный охотой, он не возвратился домой к ночи.

Прошло два дня — к общему огорчению всей семьи Трушка бесследно исчез. Что с ним могло случиться, оставалось загадкой. Я обследовал чердак и дровяные сараи, но, увы, безуспешно. Нашего общего любимца нигде не было. Когда же надежда на возвращение зверька исчезла, он вновь появился в нашей квартире.

В тот вечер я поздно пришел домой и, поднявшись по черной лестнице, вошел в кухню. Она была освещена лунным светом. Лунное сияние заливало и крышу соседнего флигеля. И вот здесь-то мне представилось редкое зрелище.

На крыше сидели четыре кошки, а посреди кошачьего круга, угрожающе подняв хвост и взъерошив мех, стоял Трушка. Вся его маленькая, смешная фигурка выражала отвагу и независимость. Я приоткрыл окно и позвал зверька по имени: «Трушка, Трушка!» Он тотчас узнал мой голос, быстро обернулся и, небрежно пройдя мимо кошек, побежал к открытому окну кухни. Кошки не тронулись с места, но четыре пары глаз проводили зверька настороженным, удивленным взглядом.