Леонид Семаго - Гнездо над крыльцом Страница 29

На рассвете вся семерка была на месте, но днем родители перевели слетков на ветлу, метров за сорок от дома. А еще через день выводки «домашних» касаток стали неотличимы от выводков вольных. Единая стая еще не образовалась, и касатки словно по именам подзывали то одного, то другого из близнецов, и никаких ошибок, когда за кормом норовил подлететь посторонний, не было.

Пять ночей пустовало гнездо над крыльцом. Стояли жаркие дни и были по-южному теплы ночи. Но 2 июля с утра задождило, ветер разыгрался до урагана, а к вечеру похолодало, как в сентябре, и касатки засветло привели друг за другом всю пятерку уже окрепших птенцов. Их — в гнездо, сами — по своим любимым присадам: на гвоздь и на рог. От людей не отвыкли, никто не дичился, но самец в ту ночь не выспался.

Если бы фотоаппаратура была установлена и отлажена заранее, все обошлось бы одной-двумя минутами. А мы стали заниматься ею, когда самец уже спал. Он начал беспокоиться, фотограф — торопиться, и в результате за четыре часа были испорчены три ролика пленки и полностью истреблена доверчивость самца. Хорошо, что самка ничего не видела и не слышала.

Доверчивость касаток не только в том, что они безбоязненно строят гнезда на виду у людей, но и в том, что даже взрослая птица, волей случая попавшая в руки, не теряет самообладания, словно уверена, что плохого ей не сделают. Одна ласточка, часто летавшая на открытую веранду, после того как застеклили одну из сторон, не заметила прозрачного препятствия и сильно ударилась о стекло. Ее подобрали без надежды, что выживет, положили в коробку на полотенце, поставили в комнате на подоконник. Плохо было птице, она лежала, закрыв глаза, не шевелясь. Утром ее увидели на подоконнике, но выпускать не стали, а начали гадать, чем бы накормить пострадавшую. Поймали муху и только поднесли ее к птице, чтобы положить перед ней на подоконник, как ласточка сделала два маленьких шага навстречу и вежливо взяла угощение прямо из пальцев. Тогда за мухами принялись гоняться все, а касатка спокойно стояла на подоконнике и ждала. Можно было подумать, что она сызмальства воспитывалась у кого-то на таком же подоконнике.

Утром следующего дня увидели, что ласточка стоит на грядушке кровати совсем в другом углу комнаты. Ее осторожно поймали, вынесли наружу, и сразу же с ладони, прощебетав что-то на взлете, птица взмыла в воздух, и через несколько мгновений ее потеряли из виду в мелькании десятка ее соплеменниц. Кто-то предложил перед выпуском покрасить ласточке несколько перышек на груди, чтобы можно было узнать ее издали и найти гнездо, но побоялись, что свои не примут. Не знали, что касатки не обращают внимания на такого рода украшения. У них, видимо, цвет пера не самое главное в опознании своих. В Александровке-Донской три сезона кряду гнездилась пара деревенских ласточек, в которой самка была почти чисто-белой. И ничего, никто ее не гонял, как это бывает у ворон. Но белых среди птенцов не было ни одного.

В народе доброе отношение к касатке сложилось в глубокой древности. Доверяясь весенней касатке, крестьянин никогда не корил ее, даже если яровые всходы гибли от поздних заморозков.

Я не хочу пересказывать слова выдающегося отечественного зоолога М. Н. Богданова, более ста лет назад написавшего одну из самых популярных книг о родной природе «Мирские захребетники» (с 1884 по 1923 год она была издана девятнадцать раз), а приведу целиком небольшой отрывок из его рассказа «Ласточка», в котором описан прилет касаток:

«Настало ясное утро; старые знакомки вьются над ивами и лугами; шныряют под повети, в сараи, на чердаки, осматривая свои гнезда. Весело щебечут они на родных крышах.

Все село с раннего утра на ногах. Впрягают в сохи бурок и каурок; насыпают в мешки семена, начинают яровой сев.

Пустяки, кажется, смешно даже, что маленькая птичка ласточка наделает такой переполох в деревне: мало ли птиц прилетает весной. Кажись, велик журавль, а его прилет не замечает земледелец; прилетит журавль сегодня, завтра, через неделю — все равно: прилетел — хорошо, не прилетел — тоже дурного нет. Ждет крестьянин ласточку, именно ласточку; нет ее — сидит он дома на завалинке, смотрит, как играют ребята на улице.

— Сеять пора.

— Нет-ста, погодим, — и сидит себе, смотрит на небо.

Чирикнула над домами ласточка — того же крестьянина не удержать. Везет в поле зерно, пашет и сеет. Это потому, что его дед говорил ему: жди ласточки; а деду говорил его дед и т. д. Так велось испокон веков. Это один из бесчисленных образцов векового народного опыта. Народ не знает, откуда прилетает ласточка; но веками он узнавал, что она прилетает, когда наступит настоящая весна и утренники не в силах уже вредить всходам яровых хлебов».

Касатка завоевала любовь человека добровольным соседством, миловидностью, приятным щебетом, безвредностью и редкостным миролюбием. У двух других местных ласточек, воронка и береговушки, дерутся взрослые, дерутся меж собой птенцы, иногда взрослые соседских птенцов обижают. У них и в гнездах, и на ничейном пространстве могут разыгрываться совсем непривлекательные сцены. Хорошо, что природа, не обойдя их злостью, никому не дала опасного оружия. Воронки, только когда всем очень плохо, могут согревать друг друга своим теплом. В иной обстановке чаще проявляется их настоящая враждебность.

У касаток ни драк, ни намеков на серьезную ссору видеть не приходилось. И когда бы ни смотрел, как чинно и смирно сидят в гнезде птенцы, невольно приходит в голову одна и та же мысль: вот бы всем детям, и птичьим, и нептичьим, такое послушание, такое понимание родительского слова! Они дружно раскрывают рты навстречу подлетающим с кормом отцу или матери, но те сами знают, кому отдать муху, помня, в чей клюв сунули ее прошлый раз. Поэтому дважды подряд одному и тому же порция достается редко, и никто не считает себя обделенным или обиженным. Выводок подрастает очень дружно и всегда покидает гнездо разом.

В первые дни после вылета слетки получают пищу на ветке или проводе, потом — в полете. Идет как бы одновременная тренировка их охотничьих навыков и летного мастерства. И пока молодняк не станет столь же властен над воздушной стихией, как родители, его не оставляют без опеки. Летать, конечно, не учат, совершенство каждому дается собственным трудом. Но для того, чтобы сами ловили добычу, кое-какое обучение все же требуется. Оно просто: отец или мать летит впереди, ловит муху и, обернувшись, отдает ее тому, кто летит следом. Потом вместо того чтобы схватить жертву, слегка отодвигается в сторонку, и птенец оказывается перед добычей, которую схватывает сам.

Примерное послушание без намека на строптивость и самовольство сохраняется у слетков все время, пока они пребывают под родительской опекой. Отчуждение, а вернее, передача выводка стае происходит постепенно. Семья распадается, но не перестает существовать окончательно, потому что птенцы из одного гнезда и в стае знают и держатся друг друга. Они помнят свой дом, и если до отлета придется искать от непогоды убежища на ночь, возвратятся к нему.